Повседневная жизнь жен и возлюбленных французских королей
Шрифт:
Если в стране не оказывалось короля, например, он находился за пределами государства или по какой-то причине был не способен к управлению, либо в ходе неудачной военной кампании попадал в плен, либо умирал прежде достижения законным наследником совершеннолетия — в этих случаях прибегали к форме правления, отводившей первую роль женщине: к регенству. Обычно регентшей объявлялась мать малолетнего короля, но иногда в этой роли выступала дочь покойного монарха. Регентство часто сопровождалось большими затруднениями, потому что, во-первых, интересы регентши вступали в противоречия с притязаниями принцев крови, которые считали себя обойденными, и, во-вторых, ее заранее готовились осуждать, ведь регентша всегда в той или иной степени рассматривалась как узурпаторша — похитительница престола. Такая немилость судьбы приводила не только к негативным результатам, как перерыв в мужском правлении, но и возбуждала аппетиты, потому что немедленно начинали муссироваться слухи об ослаблении государства и королевство действительно оказывалось под угрозой. Но тем не менее женское регентство можно оценивать как в целом позитивное явление. Женщины хорошо правили страной, обладали государственным умом и авторитетом — как, например, властолюбивая Екатерина Медичи, или «купившая» французское королевство Мария Медичи, или окруженная фаворитами и министрами Анна Австрийская, которая в лице Мазарини обрела достойного преемника Ришелье и замечательно одаренного посредника в любых переговорах. Конечно, случалось и такое, что женщины, почти незаметные, пока страной правил король, став регентшами, отыгрывались за свою покорность, упорствуя в своих замыслах, и не желали расставаться с властью, испытав ее вкус. Мария Медичи, уязвленная преждевременной, по ее мнению, отставкой, и предаваясь излишествам, породившим у нее истерию, замыслила заговор против собственного сына. Зато Анна Австрийская, когда закончилось ее время, скромно удалилась.
Значимость женских регентств соизмеряется прежде всего
Некоторые регентства длились не меньше настоящего царствования, давали возможность регентше вести настоящую личную политику и, несмотря на ее временное положение, брать под абсолютный контроль все дела королевства. Можно только удивляться, как эти принцессы, воспитанные для скромной и почти незаметной роли около короля, а вовсе не для управления страной, оказывались компетентными в политике и принимали на себя государственные заботы. Как правило, этому предшествовало некоторое ученичество. Их мужья или их отцы (как в случае с Анной де Боже) приобщали их к управлению и позволяли им присутствовать в Совете. Другие, как, например, Анна Австрийская, посвящались в таинства правления путем интриг, что также оказывалось весьма эффективно. От регентши требовалось больше ловкости, влияния и гибкости, чем даже от самого короля.
Действительно, когда страна оставалась без короля, дальновидные вельможи предчувствовали ослабление власти, благоприятное для удовлетворения их притязаний. Они считали себя в какой-то мере свободными от верноподданнических обязанностей перед Короной и стремились увеличить личную власть, земельные владения и богатство. Регентше приходилось обеспечивать их запросы, но в то же время не упускать интересов наследника престола и стараться не допустить раздробления страны. Регентство всегда оборачивалось критическим периодом, когда начинались смуты, а влиятельные семьи под разными предлогами действовали вкривь и вкось, в любом случае вовлекая королевство в беду. На самом деле к предполагаемому ослаблению, которого ждали, поскольку регентша — слабая женщина, добавлялся еще один аргумент в пользу оправдания мятежа и измены: регентша часто была иностранкой, а французская преданность законной династии отличалась ненавистью ко всему иностранному. Хотя, например, Анна де Боже — дочь Людовика XI, а Луиза Савойская — дочь герцога Филиберта и Маргариты де Бурбон — обе француженки. Но Екатерина и Мария Медичи — итальянки, а Анна Австрийская — испанка.
