Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII

Мань Эмиль

Вот и получается: собрались почти все без исключения близкие Отелю поэты сплести «Гирлянду Жюли» из самых прекрасных и самых душистых цветов, какие сотворены Создателем, вовсе не ради той, кому были формально посвящены их стихотворения, а для того только, чтобы сквозь строки единодушно – от имени самой литературы – воздать почести совсем другой даме, маркизе де Рамбуйе. Если принять эту гипотезу, становится понятно, почему они с таким усердием пели ей хвалу. Ведь каждый хотел внести свою долю благодарности маркизе за то, что она вытащила их – нищих, жалких, никому не нужных – из нужды и грязи, где они сидели по уши, ввела в «большой мир» и заставила этот «большой мир» относиться с почтением, если не с любовью, к уму и знаниям.

Действительно, как уже говорилось в начале этой главы, Отелю Рамбуйе удалось мощным усилием изменить социальное, моральное, а часто и материальное [150] положение пишущей братии. Когда этот славный дом в 1648 г. с приходом Фронды, закрыл свои двери, литераторы уже не воспринимались обществом как чудаки, занятые пустяками, а их произведения – как безделушки, пригодные разве что для забавы каких-нибудь безрассудных дамочек. Отныне, не будучи ни богачами, ни знатью,

они всегда занимали почетное место на любом собрании, где не в чести оказывались глупость и спесь.

150

Мадам де Рамбуйе тщательно скрывала факты своей помощи нуждающимся литераторам. Однако мы можем утверждать, что именно благодаря ее вмешательству получили вполне достойные пенсионы аббат де Круазиль, Вожла, Шаплен, Нефжермен, многие другие их собратья по перу и что Жорж де Скюдери опять же только благодаря ей был назначен на хлебное место управляющего Нотр-Дам-де-ла-Гард. С другой стороны, и это тоже доподлинно известно, маркиза давала приют епископу Филиппу Коспо и осыпала благодеяниями этого человека, считавшегося в Отеле одним из «святых членов семейства» и не способного самостоятельно себя прокормить.

Многие из них обосновались, к примеру, в качестве служащих или приближенных, едва ли не членов семьи, во дворце брата короля Гастона Орлеанского, либеральность которого выразилась в том числе и в благоволении к литераторам, что давало им средства на жизнь. Другие поэты – и их тоже было немало – наслаждались непривычным для них доселе авторитетом в целом ряде столичных домов, хозяева и хозяйки которых были в свое время подвигнуты к интеллектуальным развлечениям именно в салоне мадам де Рамбуйе. Так, Жан-Франсуа Саразен пользовался милостями герцогини де Лонгвиль – золотоволосой красавицы с сапфировыми глазами, тогда как Шарль Котен, распространявший в ее дворце свои жеманные стишки и прозу, направил стопы в Отель де Ла Муссей, где стал руководить литературными играми жизнерадостной компании. Передававшийся, подобно заразной болезни, от одних к другим, от друзей к знакомым вкус к изящной словесности захватил даже военных. Герцог Энгиенский читал трагедии Корнеля и удостоил автора своей дружбой. А стоя под стенами осажденного им Нордлингена, он искал в эпическом романе Ла Кальпренеда [151] примеры героизма, способные пробудить в нем дух Марса, вдохновить на собственные воинские подвиги.

151

Ла Кальпренед, Готье де Кост де (1610-1663 гг.) – французский писатель, автор трагедий и романов («Кассандра», «Клеопатра» и др.). – Прим. пер.

Отель Рамбуйе – и в меньшей степени салоны госпожи де Лож и госпожи д'Оши – сумели восстановить в общественном мнении уважение к писателям и образной литературе, выполнив тем самым большую и важную задачу. Но их деятельность этой целью не ограничилась. Используя свое влияние на умы и сердца современников, они параллельно сделали и другое, ничуть не менее грандиозное по значимости, дело. Они смягчили нравы, которые были ужесточены бесконечными внутренними войнами.

Первый из салонов, казалось, больше других соответствовал этому призванию и более страстно отдавался ему. С самого начала, с первого приема, маркиза де Рамбуйе свидетельствовала крайнюю нетерпимость по отношению к грубым словам, манерам и поступкам. Она безжалостно изгоняла из своего окружения любого, кому, с ее точки зрения, не хватало любезности и цивилизованности. Среди них – весьма эрудированного каноника Пьера Костара, являвшего собой тип бестактного и лишенного душевной тонкости провинциала, и Жиля Менажа, которого застала однажды в уголке Голубой комнаты за «увлекательным» занятием: он протирал зубы грязным платком.

