Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта
Шрифт:
Их идеологическая позиция в целом была примерно такова: Бог в своем Провидении дарует нам монархов, наделяя их всеми качествами, необходимыми для того, чтобы правильно управлять нами. Таким образом, нам остается лишь играть роль детей, обязанных уважать родителей, а поскольку монархи и есть наши родители, мы должны подчиняться им и принимать их решения как наиболее отвечающие благу страны. В то время как католицизм, приверженцами которого были почти все жители Вены, постепенно приводил к квиетизму путем умиротворения душ, монархия зиждилась на квиетизме политическом. Жителю Вены, мало склонному к отстаиванию чисто теоретических и абстрактных требований и желавшему прежде всего благополучной и комфортной жизни, были чужды мятежные настроения, и если уж они проявлялись, то крайне редко. Жители Вены не видели ничего зазорного в некотором конформизме, ограничивавшем
Социальные проблемы практически не возникали. Получившие столь бурный отклик в Германии «идеи 1789 года» Австрию отнюдь не потрясли по той простой причине, что здесь не существовало никакого предлога для революционного противостояния. Богатство страны позволяло всем наслаждаться полным изобилием. Плодородие почвы обеспечивало избыток основных высококачественных продуктов питания, разнообразие национальных традиций сыграло большую роль в становлении превосходной венской кухни; другие территории империи также производили все необходимое в количествах, превышавших потребности. В результате всего этого жизнь в стране была крайне дешевой, и даже мелкий ремесленник зарабатывал достаточно для того, чтобы при желании устроить друзьям настоящий пир. Такие желания возникали и выполнялись достаточно часто, так как поводов было предостаточно: религиозные праздники, торжества по поводу дней рождения и других семейных дат, крупные события при дворе, паломничества и загородные прогулки…
Житель Вены всегда был гурманом. Он любит хорошую кухню, и в особенности легкие блюда, которые подают после жаркого, перед десертом, а также кондитерские изделия, прославившие Вену на весь мир. Кое-кто из иностранных путешественников, желчных или склонных — как, впрочем, большинство туристов — критиковать и осуждать все, что попадается им на глаза за границей, с неодобрением относился к венскому чревоугодию: наряду с местными блюдами на основе сахара, муки и сливок, огромные количества которых постоянно потреблялись как в бесчисленных кафе, так и в частных домах, здесь всегда охотно готовили традиционные блюда всех провинций империи. Так австрийская гастрономия стала своего рода синтезом славянской, венгерской, итальянской, немецкой и чешской кухонь к величайшему наслаждению любителей покушать.
Берлинский книготорговец Кристофер Николаи, посетивший Вену в 1781 году, не переставал ругать подряд все, что видел и слышал; любивший и сам помузицировать в часы досуга, он с большим апломбом брался судить об операх и концертах, и даже Орфей Опока не удостоился его одобрения. Этот Николаи откровенно грубо отзывается о том, что называет обжорством жителей Вены, ответственность за которое ему, верному подданному Фридриха II Прусского, угодно возлагать на католицизм и австрийскую монархию. Католицизм представляется ему «мнимой религией, отличающейся низкой культурой и отвратительным корыстолюбием» — это его собственные слова, — следствием чего, по его мнению, является «состояние худшее, нежели язычество древних времен». Священники и монархи поощряют склонность народа думать только о том, чтобы хорошо жить и досыта есть. Прусский путешественник со злобной горечью говорит о множестве заплывших жиром праздных лиц, встречающихся ему на улицах, и с тайным удовлетворением отмечает, что в Вене много не по возрасту располневших молодых людей, чей слишком явственный румянец убеждает его в том, что этот народ обречен судьбой на смерть от апоплексии.
Тот, кто желал посвятить себя гурманству, мог заниматься этим без труда и без усилий, потому что за невероятно скромную сумму, например крейцеров за тринадцать, в 1786 году можно было получить обед из двух мясных блюд, супа и овощей, с неограниченным количеством хлеба и с литровой кружкой вина. Такая еда была доступна практически всем. Люди в этом счастливом городе не только не страдали от голода, но буквально все, за исключением нескольких неисправимых лентяев или беззастенчивых мотов, могли за небольшие деньги от души наедаться в свое удовольствие.