Однако глубинные причины, объясняющие неповиновение и заносчивость подданных, иные. Период регентства отличается от времени правления законного монарха. Это, так сказать, мирское время, которое противостоит священному времени, безвременье, когда заходит светило и над королевством сгущается мрак. Конечно, король никогда не умирает совсем, и дух из тела почившего короля переходит на его преемника. Кончина монарха сравнима с мимолетным и скоропреходящим затмением, не причиняющим ущерба существованию королевства, но все же остро ощущаемым. Это «затмение того великого солнца, которое померкло, и тотчас же видно, как вместо него его свет изливает другое». [57] На деле же затмение продолжается весь период регентства. Каково бы ни было аллегорическое преувеличение, но неучастие в делах несовершеннолетнего короля воспринималось как явление космического масштаба, и хвалы в адрес королевы-регентши выражали намек на беспорядок, вызванный исчезновением таинства, что причиняло страдания всему социальному организму. Тьма окутывала королевство, и в ожидании, пока снова взойдет солнце, государство освещалось меньшими светилами, мирскими и безблагодатными, каковыми являлись добродетели регентш. Какими бы опытными они ни были, они все же не могли ссылаться на власть, дарованную небесами, и на sul generis [58] власть, принадлежавшую только королю. Какими бы они ни являлись исключительными личностями их никогда не ценили по достоинству, ведь на них не распространялась та таинственная и пророческая, загадочная и божественная сила, приписываемая коронованному жрецу. Приговоры короля и те решения, которые он принимал при управлении государством, считались велениями свыше, недоступными человеческому разуму. По этому поводу официальная доктрина не допускала неверия. Так, по случаю смерти Людовика XIII парламент выразился следующим образом:
57
Из резолюции парламента от 15 мая 1610 г. Цит. по: F.Solar et LDufau, Precis histotique sur les rйgences de Fransй, piиce justificative 29, p. 160, Paris, 1842.
58
Особого рода (лат.)
«Мудрость и образ действий, которые встречаются в рядовых должностях, занимаемых простыми людьми, в лице государя достигают Божественного совершенства, на проницательность которого все они полагаются при отправлении своих профессиональных обязанностей, разделяя его пророческий дар и достоверность предвидения». [59]
Регентша не имела мистической природы короля и. следовательно, не обладала его пророческим даром и способностью предвидения. Поэтому, несмотря на все усилия вознести ее над низменной женской природой, палата пэров не могла опереться ни на что, кроме обычных, в какой-то мере даже домашних, добродетелей: набожность, умеренность, мудрость, милосердие, склонность к добру, безупречная репутация. С такими качествами и с Божьей помощью, конечно, не претендуя стать равной королю, она. по крайней мере, могла хотя бы на время заменить его и, может быть, проявить себя достойной славной памяти Бланки, матери Людовика Святого, которая регентствовала после смерти Людовика VIII и, «будучи дочерью короля Кастилии и английской принцессы, так благородно управляла королевством, блюдя славу своего сына и пользу государства, что память о ней осталась на века, а ее славное имя превозносят потомки». [60] Парламент с притворным негодованием напоминал также — ирония или угроза? — что ее враги потребовали от Бланки Кастильской, поскольку она была иностранкой, залога и поручительства ее правления. Требования оскорбительные, подчеркивал парламент, ибо сама ее природа и признанные добродетели служили достаточным залогом доброго правления королевы, каковыми качествами она была наделена столь щедро, что одно упоминание о них заставляло умолкнуть недоброжелательные уста. В 1610 году, объявляя о регентстве Марии Медичи, парламент обошелся уже без речей. Он признал за ней высшие полномочия и обратился к ней как к бдительной хранительнице сокровища, которое она призвана сберечь — «безопасность Франции».
59
Из резолюции парламента от 21 апреля 1643 г. Цит. по: F.Solar et L.Dufau, Prйcis histotique sur les rйgences de Franse, piиce justificative 29, p. 172, Paris 1842.
60
Там же. с. 173.
Кроме того, способность регентши управлять государством нисколько не умалялась ее личными человеческими качествами. Но объем ее власти и степень самостоятельности во многом зависели от той обстановки, которая сложилась вокруг нее прежде, до достижения ею высокого поста. Следует также помнить, что в период с XV по XVII век монархия не оставалась неизменной и развитие абсолютизма способствовало увеличению могущества регентской власти, придавая ей в периоды междуцарствия абсолютистский же характер. И хотя власти государынь препятствовали помехи, неизменно возникавшие на пути их устремлений, которые с помощью парламента и его чудесной доктрины помогали им отстоять свою независимость, им все же удалось перейти от идеи коллегиального регентства к регентству персональному и единовластному, более соответствующему духу новейшей монархии.
