Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта в период Первой мировой войны
Шрифт:
Из-за огромного наплыва австрийцев и немцев в американском консульстве пришлось открыть специальный отдел, набрав в него служащих, свободно владевших немецким языком. И после высылки военнопленных американским дипломатам хватало работы. К ним продолжали обращаться австрийские и германские подданные, имевшие проблемы с паспортами. Через консульство они получали от российских властей разрешение на выезд на родину – кружным путем: через Финляндию, Швецию и Данию, а также средства на дорогу, которые поступали из немецких благотворительных организаций.
С наступлением холодов консульские работники взвалили на себя и
В начале ноября 1914 года прошла вторая волна высылки военнопленных. На этот раз их не собирали в одном месте, а просто вручали повестки с предписанием выехать на Север. В газетах сообщалось, что среди этих переселенцев были бывшие «постояльцы» Крутицких казарм, избежавшие высылки в сентябре. Как правило, им удавалось задержаться в Москве, подав прошение о переходе в российское подданство, но, видимо, по каким-то причинам им было отказано.
В исследовании В. Деннингхауса «Немцы в общественной жизни Москвы: симбиоз и конфликт (1494–1941)» приводятся такие цифры: из двух тысяч немцев и австрийцев, подлежавших высылке, к декабрю 1914 года Москву покинули 1413 человек.
Решением Совета министров от 3 декабря 1914 г. разрешалось оставить на прежнем месте жительства германских и австрийских подданных, родившихся в России и проживших в ней свыше 25 лет либо такой же срок занимавшихся педагогической деятельностью или иным личным трудом. Не подлежали высылке ближайшие родственники военнослужащих армии и флота [42] , а также те, кто до начала войны заявил о желании перейти в российское гражданство и их просьбы находились в стадии рассмотрения.
42
В рядах Российской армии сражались 300 тысяч немцев. См.: М. фон Хаген. Великая война и искусственное усиление этнического самосознания в Российской империи. Россия и Первая мировая война. // Материалы международного научного коллоквиума. СПб., 1999. С. 402. Цит. по: Сергей Фомин. Уничтожение котелков – www.pravaya.ru
Интересное замечание о высылке немцев записал в дневник в январе 1915 года Н. М. Щапов: «Из Москвы немцев уже выслали, но при высоких связях одни из них живут благополучно в своих квартирах, а другие хоть и под арестом, но в Москве: якобы их документы затерялись».
Чтобы не обременять высылаемых военнопленных лишним имуществом, городские власти конфисковали у них лошадей, повозки и упряжь. Для продажи этого имущества, предварительно оцененного в 13 тысяч рублей, были устроены четыре аукциона. Однако уже на первом из них, прошедшем при Сретенской части, вырученная сумма превзошла все ожидания. Московский репортер, побывавший на месте события, оставил описание увиденного:
«Во дворе Сретенского полицейского дома тысячная толпа снует около выставленных на продажу лошадей, повозок, саней и всякого рода упряжи. Как гласит объявление, это – предметы, реквизированные у австрийских и германских подданных. Ввиду негодности для военных нужд они распродаются с торга.
Мелькают котелки, барышнические
Мальчишки, как галчата, облепили всю крышу соседнего дома и оттуда подают время от времени довольно решительные реплики.
Целая вереница экипажей еще задолго до торгов протянулась от Сретенской части почти к Петровскому бульвару.
К одной из колясок привязана, видимо, только что купленная лошадь.
Старичок-кучер любовно обтирает ее лоснящуюся шерсть тряпкой.
– Сколько отдали?
– Триста рублей, барин… Так что лошадка немецкая, а кровь в ей очинно даже хорошая. Семи годков только…
– Так… так…
Во дворе шум, гам, остроты, смех. Теснота невообразимая.
Барышники “режутся” не на жизнь, а на смерть…
– 120…
– 123…
– 125…
– 126…
– Раз, два, три… 126, продана…
– Пони “Нелли” – лошадь из цирка. Рост – 1 аршин 11 вершков. Цена 50 рублей! – кричит пристав.
– Господин, ваше благородие, – доносится голос, – дозвольте… прикажите лошадь кверху поднять, а то не видно…
Раскатистый смех проносится по толпе.
Многие из торгующихся “для удобства обозрения” забрались на передки продаваемых экипажей.
Городовой гонит:
– С сиденья, покорно прошу, слезть!..
Слезают нельзя сказать чтобы охотно. Бурчат:
– Ч-черт! Жалко тебе немецкой оглоблины?
– Никак не возможно… Казенное имущество, – разводит руками…
– 147…
– 148…
– 200…
– Ваше благородие, лошадь как есть брыкается. Венгерская, должно быть…
Смех.
– Ку-пил, – цедит скептически чей-то осипший голос, – та-ра-тай-ка! Как я посмотрю, в ней, должно быть, Вильгельм во Францию ездил, да не доехал… Тоже сто рублей!.. Господи!.. Сто рублей?!. Ох-хо-хо!.. Грехи наши тяжкие…»
Выгодный обмен товаров. Карикатура
Не менее успешными были и три прошедших позже аукциона. В конечном итоге распродажа лошадей и экипажей принесла казне свыше 32 тысяч рублей.
Практически все австрийцы и немцы, чье имущество было реквизировано, расстались с ним безропотно. В газетах промелькнуло сообщение лишь об одном случае неповиновения – некий А. И. Лоок оказался на скамье подсудимых «за сокрытие при мобилизации двух лошадей». На суде немец объяснил, что одна из лошадей была доверена ему знакомым, выехавшим за границу, и он не счел себя вправе распоряжаться чужой собственностью.
Вторую лошадь, его собственную, Лоок оставил в конюшне, действуя строго по закону. Согласно Конвенции о торговле и мореплавании, заключенной между Россией и Германией, конское поголовье, принадлежавшее гражданам этих государств, не подлежало мобилизации. Действие Конвенции было прекращено царским указом от 28 июля 1914 года, тогда как мобилизация началась 17 июля. Как только вышло распоряжение верховной власти, Лоок отдал лошадь. По последнему эпизоду суд признал правоту Лоока, а вот за лошадь приятеля ему не удалось избежать наказания. Три месяца тюрьмы или 500 рублей штрафа – таков был предложенный ему выбор.