Повседневная жизнь российского спецназа
Шрифт:
Карташов в то время очень поддержал его. Частенько, как бы невзначай, предлагал съездить вместо него в командировку. Карташов хотел, чтобы Рябинков остался на своем посту. Он знал, что для Рябинкова значат эти четыре буквы — СОБР. И что командир значит для отряда.
Однажды в воскресенье все утро Рябинков мучил себя упражнениями, специальной гимнастикой. Приступы стали реже, но после контузии скакало давление и мучительно болела голова.
«Нет. Все. Комиссуюсь к чертовой матери. Сколько можно? Есть СОБР. Я сделал все, что было в моих силах», — уговаривал он себя.
В соседней комнате дочка занималась на пианино. Готовилась к уроку.
«Ей всего семь лет, — подумал Рябинков. — А с каким упорством она играет гаммы. Собьется и снова начинает. Ошибется чуть и опять… И сын. Сейчас на тренировке. По дзюдо успехи делает. Тоже к цели идет. Хочет в спецназ. И, наверное, ему все удастся».
Гимнастику он все же закончил. Оделся.
— Лен, пойду прогуляться! — крикнул в сторону кухни, накинул куртку и вышел.
Лес не густой, уже осенний. От прудов — они неподалеку — тянет сыростью. Ноги сами вели Рябинкова к базе СОБРа. Она рядом. Двадцать минут ходьбы от дома.
Лена, чтобы получить квартиру, ушла из НИИ на стройку инженером-сметчиком. Потом несколько лет провели на колесах. Обменивали квартиру на квартиру, чтобы, наконец, оказаться поблизости от второго дома Рябинкова — отряда. Лена понимала, как важна для Анатолия работа и что это не просто работа. А мечта, от осуществления которой он счастлив сам и счастливы его друзья-единомышленники.
Рябинков шел по территории, по расположению отряда.
«Мало кто предполагал, когда шел в СОБР, что придется воевать. А пришлось. Из первого набора остались только самые преданные отряду. Сила воли и мужество у них особые», — думал Рябинков, оглядывая хозяйство, на ходу планируя сегодняшний и завтрашний день. Настроение улучшалось. Заботы лечили лучше лекарств.
Странно. Что было сном? Та, первая война или почти три года восстановления после ранения. Снова тот же пейзаж, те же запахи и звуки.
Из Кизляра шли ночью — колонной в глубь Чечни. Темень беспросветная, и свет от фар стекает по дороге, льется по желобку. Группами ссаживают людей с машин.
Рябинков сидел в одной из машин в голове колонны. Страшным сном для него было ранение, а здесь теперь он на своем месте и в самой что ни на есть реальности.
Климат в Чечне — сухой, жаркий. После контузии больше всего подходит. А про море можно забыть, там слишком влажно…
Рябинкова назначили командиром сводного отряда СОБРов восточного направления — это полторы тысячи душ.
Он разделил бойцов на отряды по двести пятьдесят человек. Один сменял другой, давая сменщику время на кратковременную передышку. У Рябинкова таких передышек не было. Словно нырнул под воду и до конца командировки не выныривал и не дышал.
С 11 октября по 10 декабря. Неделями не спал. Шли бои. Зачищались населенные пункты. В районе Гудермеса, Шали…
Много бойцов, новых, необстрелянных, приходилось учить. А учеба на войне дорого стоит.
Не хватало транспорта, людей не хватало. И все вопросы надо было решать срочно… Война не дает времени на долгие размышления и сомнения…
Чеченские дороги таят в себе смертельные сюрпризы.
Николай Евдокимов, помощник Рябинкова, за рулем. Два с половиной месяца. Даже спал за рулем. Повалится на «баранку» и спит, тяжело, как будто сознание теряет. Рябинков и сам так спал. Прикорнет. Час-два и снова в путь…
Как-то остановились на асфальтированной дороге рядом с машиной главы администрации одного из населенных пунктов Чечни. Чеченец выбрался из машины, подошел к Рябинкову перекинуться парой слов. И вдруг шальная мина. «Шух!» — осколки веером. Машина главы администрации в сито превратилась…
А задачи собровцы выполняли примерно те же, что были в первую войну.
Уничтожали мини-заводы. Для этого собровцам выделяли «вертушки». Взрывали завод и улетали. Взрывали и улетали. И еще систематические зачистки — опасная и морально тяжелая работа…
Командировки в Чечню с бесконечными разъездами и бессонными ночами так и остались в памяти как огромный спутавшийся клубок событий. Рябинков пытался как-то систематизировать эти воспоминания. Ничего не вышло. Дороги, грязь, бесконечное людское горе…
Тяжело начался 2001 год. Сначала погиб капитан милиции Алексей Гуров. Потом майор милиции Виктор Матвеев. Опытные. Толковые парни.
А перед этим, летом, в Чечне погиб майор Олег Казаков.
Казаков поступил в СОБР по рекомендации Матвеева, когда у него закончился контракт в софринской бригаде. В оперативно-боевое отделение к Матвееву пришел. Погиб в первую же свою командировку с собровцами. Всю первую войну прошел. А тут… Двое сыновей без отца остались. И у Виктора сын. О семьях погибших надо заботиться.
Раненые… В основном осколочные ранения. Рябинков ездил в госпиталь, навещал собровцев. Для них появление командира — праздник. Значит, они нужны. Есть цель — выкарабкаться из болезни, вернуться в строй. Командир же смог…
Рябинков бывал в Чечне часто, сопровождал группы, прибывающие туда на смену. Он бы вообще оттуда не уезжал, но нельзя…
Все у Рябинкова сложилось. Сын — единомышленник. Они вместе занимаются спортом. В 15 лет сын выполнил первый взрослый разряд по дзюдо. Он бредит спецназом. Метр восемьдесят ростом, плечистый. А дочка нежная, домашняя. Теннисом занимается, музыкой и очень любит народное творчество, мечтает этим заниматься и в будущем.
СОБР так и остался для Рябинкова вторым домом. Или первым… Бойцов обуть, накормить, вооружить, научить… Им на войну. Они его сыновья, а сыновья, в отличие от обычных подчиненных, не бывают бывшими. Да и день рождения СОБРа Рябинков вполне может считать и своим, ведь СОБР — его мечта, воплотившаяся в реальность.