Повседневная жизнь во Франции в эпоху Ришелье и Людовика XIII
Шрифт:
Со своей стороны, испанцы нашли очень ценного агента в лице Анны Австрийской, которая передавала в тайной переписке через бывшего испанского посла Мирабеля сведения, носящие характер военной и государственной тайны. В 1637 году разразилось так называемое «дело об испанских письмах»: пажа королевы Лапорта арестовали и при обыске нашли в сапоге письмо к герцогине де Шеврез, между строк которого было вписано симпатическими чернилами другое, предназначавшееся Мирабелю. Король отправил Сегье, чтобы провести обыск у королевы; ее выслали в замок Шантильи. Ришелье приехал к ней туда для беседы; при первом же упоминании о письмах Анна сразу созналась, что писала брату во Фландрию и Мирабелю, желая расстроить союз между Людовиком XIII и Карлом Лотарингским. Благодаря заступничеству кардинала король простил свою легкомысленную супругу; герцогиня де Шеврез бежала в Испанию. В 1642 году Анна Австрийская вернула долг Ришелье, прислав копию секретного договора с Испанией, заключенного Гастононом Орлеанским при посредничестве маркиза де Сен-Мара (аналогичные письма кардинал
Война разведок велась не только между Францией и Испанией. Ришелье имел своих осведомителей в Англии, к числу которых принадлежала упоминавшаяся выше леди Карлейль, бывшая любовница лорда Бекингема. Со своей стороны Бекингем доверял самые конфиденциальные поручения лорду Монтегю, настоящему Джеймсу Бонду своего времени. Этот элегантный, образованный, утонченный англичанин был вместе с тем смелым, даже отчаянным, вездесущим и неуловимым. Герцогиня де Шеврез познакомила его с Карлом Лотарингским и не раз прибегала к его услугам почтальона. Накануне войны 1627 года, когда Англия поддержала французских гугенотов, неутомимый милорд был в постоянных разъездах, носясь из Савойи в Голландию, из Швейцарии в Венецию и Турин. Но нашла коса на камень: Монтегю выследили два баска, агенты Ришелье, и захватили его прямо в карете. Монтегю сначала принял их за грабителей и невозмутимо предложил забрать кошелек, висевший у него на поясе. Его обыскали, отобрали у слуги несессер и оружие, потом один «налетчик» уселся напротив англичанина, держа его под прицелом пистолета, а второй взобрался на козлы и стал нахлестывать лошадей. Они ехали по малознакомым дорогам, вдали от городов, ночевали на каких-то сомнительных постоялых дворах. На ночь один из похитителей оставался сторожить, а другой ложился спать, привязав милорда за ногу к своей руке. Ему они не сказали ни слова, между собой говорили по-баскски, так что ничего нельзя было понять. В Париже Монтегю заключили в Бастилию, но вскоре выпустили, не принеся извинений и забрав все бывшие при нем бумаги, включая письма Карла I и герцогини де Шеврез. После капитуляции Ла-Рошели он явился к Людовику XIII в качестве посла вести переговоры о мире от имени английского короля.
В дальнейшем Англия доставила кардиналу еще немало хлопот. Мнительный Ришелье даже в восстании «босоногих» пытался найти «руку Лондона», но энергичные и суровые меры, предпринятые Сегье в этом направлении, не увенчались успехом.
Кроме того, Ришелье внимательно следил через своих шпионов за тем, что затевается в Брюсселе и в Нанси (Лотарингия). Сам по себе Карл Лотарингский ничего не представлял, однако за его спиной стоял император Священной Римской империи. В отношениях с Лотарингией роковую роль вновь сыграла интриганка герцогиня де Шеврез. Она околдовала хранителя печатей Шатонёфа – ставленника Ришелье, изменившего своему покровителю, и узнавала через него, о чем шла речь на заседаниях Королевского совета. Герцогиня принимала гонцов из Англии и предупредила Карла Лотарингского о готовящемся военном походе на Нанси (1630). Король выслал ее в Дампьер, а Шатонёфа препроводили под стражей в Ангулем. Его место занял суровый и циничный Пьер Сегье, безраздельно преданный кардиналу.
