Повседневная жизнь во Франции в эпоху Ришелье и Людовика XIII
Шрифт:
Проблема взаимоотношений между католиками и протестантами во Франции начала XVII века носила не столько идеологический, сколько политический характер. Решения Тридентского собора, завершившегося в 1563 году, предписывали всем служителям католической церкви активизировать борьбу с протестантской ересью на основе неприкосновенности средневековых догматов католицизма. Однако эти решения в течение полувека не признавались французской католической (галликанской) церковью, несмотря на давление Рима. Только опасно усилившееся влияние протестантизма побудило князей французской церкви навести порядок.
Гугеноты утверждали: «Блажен, кто верует», то есть веры достаточно для спасения. Католики заявляли: «Вера без добрых дел мертва». Протестанты ставили превыше всего Священное Писание; они считали Христа единственным посредником между верующими и Богом, отказывая в этом статусе Деве Марии и святым. У католиков культ святых и святых мощей был подтвержден Тридентским собором. В отличие от католических священников протестантские могли вступать в брак. Гугеноты признавали только два таинства: крещение и причастие – в память
Нельзя однозначно охарактеризовать отношения между католиками и гугенотами. Пока они не притесняли друг друга, они оставались «друзьями вплоть до алтаря». И хотя о чем-то сомнительном, нечестном говорили: «это не по-католически», те же самые люди утверждали: «Не так черен черт, как его малюют».
В 1598 году Генрих IV издал Нантский эдикт о веротерпимости; в 1610 году король был убит монахом-иезуитом. Через год друг покойного короля, в свое время ведший переговоры о Нантском эдикте, Филипп Дюплесси-Морней, опубликовал в Сомюре, губернатором которого являлся, «Таинство несправедливости», в котором обличил папство, придя к выводу, что папа – Антихрист. Эта книга была осуждена Сорбонной и вызвала большую полемику, но, поскольку Дюплесси-Морней держал протестантов под контролем и не давал возникнуть беспорядкам, он был нужен королевской власти, и его не тронули. Кстати, отцом «гугенотского папы» был убежденный католик Жак Морней, а матерью – пламенная гугенотка. Его жена была дочерью протестанта и католички. Через десять лет после выхода скандальной книги, когда начались волнения гугенотов и король выступил против них в поход, Дюплесси-Морнею предлагали уехать в Канаду, соблазняли высокими должностями в Голландии или Англии, но он предпочел остаться и служить своему королю, сославшись на «национальное сознание».
Во время поездки юного Людовика XIII по стране в 1614 году гугеноты явились выразить ему уверения в своей верности и «вверить в его руки свою жизнь и имущество». Герцог де Роган и другие вожди протестантов даже пригласили короля в Ла-Рошель, чтобы вручить ему ключи от своего главного города. Но очень скоро положение изменилось.
Юго-запад Франции находился под влиянием протестантов. Прежняя властительница этих краев, суровая Жанна д'Альбре (мать Генриха Наваррского и бабка Людовика XIII), была убежденной гугеноткой; в свое время она запретила отправление католического культа в своих землях и передала имущество католической церкви протестантским пасторам. Ее сын, став французским королем, решил восстановить католический культ и вернуть католическому духовенству его имущество, выплатив пасторам компенсации. Однако те отказались подчиниться. Людовик вознамерился положить этому конец: 25 июня 1617 года он приказал конфисковать церковное имущество и вернуть его прежним, законным владельцам. Кальвинисты из Беарна не собирались подчиняться; их поддерживали братья по вере из Лангедока. Собравшись в 1619 году в Сомюре, они отказались предложить королю шесть кандидатур, из которых он выберет двух депутатов, уполномоченных представлять интересы реформатской церкви перед французской короной, пока король не удовлетворит их разнообразные требования. Собравшись в очередной раз в Лудене в 1620 году, гугеноты потребовали отменить постановление о возвращении имущества духовенству. Лишь после вмешательства влиятельных протестантов, лояльных к королю – герцога де Ледигьера, маркиза де Шатильона и герцога Дюплесси-Морнея, – собрание представило список кандидатур и разошлось, настояв на сохранении статуса-кво. Людовик отреагировал просто: «Нужно идти на них». В сентябре 1620 года он совершил блиц-поход в Беарн, произвел там «кадровые перестановки», обещал соблюдать привилегии гугенотов и получил взамен клятву в верности. Государственные советы По и Наварры прекратили свое существование и были заменены парламентом графства По. Католический культ был восстановлен.
Король запретил своим подданным-протестантам устраивать собрания, а губернаторам, мэрам и эшевенам городов своего королевства – принимать такие собрания, объявив нарушителей этого приказа виновными в оскорблении величия. Несмотря на запрет, гугеноты решили собраться 24 декабря 1620 года в Ла-Рошели и обратились за поддержкой к английскому королю.
Гугеноты распространили свободу вероисповедания на административную область: они издавали собственные законы в местах своего «компактного проживания», чеканили свою монету, вводили налоги, собирали ополчение, строили укрепления. В начале 1621 года они захватили город Прива. Посредником между протестантами и королем выступил маршал Ледигьер, но переговоры ничего не давали: гугеноты создали практически государство в государстве, чего король потерпеть не мог. Глава Королевского совета де Люинь предложил сделать Ледигьера коннетаблем, что фактически было равнозначно объявлению войны, однако старый солдат отказался. По правде говоря, он предпочел бы сейчас сражаться в Вальтелине на стороне протестантов гризонов, которых
«Дело Вальтелины» заслуживает упоминания в данной главе: этот военно-дипломатический конфликт уже тогда ясно показал, что для Франции вопросы веры отступают на второй план перед политическими интересами; она способна заключать договоры с протестантами против католиков, если ей это выгодно.
