Повседневная жизнь Петра Великого и его сподвижников
Шрифт:
С 1717 года он возглавлял Коллегию иностранных дел и был сенатором.
Юст Юль оставил нелестную характеристику этого государственного деятеля: «…великий канцлер Головкин, высокий, худой, тем не менее видный старик (ему было тогда всего 50 лет. — В.Н.), никакого языка, кроме русского, не знает и умом весьма недалек» (164). Последнее вряд ли верно: Гавриил Иванович достаточно успешно справлялся со своей высокой должностью. Правда, он проявлял в государственных делах мало инициативы, во всем полагаясь на волю Петра. Головкин был очень богат, владел целым Каменным островом в Петербурге, многими домами и поместьями и при этом отличался чрезвычайной скупостью.
Весьма заметной фигурой в числе ближайших соратников Петра I являлся Федор Матвеевич
Наиболее деятельным и талантливым сподвижником Петра I являлся Александр Данилович Меншиков, ставший почти легендарной фигурой русской истории. Недавнее исследование Ю. Н. Беспятых опровергает два широко распространенных мифа: о безграмотности Меншикова и его низком происхождении. Историк доказывает, что Меншиков был достаточно образованным человеком. Что же касается его происхождения, то весьма вероятно, что он был потомком древнего чешско-польско-литовского рода, носившего фамилию Менжик. Во всяком случае, пирогами, по мнению исследователя, Александр Данилович никогда не торговал (166).
В отрочестве Меншиков служил у Лефорта, затем был взят в денщики к юному Петру I. В 1691 году он был принят в бомбардирскую роту Преображенского полка, участвовал в Азовских походах 1695 — 1696 годов и в заграничной поездке 1697 — 1698 годов. Он стал первым петербургским губернатором, в мае — июне 1704 года руководил обороной города от шведского флота. В 1705 году Петр направил Меншикова с корпусом войск на помощь союзнику, польскому королю Августу II. В октябре того же года император Леопольд I по просьбе российского монарха пожаловал Меншикову титул светлейшего князя Священной Римской империи германской нации.
В сражении со шведами у села Доброго 30 августа 1708 года Меншиков командовал кавалерией, благодаря успешным действиям которой русские войска одержали победу. Спустя месяц в битве у деревни Лесной под его командованием находился авангард летучего отряда. В Полтавской баталии 27 июня 1709 года Меншиков командовал драгунскими полками, отбившими атаку шведской кавалерии, уничтожившими колонну генерала Шлиппенбаха, который был пленен. Успешные действия драгун светлейшего князя против шведской кавалерии положили начало победе русских войск (167). 30 июня остатки шведской армии сдались Меншикову у Переволочны. За эти подвиги Петр 13 июля пожаловал ему чин генерал-фельдмаршала.
В 1712 — 1713 годах Александр Данилович командовал русской армией, воевавшей против шведов в Померании и Гольштейне. С 1714 года он управлял присоединенными к России Ингерманландией и Прибалтикой, чиня при этом всевозможные злоупотребления и произвол. В 1715 году Петр I был вынужден начать следствие по делу Меншикова и заставил его вернуть в казну часть присвоенных им денежных средств. Впоследствии светлейший князь еще дважды подвергался огромным денежным штрафам за злоупотребления и казнокрадство, тем не менее продолжал оставаться в числе наиболее приближенных к Петру сановников. В 1717 — 1722 годах он являлся президентом Военной коллегии, одновременно занимая должность сенатора.
О ближайшем сподвижнике царя англичанин Уитворт отзывался весьма неприязненно: «Это человек очень низкого происхождения, необыкновенно порочных наклонностей, вспыльчивый и упрямый… Низкое происхождение не дало ему случая получить образование, прямое возвышение на высшие должности, помимо всякого подчиненного положения, лишило его возможности сделать личные наблюдения или научиться чему-нибудь из собственного опыта. Между тем он своим рвением и вниманием к царской воле сумел войти в беспримерную милость к царю: он состоит дядькой юного царевича, губернатором Ингрии да, собственно, и всего государства Московского, в котором ничто не делается без его согласия, хотя он, напротив, часто распоряжается без ведома царя в полной уверенности, что распоряжения его будут утверждены» (168).
По свидетельству датского посланника Юста Юля, при приезде Меншикова из Москвы в Петербург в мае 1710 года «сам царь выехал к нему за три версты от города, несмотря на то, что недавно хворал и теперь еще не совсем оправился». «Замечательно, — подчеркивает датский посланник, — что князь даже не слез с лошади, чтобы выказать своему государю почтение и встретить его, а продолжал сидеть верхом до тех пор, пока царь первым к нему не подошел и не поцеловал его». Разумеется, подданные не отставали от государя: «множество русских офицеров и других служащих тоже выехало верхом навстречу князю»; все целовали ему руку, ибо, как отметил Юль, «в то время он был полубогом и вся Россия должна была на него молиться». При приближении Меншикова к Петербургу пушки с вала салютовали ему пятьюдесятью пятью выстрелами (169).
Иностранными наблюдателями неоднократно отмечалось, что между Петром I и его ближайшими сподвижниками не было должного «единомыслия». 25 июля 1719 года французский консул А. Лави сообщил министру иностранных дел Франции Г. Дюбуа, что перед отъездом из Петербурга в Олонец царь довольно резко выразил свои чувства Меншикову и Апраксину. «Первого он укорял, что болезнь его одно притворство, чтоб только не идти на войну», а второму сказал с горечью: «Хотя ты всегда одобрял мои действия, в особенности по отношению к флоту, но я всё же читаю в твоем сердце, что умри я прежде тебя, ты один из первых осудишь все, что я сделал». По рассказу Лави, царь якобы прибавил: «И если бы шведская королева [18]так же хорошо знала вас, как я, она согласилась бы на мир и уступила мне всё, что я желаю сохранить, потому что после моей смерти вы, я убежден, откажетесь от завоеванных мною земель и даже согласитесь, лишь бы вернуться к своему прежнему житью, уничтожить этот город и флот, которые стоили мне столько крови, денег и труда» (170).
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЖИВЕМ КАК МОЖЕМ
Глава четвертая
На манер политичных народов
«Платье носить европейское»
Боярская одежда допетровской Руси восходила к азиатским образцам, причем мужские наряды напоминали женские. Нередки были случаи, когда мужчины переделывали для себя одежду своих жен. Однако уже при царях Алексее Михайловиче и Федоре Алексеевиче в высшие круги русского общества начинают проникать образцы польской моды; некоторые бояре подстригают волосы и бороды на иностранный манер, одеваются в иноземные кафтаны или обряжают в них свою прислугу. В 1681 году царь Федор издал указ, предписывавший боярам, дворянам и приказным людям появляться при дворе и в Кремле только в польском платье.