Мы уже не раз упоминали о герцогине де Шеврез (вдове Шарля Альбера де Люиня, женившей затем на себе обер-камергера Людовика XIII). Эта женщина, которую Людовик называл не иначе как Дьяволом, была душой почти всех заговоров во Франции, от «дела Шале» до «испанских писем», она «свела» Анну Австрийскую с Бекингемом и, несомненно, оказала поддержку маркизу де Сен-Мару, поскольку была знакома с его другом Франсуа де Ту. Что ею руководило? По мнению ее биографа Дени Тиллинака (кстати, весьма сочувственно относящегося к своей героине), герцогиня хотела всего лишь блистать при дворе, быть в самом центре событий и захватывающих приключений. Это так романтично: писать шифрованные письма, переодеваться в мужское платье, скакать куда-то под покровом ночи, чувствовать холодок страха от близкой опасности…
Атмосфера праздности при многолюдном дворе способствовала составлению интриг, ведь, по сути, это было единственным развлечением: балы, балеты и прочие увеселения в правление Людовика XIII устраивали редко. Однако интриги эти были далеко не невинными, ведь на кону оказывались человеческие жизни. При дворе процветали подозрительность, наушничество и доносительство. Ришелье приходилось содержать соглядатаев, чтобы вовремя принимать необходимые предосторожности. Он предусмотрительно пристроил своих родственниц в свиту королевы-матери (откуда они потом были изгнаны как шпионки). Напомним, что горничная, вовремя передавшая ему ключ от потайной двери в покои Марии Медичи, помогла кардиналу выйти победителем из непростой ситуации в День одураченных. Позже, когда мать короля уже жила в Брюсселе, шпионы его высокопреосвященства перехватили письмо королевы-матери к ее дочери Кристине, герцогине Савойской: Мария Медичи подробно описывала колдовские приемы, к которым прибегала, чтобы свести кардинала в могилу, и сообщала, что станет делать после его скорой кончины. Перехваченное письмо чудесным образом вернуло кардинала к жизни, когда тот, действительно, лежал при смерти.
Ришелье приставил своих людей и к Анне Австрийской, чтобы «удержать ее от неверного шага» и быть в курсе планов ее опасной подруги – герцогини де Шеврез. В 1620-е годы за королевой «присматривала» статс-дама госпожа де Ланнуа, после 1637 года опеку над ней возложили на чету Брассаков. Порой «вычислить» шпиона не составляло труда: однажды Анна Австрийская писала письмо у себя в кабинете и заметила, что одна из новых фрейлин скосила глаза, заглядывая ей через плечо. При этом девушка делала вид, будто читает книгу, но держала ее вверх ногами. Возможно, приставляя к королеве столь неловких соглядатаев, Ришелье действовал с умыслом: зная, что за ней постоянно следят, Анна будет вести себя осмотрительнее.
Своих шпионов кардинал приставлял и к королю: его судьба целиком и полностью зависела от его величества, который расставался с утратившими его доверие раз и навсегда, не выслушивая апелляций. Поэтому было важно знать, что нашептывают королю недруги кардинала и согласен ли он с ними, и вовремя выступить с опровержением. Ришелье пытался сделать своими осведомителями королевских фаворитов обоего пола. С Клодом де Сен-Симоном ему это удалось; но впоследствии через него произошла утечка информации, позволившая скрыться родственнику фаворита, которому грозил военный трибунал, и Сен-Симона «сослали» на фронт. Анри д'Эффиа, маркиз де Сен-Map, тоже вошел в ближнее окружение короля с легкой руки кардинала, имевшего на него свои виды. Однако здесь Ришелье просчитался: Сен-Map возомнил себя вторым Люинем и стал настраивать короля против кардинала. Печальный финал этой истории нам известен. Последний фаворит, де Тревиль, вообще когда-то намеревался лично лишить кардинала жизни.