Когда скончался Людовик XI, молодому Карлу VIII едва сравнялось тринадцать лет и он не был еще способен к самостоятельному управлению государством. Король надеялся, что регентшей станет его дочь Анна де Боже, «наделенная тонким и проницательным умом, во всем истинное подобие своего отца» (Брантом), но опасаясь интриг Людовика Орлеанского, его кузена и шурина, и принцев крови, ограничился тем, что объявил ее наставницей брата. На самом же деле Анна и ее муж Пьер де Боже мечтали захватить всю полноту власти, вызывая противодействие со стороны герцогов Орлеанского и Бурбонского, стремившихся сформировать послушный им Совет. Коллегиальный Совет начал работать, но его члены, назначенные супругами де Боже, наталкивались на сопротивление принцев. Система демонстрировала полную нежизнеспособность, и требовалось найти какой-то выход. Тогда решили совместными усилиями созвать Генеральные Штаты. Анна рассчитывала, что будут подтверждены ее функции, а принцы сами надеялись захватить власть. Генеральные Штаты собрались в городе Туре 5 января 1484 года, и каждый стремился к своей цели. Анна оказалась весьма настойчивой, а Людовика Орлеанского поддерживала могущественная группировка и принцы крови. Но Анна унаследовала проницательность и энергию Людовика XI, да и муж оказывал ей полное содействие. У нее был вкус к власти, и опекунство над королем давало ей огромные полномочия. Она умела вести дела, отец посвятил ее во все
Регентство Луизы Савойской, связанное со средневековой наследственной традицией, носило своеобразный характер и осталось уникальным явлением во всей истории монархии Нового времени. Она была единственной из королевских матерей, исполнявшей функции регентши при своем сыне — вполне взрослом человеке и полновластном государе. Кроме того, она — единственная женщина, за исключением Екатерины Медичи, которая обладала королевской властью не только в тот период, когда обязанности по управлению страной были ей доверены официально. Эта ситуация объясняется личностными особенностями матери Франциска I, обстоятельствами его возведения на трон и авантюрами, сопровождавшими его правление. Луизу, дочь герцога Савойского, воспитывала при французском дворе ее тетка, Анна де Боже, она же и выдала ее замуж за графа Ангулемского из младшей ветви Валуа-Орле-анских. Овдовев в девятнадцать лет и оставшись с двумя детьми — Маргаритой, чей правнук станет Генрихом IV, и Франциском, Луиза сосредоточила все свои усилия на честолюбивых замыслах, в то время казавшихся напрасными: она желала добыть корону для своего сына. Действительно, чтобы получить французский престол, необходимо было обойти Карла VIII и его детей, затем — герцога Орлеанского и его еще вполне вероятное потомство. Но обстоятельства благоприятствовали Луизе Савойской. Все дети Карла VIII умерли в раннем возрасте, а герцог Орлеанский стал королем Людовиком XII. Расторгнув свой брак с Жанной Французской, он женился на Анне Бретонской, но у них рождались только дочери. В 1514 году Людовик XII овдовел и вступил в новый брак с сестрой Генриха VIII Английского. Надежда Луизы Савойской сильно поколебались. Однако ненадолго, потому что 1 января 1515 года Людовик XII скончался, не оставив наследника мужского пола. И сын Луизы был провозглашен королем Франции под именем Франциска I, а, отправляясь в итальянский поход, на время своего отсутствия он вручает регентство матери. Луизе сорок лет, и ее таланты в расцвете. Наделенная умом и упорством, она управляла делами королевства с той же осмотрительностью и эффективностью, каковые она продемонстрировала при достижении короны для своего сына. Вернувшись из итальянского похода, Франциск не отодвинул ее в тень. Она удерживала руководящие позиции и оставалась истинной главой правительства вплоть до своей смерти в 1531 году. Между делом ей еще раз пришлось официально исполнять обязанности регентши, когда в 1525 году Франциск вновь отправился в поход. Поражение в битве при Павии и последующее пленение короля дали возможность Луизе подтвердить свой государственный ум и дипломатические способности. Чтобы противостоять Карлу V, она без колебаний вступила в союз с Сулейманом. Ей удалось избежать разногласий между принцами и передать своему сыну усмиренное королевство. Ее влияние и оригинальный характер регентства, исключительно личный и совершенно абсолютный, придали женскому стилю правления ту особую печать и яркость, которые позднее проявятся у Екатерины и Марии Медичи и у Анны Австрийской.
Екатерина, находясь у власти, постоянно сталкивалась с трудностями и гражданскими беспорядками, разрушавшими королевство. В первый раз она стала регентшей в 1552 году, когда ее супруг Генрих II отправился воевать в Германию. Она рано овдовела, и на трон вступил ее пятнадцатилетний сын Франциск II. Молодой король уже достиг совершеннолетия, но еще не был готов к управлению страной. Екатерина официально не являлась регентшей и удовлетворилась сосредоточением власти в своих руках путем назначения собственных ставленников для руководства Советом. Однако эпоха Карла IX станет временем настоящего «царствования» Екатерины. Новому королю было только десять лет, когда он взошел на трон, и вплоть до его смерти мать продолжала нести бремя государственного правления. Когда в 1574 году Генрих III наследовал своему брату, он находился в Польше, и в ожидании его возвращения Екатерина вновь была объявлена регентшей. Парламент, верный своей доктрине назначения королевы-матери правительницей государства, с готовностью подтвердил решение Карла IX.
