Повседневная жизнь русского гусара в царствование императора Александра I
Шрифт:
В таком виде русские гусары вступили в Отечественную войну 1812 года. Важным дополнением к этой гусарской палитре являлись походные рейтузы серого цвета, застегивающиеся на боковые пуговицы и обшитые кожей в шагу и внизу. Рейтузы были одинаковыми для всех полков регулярной кавалерии. Шили их из полутонкого сукна.
В начале 1812 года для русской пехоты, пешей артиллерии и гусар был разработан новый тип кивера: более низкий, чем предыдущий, с развалом наверху, имевший не прямое дно, а выгнутое. Но, по свидетельствам современников, к летней кампании с французами только гвардейские полки смогли получить новые головные уборы. В армии же изготовить их не успели, а с началом боевых действий войскам стало и вовсе не до новых киверов.
Однако кивер считался строевым головным убором. Для повседневной службы существовала так называемая фуражная шапка, которую предписывалось шить из выслуживших свой срок мундиров (у гусар — из ментиков). По установленному еще в середине XVIII века образцу шапки имели вид колпака с кистью на конце, но в сентябре 1811 года произошла глобальная перемена. На свет явились до сих пор носимые в нашей армии фуражки: с околышем, круглой тульей, имеющей выпушку по краям, с твердым кожаным козырьком. Фуражки 1811 года заметно отличались от современных. Околыш у них был мягким, тулья не очень высокая, козырек полагался только офицерам, кокард не имелось. Лишь у рядовых на околыше шнуром выкладывали номер эскадрона. Теперь тулью делали по цвету доломана, околыш — по цвету воротника на нем.
Носить фуражки в строю категорически запрещалось. Даже в походе войска должны были идти в киверах, тяжелая и средняя кавалерия и конная артиллерия — в касках. Известен случай, когда большой ревнитель форменной одежды младший брат царя великий князь цесаревич Константин Павлович из-за фуражки несправедливо обидел офицера Кавалергардского полка. В 1813 году во время одного из переходов армии по Германии цесаревич увидел, что командующий Кавалергардским полком полковник В. И. Каблуков едет в строю не в каске, а в фуражке. Великий князь подскакал к нему, сорвал с головы фуражку, обозвал якобинцем и вольтерьянцем, прибавив несколько грубых слов и по адресу полка. Но Каблукову, еще при Аустерлице раненному тремя сабельными ударами в голову и штыком в бок, приказом по полку от 30 марта 1808 года было разрешено во время похода быть в строю в фуражке. Поэтому он счел себя оскорбленным и подал рапорт об отставке. Вместе с ним такие рапорты подали и другие офицеры — кавалергарды. Все это дошло до Александра I, и Константину Павловичу пришлось извиниться перед Каблуковым публично.
Войны 1812–1814 годов в России и в Западной Европе не способствовали военным педантам в их борьбе за точное исполнение всех предписаний государя об униформе. Удалившись от своей страны на полторы тысячи километров, русские войска не получали вовремя ни сукна, ни кож, а также не имели времени, чтобы изготовить мундирные и амуничные вещи. (Все это полагалось делать в самом полку.)
В январе 1814 года поручик лейб-гвардии Конного полка А. Д. Чертков записал в своем дневнике: «…Великий князь (Константин Павлович. — А.Б.) хотел устроить парад, но, к его большому неудовольствию, император нас не увидел и, откровенно говоря, хорошо сделал, так как наши солдаты в своих старых мундирах и наши мерзкие лошади представляли собой жалкое зрелище» {3} . И это гвардия, которая находилась в лучшем положении, чем армия. «В голове колонны шел гренадерский наш корпус, имея впереди Аракчеева полк… вместо назначенного по диспозиции той Екатеринославского, уступавшего ему людьми и амуницией, — вспоминал участник торжественного вступления союзных войск в Париж 19 марта 1814 года полковник М. М. Петров, — …первейший же всего войска Преображенский полк оканчивал колонну пехоты, которую замыкали гвардейская артиллерия, Кавалергардский и лейб-гвардии Гусарский полки, которым в блистательном образовании всего, по общему признанию, нет нигде подобных» {4} .
Лишь весной и летом 1814 года, на обратном пути в Россию, полки русской армии получили возможность обновить форменную одежду. Для этого они делали остановки или в Германии, или в Польше. Тот же М. М. Петров, служивший в 1-м Егерском полку, сообщает, что с 22 апреля по 18 июня шесть егерских полков квартировали в городе Мангейме и его окрестностях, «производя новую обмундировку свою».