«Она уж слишком щепетильна, и слово «шелудивый», встреченное в сатире или эпиграмме, вызывает у нее, как она говорит, неприятное впечатление. При ней не осмелишься произнести слово "зад" [152] , и это уже слишком, когда чувствуешь себя непринужденно. Маркиз и маркиза Рамбуйе всегда держались излишне церемонно», – писал друг маркизы Таллеман де Рео [153] . Таково несколько уклончивое мнение человека, знавшего тем не менее толк в правилах хорошего тона и тоже вполне нетерпимого во всем, что касалось обычных манер своих современников.

152

А теперь его используют направо и налево не только в разговорах, но даже и в поэзии!

153

Жедеон Таллеман де Рео. «Занимательные истории». Л., «Наука», 1974, с.151. Пер. А. А. Энгельке.

Но мадам де Рамбуйе нисколько не тревожилась о том, что ее ригоризм может вызвать критику. Она хотела сделать из своего алькова место мира и согласия, где царят вежливость, порядочность и куртуазные отношения. Чтобы добиться этой цели, она навязывала домашним и посетителям суровую дисциплину как в том, что касалось их умения держать себя, так и в лексиконе, которым они пользовались, не покушаясь при этом ни на естественность первого, ни на независимость второго. Но ей удавалось реформировать манеры с куда большей легкостью, чем язык. К каким средствам она могла прибегнуть, чтобы очистить последний от проклятий и фривольных шуточек, которые были в таком ходу? Точно неизвестно, мы знаем только, что она пыталась сделать этот язык более гибким, опираясь на помощь Вуатюра, ставшего под крылом маркизы ироничным усмирителем ослушников и грубиянов.

Так что же, получается, в Отеле Рамбуйе говорили с тех пор исключительно цветисто и туманно? Вовсе нет. Маркиза не требовала от всех своих гостей, чтобы они заставляли себя выражаться «элегантно», она находила элегантной простоту, и ей было достаточно, когда беседа не была вульгарной.

В маркизе хотят видеть первую из жеманниц и основательницу этого, названного «прециозным», литературного направления. Грубая ошибка, повторенная сотни раз! Ни единого словечка, которое можно посчитать «прециозным», нельзя было услышать во время бесед в Отеле, ни одно такое словечко не вышло из-под пера его царственной хозяйки. Этот жаргон, эту лексику мы встречаем в произведениях сьера Нервеза, господина Дез Эскюто, аббата Круазеля,

некоторых других «романистов», равно как и в своеобразном учебнике «речевой коммуникации» «Французские маргаритки или цветы речи», изданном в 1625 г. и – вопреки обвинениям в адрес маркизы! – высмеянном ее другом Вуатюром и всей честной компанией на улице Сен-Тома-дю-Лувр.

В конечном счете мадам де Рамбуйе, возвышая вокруг себя души, вселяя в окружающих вкус к благородным чувствам и возвышенным отношениям, смогла – и эта задача была решена полностью! – создать под своей крышей истинное царство учтивости. Постепенно дух ее салона оказал влияние на всю социальную среду того времени, потому что это была кузница хороших манер, откуда молодые люди, получившие здесь уроки правильного общения, несли новые знания ко двору, в город, где мало-помалу они приобретали силу закона. Таким образом, из дома в дом, из семьи в семью, не столько путем пропаганды, сколько личным примером, разносились принципы смягчения нравов. И когда к середине XVII в. в обществе стали заметны первые черты цивилизованности, когда люди стали понимать, какие поступки или какие слова вежливый человек никогда не позволит себе, а как, наоборот, следует держаться, чтобы другим было приятно общение с тобой – в этом, несомненно, надо видеть следствие нравственного возрождения, начало которому было положено маркизой де Рамбуйе.

Шарантон-ле-Пон (Сена), август 1939 г. Ларш (Коррез), сентябрь 1941 г.

Библиография. Рукописные документы

Глава I. Взгляд на город. Повседневная жизнь улицы

Национальный архив: Н² 1795 a 1806 (Registres des Deliberations inedites du Bureau de la Ville de Paris, 1610 a 1643).- KK 1016 a 1037 (Taxe des boues sur les maisons de la Ville de Paris, 1637).