Вальтелина лежала на кратчайшем пути из Вены в Милан и находилась под протекторатом швейцарцев-гризонов. После вторжения туда испанцев Людовик XIII, обеспокоенный соединением двух монархов из Габсбургской династии, отправил в Мадрид Бассомпьера с ультиматумом: освобождение Вальтелины или война. Прошло больше полугода, однако не свершилось ни того ни другого. Послы герцогства Миланского и Венеции каждый день являлись в приемную французского короля, пытаясь добиться, чтобы он исполнил свою угрозу. Но король был связан по рукам и ногам мятежом гугенотов. Он раздарил своих ловчих соколов и собак, заявив, что отныне будет охотиться не на зверя, а на армии и крепости. Он усердно изучал математику и фортификацию, проводил учебные стрельбы с артиллеристами и аркебузирами. 25 апреля Бассомпьер сумел-таки заключить в Мадриде договор, по которому Испания обязалась вывести свои войска из Вальтелины, и пару дней спустя король выступил из Фонтенбло, держа путь в долину Луары.
В Сомюре, который сдался без боя, Людовик, в сопровождении всех принцев и вельмож, совершил паломничество по святым местам и так истово молился и причащался, будто отправлялся в новый крестовый поход. Вождю гугенотов Субизу было отправлено грозное предупреждение: раз он не подчиняется королевской воле, король сам явится приветствовать его залпом из двадцати пушек, и первый же выстрел развеет последнюю надежду на примирение.
Пройдя через Пуату, королевские войска осадили крепость Сен-Жан-д'Анжели, где укрылся Субиз, отказавшийся сдаться. Первый яростный приступ захлебнулся в крови: осажденные пустили в ход артиллерию и пробили широкую брешь в рядах осаждавших. Людовик велел привести подкрепления и осадные орудия. Тридцать восемь пушек нацелили свои жерла на щербатые стены. Посол Англии попытался было вступиться за единоверцев своего короля, однако Людовик вежливо, но твердо отклонил его ходатайство. Крепость продержалась пять недель, после чего капитулировала. Король очень холодно принял Субиза, явившегося с белым флагом, Люинь же отпустил его в Ла-Рошель, дабы тот поведал о силе королевского оружия.
После падения Сен-Жан-д'Анжели королю сдалось еще несколько мелких крепостей; дорога на Ла-Рошель была открыта. Людовик поручил д'Эпернону осадить ее с суши и с моря, однако коннетабль де Люинь выделил герцогу для этой цели совершенно незначительные силы, которые не могли бы справиться с поставленной задачей. Основная же королевская армия повернула на Беарн, поскольку другой гугенотский военачальник, Ла Форс, занял оборону в Монтобане.
Осада города не давала результатов. Защитниками Монтобана были ополченцы из горожан, но сражались они не хуже обученных солдат. Бассомпьер попробовал вести огонь не по укреплениям, а по домам, но тоже без особого успеха. Наконец, спустя месяц после начала осады, произошло то, чего опасался Ледигьер: ночью в Монтобан пришло подкрепление, прорвавшись на слабо охраняемом участке. В королевской армии начались болезни и дезертирство. В довершение всего герцог дю Мэн был сражен пулей из мушкета, что привело в отчаяние любивших его солдат. В Париже на смерть герцога откликнулись погромом гугенотов; Людовик был вынужден срочно выехать в столицу, чтобы навести там порядок. В отчаянии Люинь решился на рискованный шаг – встретиться с Анри де Роганом, старшим братом Субиза и предводителем гугенотов.
Роган на встречу согласился. Трудно было себе представить двух более разных людей, чем лукавый царедворец и прямодушный воин, привыкший рубить сплеча. Когда Роган выставил конкретные условия, Люинь начал вилять: он не предупредил короля о встрече, понадеявшись, что все как-нибудь уладится, и не был уполномочен заключать какие-либо соглашения. Поняв, что зря теряет время, Роган рассердился и решил для себя не идти ни на какие уступки.
Той же ночью осажденные устроили отчаянную вылазку, захватив передовые траншеи и взорвав пороховые запасы осаждавших.
Узнав о тайных переговорах с главой гугенотов, Людовик пришел в ярость. Больше всего его возмутило то, что Люинь действовал за его спиной, позволяя думать, будто король Франции может вести двойную игру. Он приказал снять осаду Монтобана.
Люинь решил дать себе еще один шанс и окружил небольшую крепость Монёр, лежавшую у него на пути, но во время осады умер от скарлатины.
Походы возобновились на следующий год. Они отличались крайней жестокостью: например, после сражения на острове Рие, когда предводитель протестантов Субиз бежал, спасшись вплавь, а его войска капитулировали, на помощь Людовику неожиданно пришли местные феодалы, чтобы отомстить гугенотам, обложившим их налогами. Ярость вновь прибывших передалась и солдатам короля: началась жуткая резня. Королевские военачальники пытались ее остановить, но приказов никто не слушал. Уцелевшие гугеноты сбились в кучу, ожидая решения своей участи. Вглядевшись в их лица, Людовик узнал нескольких офицеров, бывших при Сен-Жан-д'Анжели и давших клятву более не обращать оружия против короля. Поколебавшись, Людовик приказал считать офицеров военнопленными, а солдат выкупил у собственного войска и у местного ополчения. Горстку из них повесили, а остальных отправили на каторгу: «Пусть лучше отправляются на галеры, чем в ад». Продвигаясь дальше в Лангедок, королевские войска разграбили Негрепелис и перебили его население. Оправданием им служило то, что в прошлом году жители города вероломно убили пятьсот человек оставленного здесь королевского гарнизона.