Капитан Ревельского пехотного полка, также участвовавшего в Заграничном походе 1813–1814 годов, И. Ф. Соловьев описывает в «Походном журнале», как недалеко от Волковыска (в нынешней Белоруссии) «…в деревне для портных, шмукляров (изготовителей кистей, бахромы, шнуров. — А.Б.) и красильщиков сукна отведена квартера, также литейщику пуль, где производилась работа с поспешанием потому, что сукна привезены были перед выступлением из Деречина за день, пользуясь временем. В ростах (остановках в походе. — А.Б.) успели осьмую часть людей полка обмундировать и значительное количество сукон окрасить» {5} .
К 1815 году армия победителей Наполеона вся была одета в новую униформу, особенно щеголеватую, так как Александр Павлович подарил нижним чинам английское сукно на мундиры, купленное им на собственные средства. В Западной Европе эти отлично экипированные и обученные войска увидели летом 1815 года. Корпус в 200 тысяч человек был двинут на помощь союзникам, которым вновь пришлось сражаться с Наполеоном, вернувшимся во Франции. Но «сто дней» великого полководца кончились Ватерлоо, куда русские войска дойти не успели.
Тогда Александр I решил показать европейцам свою армию не в бою, а на смотре. Место для этого грандиозного мероприятия было выбрано во Франции, в провинции Шампань, на равнине около города Вертю. Таким образом император хотел отметить третью годовщину сражения при Бородино и напомнить союзникам, где начался конец «Великой Армии» Наполеона. Смотр проходил с 26 по 30 августа 1815 года и участвовало в нем 150 545 человек (87 генералов, 4413 штаб- и обер-офицеров и 146 045 нижних чинов русской армии) и 540 орудий. Кавалерию представляли семь дивизий. Две из них были гусарскими: 2-я дивизия под командованием генерал-лейтенанта графа Ламберта и 3-я дивизия под командованием генерал-лейтенанта Чаплица {6} .
Перед смотром государь, зная ограниченные финансовые возможности своих обер-офицеров, пожаловал им деньги на приобретение золотых и серебряных предметов униформы (эполет и офицерских шарфов). Так, еще до начала самого действа его участники получили награду и вышли на поле 26 августа полными воодушевления.
«Маневры совершались в присутствии императоров России, Австрии, короля Пруссии, германских князей с их герцогами, принцами, главнокомандующими, знатнейшими вельможами, — писал участник смотра при Вертю капитан артиллерии Г. П. Мешетич. — Команды, вместо сигналов, подавались с горы, где присутствовал государь, пушечными выстрелами. Грозный строй казался в виде огромной движущейся машины, переменяя после каждого выстрела разные виды и по разным направлениям, и вдруг по шестому выстрелу пушечный гром и батальный огонь ружей всей армии потрясли воздух и помрачили солнце облаками порохового дыму. По седьмому выстрелу кавалерия вся понеслась рысью — эскадронами, артиллерия — целыми батареями, пехота — батальным ускоренным маршем мимо союзных государей. Велико было удивление европейских государей на сих воинов… и мужественная неустрашимость оных в заграничных минувших боях в виду тех же самых государей придавала еще более блеску тому удивлению..» {7}
Как пишет Мешетич, гусарские полки шли в эскадронных шеренгах и побригадно. Сначала на поле появилась первая бригада 2-й дивизии: шесть эскадронов ахтырцев в коричневых доломанах и ментиках и шесть эскадронов «белоруссцев» в красных ментиках и темно-синих доломанах (командир бригады генерал-майор Васильчиков). Их сменила вторая бригада: «черные» гусары-александрийцы и мариупольцы в темно-синих доломанах и ментиках (командир бригады генерал-майор князь Вадбольский). Затем настала очередь 3-й дивизии. В первой ее бригаде шли гусары Павлоградского полка в бирюзовых ментиках и темно-зеленых доломанах и гусары Иркутского полка в черных доломанах и ментиках (командир бригады генерал-майор Шостаков). Завершали блистательную картину смотра изюмцы в темно-синих ментиках и красных доломанах и елисаветградцы в серых ментиках и доломанах (командир бригады полковник граф Тимон).
На обеде, устроенном для участников смотра, на котором присутствовали корпусные, дивизионные и бригадные командиры, все генералы и все командиры полков и артиллерийских рот, а также иностранные наблюдатели, государь Александр Павлович поблагодарил генералов Ламберта и Чаплица, сказав, что гусары порадовали его особенно и воистину стали украшением сего великолепного зрелища. Иностранцы восхищались вкусом русских в подборе и смене цветов на зеленой равнине у Вертю, когда гусарские мундиры темных тонов сменялись светлыми, а дважды повторившийся черный цвет придал учебной атаке легко-конников стройность художественной композиции.