Национальная библиотека, Отдел рукописей: №№ 18786 a 18804. (Meme texte que le precedent – тот же текст, что и предыдущий) – 11693 f-os 35, 155 et suivantes, 194, 219 v°, 223, 229; 21673 f-os 35, 155 et suivantes, 164 et v°, 165 et suivantes. (документы, относящиеся к дорожному делу, свалкам и уборке мусора в Париже. Организация, мощение улиц, очистка города от отбросов. Королевские указы (ордонансы), постановления Государственного Совета, полицейские решения, касающиеся загромождения улиц и проездов) – 21700 F⁰ 135 et 21763 220 (королевские грамоты – lettres patentes – от 22 октября 1617 г., а также от 13 и 31 марта 1639 г., выданные: первая – Пьеру Пти, Жану Редансервилю и Жану Дуэ, две другие – маркизу де Монбрену и дающие всем перечисленным выше лицам право организовывать передвижение граждан города по Парижу в ручных носилках и портшезах (chaises a bras et des chaises portatives) – 11693 f-os 67 v°, 79, 96 v°, 100, 139, 151, 168, 217, 227 v°, 21710 f-os 162 et 166 v°. (указы-ордонансы королевы, короля и прево города Парижа, постановления Парламента – с 1616 по 1639 гг, – запрещающие ворам, тунеядцам, бездельникам, бродягам, нищим, солдатам-дезертирам, лакеям без места работы и другим авантюристам и темным личностям появляться в Париже, селиться в меблированных комнатах, собираться вместе, носить оружие и так далее) [154] .

154

См. также посвященные этим же проблемам опубликованные документы: «Lettres patentes du Roy portant deffense a tous ses subjectes de porter aucunes armes a feu comme arquebuses, pistolets et carabines, en aucune maniere que ce soit, notamment dans leur poches», 1617 г. – «Королевские грамоты, запрещающие кому бы то ни было носить с собой какое бы то ни было огнестрельное оружие типа аркебуз, пистолей или карабинов никоим образом, особенно – в карманах», 1617. – «Arrest de la Cour de Parlement de Paris portant Reglements pour empecher les vols et assassinats qui se commettent en la campagne, ville et fauxbourgs de Paris. Avec injonction a tous bourgeois… de donner main fotre aux officiers tenant les corps de garde et faisant les patrouilles, 1 1 fevrier 1634. – «Постановление суда Парламента города Парижа, содержащее регламенты, призванные прекратить воровство и убийства в деревнях, городе и предместьях Парижа. С распоряжением всем гражданам оказывать (вооруженную) поддержку «офицерам», охраняющим город или состоящим в патрульной службе, 11 февраля 1634 г.»

Глава II. Повседневная жизнь знати. Король и двор

Национальная библиотека, Отдел рукописей: №№ 4022 а 4027 (Journal autographe d'Heroard). – 11693 f-os 37, 105, 108, 185. (Ordonnances du roi et du prevot de Paris contre le luxe des habits, 1-er avril 1636, 26 aout et 20 septembre 1637, 30 octobre 1638 – Указы-ордонансы короля и прево города Парижа, направленные против роскоши в одежде, 1 апреля 1636, 26 августа 1637 и 30 октября 1638 гг.) [155] . Новые поступления (nouvelles acquisitions), № 32, f-os 445 (Reglements que le Roy veult estre doresnavant observes en son Conseil de la Direction de ses finances, de celuy d" Estat et en son Conseil prive. – Правила, которые отныне король намерен соблюдать в своем Совете по управлению собственными финансами, финансами государства в своем личном Совете). – 7725 f-os 169 (L'Ordre que le Roy veult estre tenu en sa Cour tant au Departement des heures que de la fason qu'il veult estre honore, accompagne et servi, 1585 – порядок, которого король намерен придерживаться при Дворе в том, что касается распределения времени, равно как и в том, что касается его почитания, сопровождения и обслуживания, 1585. Reglement applique par Louis XIII, avec moins de rigeur, a sa cour. – регламент, распространявшийся на придворных Людовика XIII с меньшей строгостью.

155

См. также среди опубликованных документов: «Ordonnance de Roy pour reprimer le luxe et superiluite que se voient dans les habits et ornements d'iceux, 6 fevrier 1620». – Указ-ордонанс короля, по которому запрещалась роскошь и ненужные излишества в одежде и украшениях на ней,6 февраля 1620. – «Declaration du Roy portant re formation des habits et defenses de porter passements d'or et d'argent et toutes sortes de dentelles de fil et point coupe, 29 decembre 1629». – Заявление короля о реформе одежды и запрете носить золотой и серебряный позумент, равно как и любые виды кружев и вышивок, 29 декабря 1629 г.