Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта
Шрифт:
Всему венскому населению, легкомысленному, беспечному, одержимому гурманством, закладывавшему ростовщикам самые жизненно необходимые вещи, чтобы шикарно, в новой одежде отпраздновать день св. Анны или св. Бригитты, ростовщичество казалось спасительной соломинкой в море финансовых трудностей. Даже взимая разорительные для клиента проценты, заимодавец оставался благодетелем, и к его услугам прибегали все чаще и чаще. Постоянными клиентами ростовщиков были прежде всего офицеры, вовлеченные в большие расходы для поддержания своего престижа и оплаты развлечений, так как их жалованье не позволяло ни приобрести роскошную форму, ни держать пару лошадей. Им приходилось занимать деньги, даже если они жили не слишком разгульно и не проводили
Чиновники получали от государства так же мало, как и военные, к тому же чаще всего даже это мизерное жалованье им платили очень нерегулярно, и в этих обстоятельствах визиты к ростовщику становились печальной необходимостью. Венец, мало склонный к заботам о своих делах, живший сегодняшним днем и не задумывавшийся о завтрашнем, подписывал любую бумагу, которую ему подсовывали. Говорят, что за пользование ссудой в сорок флоринов пражские ростовщики Кореф и Хух требовали с чиновника, получавшего в год пятьсот флоринов, долговой расписки на шестьсот. [132]
132
Mayer. Wien in Zeitalter Napoleons. Wien, 1940. P. 112.
Обычной и почти нормальной ставкой были 20 %. При этом бедный служащий, которого, скажем, болезнь вынуждала обратиться к ростовщикам, тут же непоправимо разорялся. Зная об этом ужасном положении вещей, Иосиф II пообещал учредить государственный банк, призванный оказывать помощь оказавшимся в нужде низшим служащим (предполагалось, что высшие чиновники не испытывают денежных затруднений). К сожалению, этот проект так никогда и не был осуществлен. По мере ухудшения финансового положения в результате девальвации и инфляции бумажных денег, которые приходилось печатать во все больших и больших количествах без обеспечения драгоценным металлом (причем печатались они так небрежно, что их без труда подделывали фальшивомонетчики), а также из-за непрерывного ускоренного роста стоимости жизни мелкие чиновники не знали, как свести концы с концами. Неудивительно, что выручавший их на короткое время ростовщик считался благодетелем.
Заметим, что, вероятно, не все венские ростовщики были евреями и что неевреи, торговавшие продуктами питания после введения новых полицейских правил, вовсе не были филантропами. Однако репутация детей Израиля в этой ультракатолической стране была достаточно плохой, и в 1670 году был издан декрет о выселении евреев за пределы Вены. При правлении Иосифа II этот суровый декрет был смягчен в том смысле, что любой еврей, либо имевший заслуги на государственной службе, либо ссужавший государство деньгами, получал право на привилегии. Власти терпимо относились к евреям, посвящавшим себя промышленной деятельности и строительству фабрик. Так, в начале XX века в столице империи насчитывалось несколько сот евреев, постоянно проживавших в городе, и несколько тысяч проживавших временно, в связи с деловой необходимостью.
Похоже, что эти индивидуальные исключения стали очень многочисленными, поскольку император в 1808 году отдал распоряжение о проверке всех актов о привилегиях. Однако в этот период евреи составляли незначительный процент от общего венского населения: за десять лет терпимостью властей воспользовались всего сто тридцать еврейских семей, но их сопровождало такое множество прислуги и наемных работников всякого рода, что это вызвало тревогу у австрийцев, склонных видеть в них опасных конкурентов. И тогда власти надумали обложить их налогом на проживание, составлявшим первоначально тридцать крейцеров с человека за две недели. Всего за восемь месяцев этот налог принес
Хотя евреям было запрещено торговать продуктами питания, в 1816 году им разрешили продавать зерно, слухи о плохом урожае которого приводили в ужас венцев, потреблявших в большом количестве хлеб и кондитерские изделия. Лазарь Бидерман даже удостоился благодарности императора за успешную деятельность в области импорта зерна, а Герц стал первым евреем-поставщиком армии.
Поскольку евреям пока еще запрещалось приобретать недвижимость из опасения, как бы они не стали спекулировать на дефиците жилья, такие еврейские предприниматели первых десятилетий XIX века, как Мозес Лакенбахер, Маркус Лейдендорф и Соломон Герц, прибегали к услугам подставных лиц. Финансовые трудности, которые империя испытывала в результате войн, вынудили государство обратиться к богатым банковским воротилам, чтобы спасти государственную казну. Такие выдающиеся государственные деятели, как Меттерних, предлагали компенсировать щедрость этих дарителей или заимодавцев предоставлением им дворянства.
Именно так богатейшие банкиры Ротшильды, Арнштайны, Эскелес, Либерман, Герц стали рыцарями и баронами. После получения ими этой привилегии становилось все труднее отказывать им в назначении на административные должности. Первой жертвой этой политики стало приносившее крупные доходы государству управление табачной монополией (импорт иностранных табаков был запрещен, и австрийский табак навязывался, например, Италии, что вызвало большое негодование итальянцев в эпоху Рисорджименто {51} ). Судьбы курильщиков определял назначенный имперским и королевским советником Аарон Хёнг фон Хёнигсберг.
Леопольд II открыл евреям доступ сначала к юридическим профессиям, а потом к медицине. В этой последней отрасли науки евреев вскоре оказалось так много, что, во избежание перепроизводства обычных врачей и хирургов, из этих профессий стали изгонять поляков, что, как нетрудно себе представить, вызвало состояние постоянной напряженности между империей и польскими провинциями, которые показали себя такими беспокойными во время Венского конгресса и с почти вызывающим энтузиазмом высказывали свое восхищение Наполеоном и симпатию к имперской Франции.
Лишь несколько самых непримиримых деятелей удивлялись или выражали свое негодование, видя, как самые высокопоставленные лица, включая самих монархов, посещали во время конгресса салоны «знатных евреев». Еврейские приемы ничем не отличались от приемов в домах христиан, разве что на них, вероятно, преобладали беседы более интеллектуального содержания и более современный дух. Да и роскошь таких приемов была более пышной, поскольку банкиры обогащались в темпе, пропорциональном обнищанию государства и аристократии, и именно они предоставляли казне деньги, мгновенно поглощавшиеся бездонной пропастью совершенно излишних расходов.
Ресурсы аристократов не увеличивались в противоположность стоимости жизни, которая становилась все более высокой, и, сохраняя свое лицо в этом оглушительном водовороте празднеств, на которых женщины должны были постоянно демонстрировать все новые платья и украшения, дворяне-земле-владельцы лишь смотрели на то, как на их глазах, подобно снегу на солнце, таяли последние деньги, поступавшие от фермеров-арендаторов.
Они не могли увеличить арендную плату, так как удорожание жизни лишало прибыли или оставляло лишь малую ее часть производителям. Несмотря на все меры предосторожности, объявленные императором, на торговле продуктами питания, как всегда, обогащались посредники. Во время конгресса в Вену съехалась масса потребителей, и потребителей требовательных, чья привычка к богатому столу способствовала дефициту и, следовательно, подорожанию всех продуктов, что вполне отвечало непреложному экономическому закону повышения цены на продукцию по мере роста спроса.