Однако если Вена практически не знала нищеты, откуда там взялось столько нищих? Может быть, причиной этого было то, что, как с горечью замечает Николаи, «венцы совсем не склонны к упорному труду»? То ли из-за нужды, то ли из-за нежелания трудиться в Вене, как и повсюду, действительно были нищие, но к их ремеслу относились по-доброму: горожане
Ремфорда пригласили в Австрию и направили его таланты на строительство приютов для стариков и неимущих. Он разработал также законодательство о нищенстве, но главные его усилия были направлены на организацию питания, а также на использование продуктов, которыми раньше пренебрегали: кореньев, древесной коры, трав и даже костей, которые, по мнению изобретательного американца, обладали питательными свойствами. В Австрии он так хорошо поработал, что в 1792 году ему пожаловали баронский титул.
«Народные супы» дали превосходные результаты в менее гурмански настроенных городах, а также, например, в Швейцарии и Германии, в Вене же они не получили широкого распространения. Когда на Випплингерштрассе открыли благотворительное заведение, где за один крейцер, то есть практически даром, нуждавшиеся получали полную тарелку еды, поначалу туда из любопытства, а может быть, и прельщенные дешевизной устремились толпы людей. К сожалению, так называемый «суп Ремфорда» оказался совершенно непривлекательным для людей, привыкших к вкусной, питательной пище. В похлебке из капусты, фасоли и репы в лучшем случае можно было выловить крошечный кусочек копченого мяса. Проницательная и умная современница этих событий Каролина Пихлер [6] в своих «Знаменательных событиях моей жизни»( Denkw"urdigketten aus meinern Leben) сообщает, что ресторан на Випплингерштрассе действительно кормил супом Ремфорда нескольких неимущих, но при этом рестораны и кабаре в предместьях и в окрестностях Вены — в Хитцинге, Гринцинге, Лерхенфельде, — а также кабачки в той части Пратера, которая называлась Вурстельпратером, были, как всегда, полны простонародья, разодетых по-праздничному рабочих, которые обжирались наперегонки, не заботясь о цене яств.
6
Каролина Пихлер(1769–1843) — одна из самых популярных венских писательниц эпохи бидермайера, основательница литературного салона. Ее основное произведение «Знаменательные события моей жизни», вышедшее в 1844 г., представляет собой важный документ эпохи. Примеч. ред.
Бойерле {4} рассказывает в своем дневнике забавную историю времен своего детства, прекрасно иллюстрирующую социальное положение различных слоев населения Вены. Однажды отец взял его с собой в одну из пригородных пенцингских пивных, где к удивлению их обоих царило необычное оживление: в зале, полном гостей, ярко освещенном многочисленными люстрами, во всю силу гремел оркестр. На вопрос отца Бойерле о том, кто эти богачи, устроившие столь пышное празднество, хозяин заведения ответил, что собравшиеся празднуют свадьбу нищих. В городе хорошо знали родителей юной невесты: постоянное место ее отца было у Каменного моста, и откликался он на прозвище Дуккерль, {5} а жена его просила милостыню подле ворот Хофбурга, и промысел их был настолько доходным, что с этих доходов они не только жили на широкую ногу, но, откладывая ежегодно по нескольку сотен флоринов, скопили для дочери приданое не в одну тысячу, да еще и устроили пышную свадьбу.
В пенцингской пивной, как пояснил хозяин, они собрались потому, что были слишком хорошо известны в самом городе и только здесь могли «развернуться», не вызывая удивления, зависти, а может быть — кто знает? — и скандала, хотя обычно венцы отнюдь не питали склонности к возмущению чем бы то ни было. В предместьях же дело другое: такая публика нередко отправлялась в колясках в кабачки, раскиданные по Венскому лесу, где никто никого не знал и при встрече предпочитал не узнавать, и пировала там в свое удовольствие, как благородная, с музыкантами и певцами.