Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья
Шрифт:
Выкрашенная в темно-вишневый цвет с белыми наличниками, церковь стоит на небольшом холме, у основания которого протекала засыпанная ныне речка Копытовка. Восточный склон холма занимает старое кладбище, западный плавно спускается в сторону проспекта Мира. Прежде «церковная горка» утопала в зелени старых деревьев. Ныне почти все они вырублены. В результате кладбище выглядит каким-то до неприличия обнаженным, а западный склон напоминает излюбленную нечистой силой Лысую гору
(О, эта казарменная привычка расчищать любое пространство до пустоты армейского плаца! Где вековые деревья, так украшавшие старые московские
До странности растянутая вверх в каком-то надрыве традиционного московского стиля, церковь с трех сторон окружена широкой открытой галереей. С легкой руки итальянских мастеров Ивана III окружающие дворец или храм галереи (как сводчатые, арочные, так и открытые, типа гульбища) стали вечным соблазном для московских зодчих. Красивые по форме, они были очень непрактичны в русском климате. Их заносило снегом и заливало дождем. Поэтому от них быстро отказывались и наглухо закладывали аркады, а то и вовсе их разрушали. И только «нарышкинское барокко» с его дворцовым обликом храмов возвращается к идее открытых гульбищ, окружающих храм с трех или всех четырех сторон…
Однако в Алексеевском эта галерея (недавно восстановленная) в сочетании со старомосковскими «кокошниками» и «освященным пятиглавием» выглядит несколько неожиданно. Впрочем, строитель, конечно, представил свой замысел державному заказчику — царю Алексею Михайловичу. И царь не побоялся смелой новизны…
Редкий древнерусский храм не испытал варварских переделок в XVIII или XIX веке. Вход в Тихвинскую церковь находится под низенькой колокольней классического облика. О ней саркастически отзывался уже один из первых «москвоведов» И. М. Снегирев. «Вместо старинной звонницы над входом в трапезу пристроена каким-то костоправом каменная колокольня, не соответствующая своим странным видом стилю храма» (170, 45).
Лестница с желтыми, как старая кость, ступенями ведет к украшенному тосканскими колоннами с антаблементом порталу—ровеснику колокольни. Дальше — широкая трапезнаяс балконами-хорами по трем стенам. Богатырская мощь несущих хоры сводов — подлинная черта средневековья. Не зная точных расчетов, старые зодчие строили с огромным запасом прочности.
На хорах храма была дверь, за которой начиналась галерея-переход к путевому дворцу, находившемуся поблизости от храма. Дворец этот, уже заброшенный и обветшавший, видел еще Карамзин во время своих поездок по Подмосковью в первые годы XIX века.
В трапезнойустроены два придела. Слева — придел во имя Николая Мирликийского, который, согласно легенде, чудесным образом явился вместе с Божьей Матерью на месте обретения Тихвинской иконы; справа — придел во имя Алексея Божьего человека, небесного покровителя царя Алексея Михайловича. Государь родился в день памяти этого святого — 19 марта 1629 года.
Летний «холодный» Тихвинский храм сейчас открыт и зимой. Два яруса высоких и узких окон, смыкающийся где-то в темной вышине свод, вызолоченный пятиярусный
Справа, в углу, виднеется круглая печь, облицованная разноцветными изразцами. Стены покрыты неоднократно поновлявшейся масляной живописью. Композиции на темы Священного Писания заключены в огромные фигурные рамы. Близ иконостаса сияет золотом оклада Тихвинская икона Божией Матери — дар на освящение храма от царя Федора Алексеевича.
Старая, «намоленная» Тихвинская пленяет каким-то особым теплом и покоем. И с этим древним образом, со всем извечным строем богослужения приходит надежда и отступает страх перед завтрашним днем…
Глава тридцатая.
Забытая река
Трудно оторвать взор от живого тела земли. Художники лучше других знают, как хороши эти не искаженные присутствием человека ландшафты. Похожее на морские волны плавное чередование холмов и долин, естественные террасы на горных склонах, прорытые реками овраги и каньоны, внезапно вырастающие посреди цветущих равнин скалы… Вся эта величественная симфония земли находит отзвук в душе человека, наполняет ее восхищением и благодарностью Творцу.
В природе нет двух абсолютно одинаковых ландшафтов. Однако есть пейзажи типичные, есть редкие по красоте и есть уникальные. Восхищаясь видами далеких земель, мы всё же близко к сердцу принимаем те, среди которых прошло наше беззаботное детство.
Человек искажает первобытную красоту земли, приспосабливает ландшафт под свои повседневные нужды. Закованный в асфальт природный рельеф московских районов сегодня почти незаметен. Его нивелировкой занимались целые армии строителей и колонны дорожных машин. Да и кому какое дело, что лежит там, под ногами торопливых пешеходов и колесами автомобилей, — пригорок, ложбина или засыпанный строительным мусором родник…
Одна из почти исчезнувших впадин на теле Москвы — ростокинская пойма.
Ростокино
Ростокино — название одного из микрорайонов на северо-востоке Москвы. Оно происходит от старинного села, которое, в свою очередь, обязано этим текучим названием реке Яузе, широко растекавшейся весной по окрестным низинам.
Сегодня Ростокино не примечательно ничем особенным, кроме разве что гигантского торгового центра «Золотой Вавилон». Но вавилонскими магазинами сегодня уже никого не удивишь…
И только прикосновение истории возвышает эту заурядную местность. Оказывается, что здесь когда-то происходили важные события и жили люди, достойные памяти потомков.
Первые известия о существовании Ростокина относятся ко временам московского князя Василия Темного (1425—1462). Владельцем села был тогда воевода Михаил Борисович Плещеев. Его отваге и находчивости Василий обязан был своим возвращением на московский престол в феврале 1447 года. С небольшим отрядом Плещеев хитростью проник в захваченную сторонниками удельного князя Дмитрия Шемяки Москву и привел город к покорности законному государю.