Вообще, если говорить о фаворитах, Сен-Симон составил исключение из общего правила. Среди женщин у целомудренного Людовика были две привязанности: фрейлины Анны Австрийской Мария де Отфор и Луиза Анжелика де Лафайет. Странным образом Отфор стала не соперницей королевы, а подругой, и даже рисковала своей репутацией, передавая шевалье де Жару в Бастилию письмо с инструкциями для Лапорта. Луиза де Лафайет чисто и искренне любила короля, а потому с гневом отвергла предложение кардинала. Она имела на Людовика большое влияние, и не в пользу Ришелье. Луиза обличала войну с католической Испанией, увеличение налогового бремени, разрыв короля с матерью, который, по ее мнению, произошел по вине кардинала. Андре де Буасонваль, камер-лакей короля, напрягал слух до звона в ушах, подслушивая у дверей, чтобы потом пересказать эти разговоры кардиналу. Он оказался не столь щепетилен и согласился за звонкую монету доносить Ришелье на свою благодетельницу – ведь именно Луизе он был обязан своей должностью. Кардинал сумел рассорить девушку с ее лучшей подругой, отказавшейся за ней шпионить, и приставил к ней своих соглядатаев в юбках. Луиза невыносимо страдала и поверяла свои обиды духовнику – отцу Карре, не зная, что тот, настоятель монастыря Святого Доминика, каждый год приносил клятву верности Ришелье. В результате девушку вынудили уйти в монастырь. Поддерживавший ее морально отец Коссен (духовник короля) был вовремя «обезврежен» кардиналом и отправился в ссылку.
Разумеется, не остался без присмотра и брат Людовика XIII, Гастон Орлеанский – «его податливое высочество», как называл его кардинал. Любовь принца к приключениям стоила жизни графу де Шале и герцогу де Монморанси. Более того, он тайно женился на сестре герцога Лотарингского, занимавшего враждебную позицию по отношению к Франции, после чего бежал в Испанские Нидерланды и сражался с оружием в руках против Соединенных провинций – союзника Франции. Уже прощенный (в который раз!) своим братом, он в 1641 году ввязался в новую авантюру, подписав очередной тайный договор с Испанией. Гастон требовал под свое начало двенадцать тысяч пехоты и шесть тысяч конницы, а к этому – четыреста тысяч экю на уплату жалованья армии и гарнизону в Седане, обещая взамен подписать мир от имени Франции, вернуть захваченные города и отказаться от военного союза со Швецией и германскими государствами. Заговор был раскрыт, но глаз с принца спускать было нельзя. Ришелье устроил ему проверку – чистой воды провокацию. К Гастону в Блуа явился шевалье де Восель, якобы гонец от герцога де Гиза. Накануне принц получил предупреждение от Ришелье о том, что его попытаются вовлечь в новый заговор против короля. В письме, переданном Воселем, Гиз призывал его примкнуть к мятежу, для которого уже собираются войска. Гастон велел арестовать гонца, однако его поместили в камеру с незарешеченным окошком, и Воселю с легкостью удалось бежать. Письмо от Гиза принц, разумеется, переслал в Париж, сообщив, что собирался провести расследование, однако заговорщик сбежал. Восель прибыл прямо в столицу, где его тут же арестовали гвардейцы кардинала и отвели в Бастилию. В тот же день кардинал лично допросил Воселя в своем дворце. Тот поведал всё без утайки, раскаялся в своем преступлении и на коленях молил о пощаде. После допроса капитан гвардейцев отвел Воселя… к казначею, который выдал ему кошелек со звонкими экю, – свое задание он выполнил. Разговор кардинала с «лазутчиком» от начала до конца слышал король, скрывавшийся за ширмой. Это небольшое представление помогло Ришелье сохранить доверие Людовика к себе и недоверие к брату.
Разумеется, доносительство процветало не только при дворе, но и «на местах», и жертвами доносов становились не только изменники и иностранные шпионы. Иначе как было выявлять еретиков для отправки на галеры и «недовольных», сеящих мятежи?
5. Католики и гугеноты
Символ веры. – Имущественные притязания. – Гугенотские вольности. – Валътелина. – Военные походы против гугенотов. – Мир в Монпелъе. – Англия вступает в войну. – Осада Ла-Рошели. – Мир в Ane: конец противостояния