Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта
Шрифт:
Поставщики государства: банкиры, промышленники, оптовые торговцы — эта буржуазия, укреплявшая свой престиж и веру в себя и гордившаяся принадлежностью к «достойному и процветающему классу», по мере дальнейшего обогащения навязывала свой образ жизни и свои вкусы эпохе, отмеченной сгущавшимися сумерками европейских монархий, предвещавшими эру демократизации независимо от желания или нежелания монархов.
Возрастание роли буржуазии, которая сложилась в Австрии в то же время, что и во Франции, если не по одним и тем же причинам, то, по меньшей мере, в результате сходных процессов социального развития, является одной из основных черт жизни Вены в первой трети XIX столетия. Сложные экономические и политические условия благоприятствовали воцарению буржуа,
Успех буржуазии объясняется тем, что в ее руках оказывается сосредоточена вся экономическая жизнь. Буржуазия обогащается по мере обнищания дворянства, всех этих крупных землевладельцев, нередко владевших огромными поместьями размером с провинцию, приносившими при этом лишь незначительные доходы. Вплоть до начала XIX века Австрия оставалась в основном сельскохозяйственной страной. Развитие промышленности повлекло за собой развитие финансов. Дворянство, постепенно лишившееся части своих состояний в результате войн, девальвации денег и невозможности сбалансировать расходы с доходами, оказывалось все в большей и большей зависимости от финансовых воротил.
Безденежные дворяне, легкомысленные в силу национального характера и традиций своего класса, с презрением относились к деньгам, в которых так нуждались. Они беспечно опустошали счета, которые открывали им банкиры, не думая о том, что придет день, когда придется возвращать ссуды, отягощенные большими процентами. По мере того как богатство таяло, уменьшались их влияние и авторитет. Поскольку престиж и власть всегда на стороне денег, в момент, когда они перестали быть хозяевами — или, по меньшей мере, единственными хозяевами — этих денег, они потеряли все, что у них оставалось. Таким образом, можно сказать, что крупными фигурами эпохи бидермайера являются представители буржуазии, не лишенные оригинальности, а порой даже блистательные.
Облик общества и характер самой Вены претерпели глубокие изменения в результате этой социальной эволюции, которая существенно ускоряется с конца XVIII века и вплоть до революции 1848 года. Революция же обозначала, разумеется, не упадок буржуазии, потому что в ее руках остались командные рычаги, а рождение новой силы — пролетариата. Действительно, появление пролетариата является неизбежным следствием развития промышленности, и, чтобы предотвратить скопление беспокойных бедняков, способных в любой момент превратиться в ниспровергателей режима, правительство в течение длительного времени пыталось защищать Вену и ее ближайшие окрестности от вторжения и разрастания заводов.
Развитие промышленности было одной из основных необходимых мер, провозглашавшихся энциклопедистами и просвещенными самодержцами, претендовавшими на роли учеников и соперников философов. Иосиф II, разумеется, не забыл, что Петр Великий, которого он считал для себя образцом, работал собственными руками, дабы познать ремесла и технологии, и что индустриализация России была одним из самых эффективных средств ее модернизации. Несомненно, все мечтали о прогрессе, который обеспечил бы скорейший и легчайший доступ к счастливой жизни, когда можно будет доверить большую часть ручной работы машинам.
Эта главная идея заканчивавшегося XVIII века представлялась слишком соблазнительной, чтобы кто-нибудь захотел воспрепятствовать ее реализации. Частью кредо, питавшего химеры века просвещения, было доведение городского рабочего до уровня цивилизации и счастья, превосходящего уровень крестьянина. Мыслители и инженеры, возлагавшие надежды на прогресс машинизации, не подозревали, что могут получить какие-то иные результаты, кроме благоприятных. Радикальные изменения, которые не мог не внести в равновесие социального порядка рост промышленного пролетариата в ущерб сельскому хозяйству, изначальному источнику богатства во всех странах, и в особенности в Австрии, сосредоточение богатства в руках фабрикантов, торговцев и банкиров, скудость денежного содержания, от которой страдали военные и чиновники, и,
Как мы видели, политическая ситуация в Австрии слишком сильно отличалась от того, что происходило во Франции, чтобы на нее могло повлиять движение 1789 года. Шестьюдесятью годами позже промышленная империя окажется почти в таком же положении, что и Франция Луи-Филиппа, и если австрийская революция не привела, как это было во Франции, к смене режима, то это произошло потому, что она была обуздана репрессиями и жестокими мерами подавления, на которые Франция была неспособна, потому что привязанность огромного большинства народа к монархии в Австрии оставалась незатронутой, а также потому, что присущее венцам добродушие помешало этому народу стать по-настоящему революционным.
Индустриальная эра начинается в Австрии около 1780 года; этому предшествовала нараставшая активность в области производства бумаги и шелка, полотна и шерстяных тканей, а также пивоварения. Первые венские бумажные фабрики появляются в Раннерсдорфе в 1732 году, но это пока еще очень мелкие предприятия. Намного более значительны предприятия, построенные Траттерном и Пахтером в 1767 году в Эбергассинге и в 1793 году в Клайн-Нойзидле. Число таких предприятий растет не слишком быстро, и в 1811 году во всей Нижней Австрии было всего восемь бумажных фабрик В противоположность этому предпочтительными отраслями являются бурно развивающиеся в этот период шелковая промышленность и производство предметов роскоши. Число фабрик, производивших пользовавшиеся большим спросом шелка и ленты, выросло за несколько лет с пяти десятков до ста с лишним. В это же время появляются заводы, постоянно вызывающие тревогу у градостроителей и властей, озабоченных здоровьем народа: это предприятия, производящие химические продукты — аммиак, ртуть, краски, а также маслоочистительные заводы, нагло вторгающиеся в предместья, доступ в которые не был запрещен. В городе работали пять тысяч станков для изготовления шелка, шерстяных и хлопчатобумажных тканей, причем подобные станки часто устанавливали даже в жилых домах.
Прогресс, от которого столь многого ждали философы, зачастую приводил к катастрофическим последствиям. В декабре 1810 года были остановлены две трети из десяти тысяч ткацких станков, работавших в Вене, и обезумевшие разорившиеся коммерсанты потребовали помощи от государства, которое, чтобы избавить их от произвола финансистов, организовало правительственный ссудный банк на беспроцентной основе или с минимальными процентными ставками. Эта благотворительная мера нарушила равновесие в имперских финансах — настолько велико было число предприятий, оказавшихся в тяжелом положении или потерпевших полный крах.
Таким образом, вовсе не все было к лучшему в этом лучшем из миров, даже в беспечной Австрии. Экономические преобразования в структуре общества вызвали глубокие изменения в межклассовых отношениях и постепенно разрушали то единство общества, которое, несмотря на различие в уровнях благосостояния, все еще существовало в XVIII веке.
Не проводя явно выраженной антисемитской политики, правительство Марии Терезии не скрывало своих намерений держать евреев в узде и не допускало того, чтобы они занимали слишком значительное место в экономике страны. Последствия этой недальновидной политики пришли в противоречие с самой ее целью. Например, евреям было запрещено заниматься розничной торговлей продуктами питания, которая, кстати сказать, была очень малодоходной и поэтому малопривлекательной. Эта мера вынудила евреев обратиться к торговле деньгами, в которой они преуспевали и которая стала для них источником громадных доходов.