Роль парламента возросла при назначении регентства после смерти Генриха IV, убитого в 1610 году. Но Мария Медичи не прибавила блеска тем обязанностям, которые были возвышены ее предшественницами, наполнив их свойственной им мудростью и безукоризненной честностью. Эта итальянская принцесса, вышедшая замуж за Генриха IV благодаря гнусной денежной сделке, бестолковая и сварливая, прославилась зависимостью от своих фаворитов и подчинением их влиянию. Супруг посвящал ее в дела, привлекая к управлению, и она присутствовала при заседаниях Совета, но всё без особого успеха. Когда король умер, ее сыну не исполнилось еще и девяти лет, и она обратилась к парламенту, требуя регентства. Парламент, довольный обстоятельствами, предоставлявшими ему недостижимую до сих пор политическую роль, тотчас утвердил Марию регентшей «для осуществления руководства делами королевства вплоть до вхождения ее сына-короля в соответствующий возраст, со всеми прерогативами и властью». Учрежденный регентский Совет состоял из герцогов д'Эпернона, де Гиза и де Майена и не давал ей в руки основных нитей управления страной. Кроме того, ее фавориты, Кончини и его жена Леонора Галигаи, полностью подчинили Марию своему влиянию. В 1614 году король достиг совершеннолетия, но ситуация не изменилась. Наконец, поощряемый своим фаворитом Луинем и стремясь к самостоятельности, Людовик XIII решился на серьезный шаг. 24 апреля 1617 года он приказал убить Кончини и сослал свою мать в Блуа. Это первый и последний случай, когда королева-мать была наказана за отправление регентства. И уникальный пример в истории: ведь Мария не смирилась со своим поражением. Конечно, сын жестоко покарал ее, лишив права присутствовать в Совете, которое всегда признавалось за королевой-матерью. Также впервые регентша отстранялась от власти путем государственного переворота. Сначала она выказала себя смиренной и покорной, но затем поддалась наущениям Ришелье, который надеялся с ее помощью вернуть себе место в королевском Совете. Ее друзья из числа представителей самых знатных французских семейств подняли войска и организовали заговор с целью возвращения Марии в Париж. Людовик XIII выслал верные ему воинские части для блокады Блуа. Королева-мать расхрабрилась и впредь утвердилась в роли мятежницы. Она выступила против мнимой гибели, угрожавшей королевству, и, перейдя от угроз к делу, сбежала из Блуа и овладела Ангулемом с помощью герцога д'Эпернона 22 февраля 1619 года. Казалось, она готовит гражданскую войну, и король, сделав необходимые приготовления, выступил на Ангулем. Королева подчинилась, король простил ее, но примирение не принесло Марии желаемого удовлетворения: ее так и не допустили в Совет. При сложившихся обстоятельствах она отказалась возвращаться в Париж, собрала своих друзей и вторично взбунтовалась. В публичном манифесте она предложила свою кандидатуру на власть, затем, пока принцы вели подготовительную работу в провинции, подняла войска. Все было готово к тому, чтобы идти на Париж. Людовик перешел в наступление, и приверженцы его матери потерпели поражение в битве при Пон-де-Се 7 августа 1620 года. Последовало новое примирение, в Совет ее так и не допустили, зато позволили вернуться в Париж. Там к собственному удовлетворению ей удалось в 1622 году добиться у короля незначительной роли для себя. Это была первая брешь, через которую она надеялась (а вместе с ней и Ришелье) быстро ворваться во власть. И действительно, в 1624 году она добилась введения в Совет Ришелье, то есть, как она очень наивно полагала, себя самой. Когда Ришелье сделался главой Совета, она расценила это как собственный триумф. Но Ришелье, возвыситься которому помогла королева-мать, ради удовлетворения своих амбиций сделался слугой короля душой и телом. Мария чувствовала себя одураченной и хотела только одного: добиться смещения Ришелье. И как будто бы добилась в 1630 году, когда король, заболев, обещал ей это. 10 ноября дело разрешилось, Ришелье и здравый смысл Людовика разрешили ситуацию: «День Одураченных» принес Ришелье полную победу. Королева-мать не смирилась с поражением и, несмотря на настояния своего сына, отказалась войти в Совет, пока в нем останется Ришелье. Можно было попытаться устроить еще один заговор. Мария попробовала укрыться в приграничной крепости, откуда надеялась перейти в наступление. Но крепость захлопнула перед ней ворота, и ей ничего не оставалось, как бежать в Нидерланды, на вражескую территорию. Она печально закончила свои дни в изгнании, где и умерла в 1642 году. В этой посредственной женщине стремление к власти преобладало над материнским долгом и честью королевы. Сравнение с великими женщинами, к которым она с гордостью причисляла себя, и Бланкой Кастильской, и Екатериной Медичи, помышлявшими лишь о благе государства и жившими в полном согласии со своими сыновьями, лишь подчеркивает бесстыдство, мелочность и незначительность этой пошлой фигуры интриганки, стремившейся только к удовлетворению собственных интересов, злобы и тщеславия.