Пояс Богородицы
Шрифт:
— Ни слова.
— Где она сейчас?
— Я передал ее Азов-Шаху.
— Хорошо. Он знает, что нужно делать. Еще раз благодарю тебя. Ты оказал мне неоценимую услугу и будешь щедро вознагражден. Очень щедро. Ступай.
Тахир покинул рощу, а хан еще некоторое время задумчиво расхаживал туда и обратно по дорожке, окруженный охраной, которая, держась на почтительном расстоянии, ни на секунду не спускала с него глаз.
Ахмат хотел увидеться с этой женщиной прямо сейчас, но его смутило сообщение Тахира о ее болезни.
Однако неудержимое желание влекло его, и он не мог ему сопротивляться.
Ну и что, что больна?
Он ведь хочет только одного — просто взглянуть ей в глаза…
Надо, пожалуй, взять с собой Сафата, он такой женщины, наверно, никогда в жизни не видел и вряд ли когда увидит… Да-да, надо оказать ему какую-нибудь милость, после того что случилось… Нехорошо вышло с этим его слугой… Хотя тот, конечно, сам во всем виноват…
…В отличие от хана Ахмата, Сафат был очень недоволен собой. Он едва не провалил все дело, едва не выдал себя и все равно ничего не узнал…
Находясь уже несколько месяцев рядом с Ахматом, Сафат тем не менее не мог следить за ним непрестанно. Да ему это, в сущности, и не нужно было. Несмотря на походные условия, Ахмат вел довольно размеренный образ жизни: как каждый правоверный мусульманин, совершал пять раз в день намаз, в одно строго определенное время занимался военными делами, в другое — документами, рассматривал жалобы, судил подданных, отдыхал, чаще всего охотясь с соколом…
Сафат стал подозревать неладное, когда хан в течение недели ежедневно начал уезжать на соколиную охоту и ни разу не пригласил его с собой.
За очередной шахматной партией Сафат выразил сожаление по поводу того, что давно не охотился с ханом. Ахмат пропустил намек мимо ушей и на следующий день снова отправился на охоту один. Сафат насторожился — Ахмат явно что-то затевал. Тогда Сафат рискнул и послал одного из трех оставшихся при нем людей Ибака, чтобы тот проследил за тем, как проходит охота хана. Человек доложил Сафату, что никакой охоты нет, хан скрывается за холмом, охрана окружает плотным кольцом все вокруг, а там довольно пустое пространство — не пройдешь. Через час-пол-тора хан возвращается из-за холма и едет сразу домой, так ни разу и не сняв колпачка с головы сокола…
Сафат задумался. Быть может, Ахмат встречался и вел переговоры с какими-то людьми и хотел, чтобы об этом никто не знал? А что, если это люди короля Казимира? А что, если готовится тайное соединение литовскоордынских войск и внезапный мощный штурм московского войска с переходом Угры и броском прямо к Москве?
Обеспокоенный Сафат пошел на крайность: он послал своего человека (или, точнее, человека Ибака), чтобы тот еще ночью спрятался где-нибудь за холмом, выждал в укрытии столько, сколько это нужно будет, и проследил, что там делает хан Ахмат, когда пересекает холм.
На следующий день Ахмат, как обычно в последние две недели, поехал к холму. Хан вернулся спустя несколько часов, а человек Ибака не вернулся никогда.
Вечером Ахмат пригласил Сафата на очередную партию и начал с извинений. Он сказал, что вчера во время охоты сокольничий нечаянно насмерть подстрелил его человека, который, судя по всему, заблудился и оказался в плохое время в плохом месте.
Сафату вернули тело его посланца. Его горло было проткнуто стрелой.
Сафат встревожился не на шутку.
Хорошо, если действительно его заметили и убили.
А если его пытали?
Сафат очень внимательно осмотрел тело убитого, но не обнаружил никаких следов. Очевидно, бедняга себя чем-то выдал, его заметили издали, подстрелили, а потом только распознали в нем человека Сафата…
А если все же…
Одним словом, Сафат был очень недоволен собой и приготовился к худшему — разоблачению и мучительной смерти.
Он как раз молился, когда ему сказали, что хан немедленно требует его к себе.
Сафат собрался с духом и отправился к Ахмату.
Тот встретил его ласково.
— Я виноват перед тобой из-за нерадивости моих слуг, — улыбнулся он, — и хочу искупить свою вину. Сейчас мы с тобой сядем на коней, проедем две версты и там, где начинается лес, в маленькой избушке я покажу тебе нечто, чего ты никогда не видел и, возможно, не увидишь…
— Благодарю, о повелитель, — низко поклонился Сафат. — Что бы это могло быть такое?
— Женщина, — улыбнулся хан.
— О, — улыбнулся в ответ Сафат, — я хоть еще и не стар, но повидал много женщин на своем веку…
— Таких, как эта, — нет!
— Что же в ней необычного?
— Помнишь, я рассказывал тебе о дуэли моего глупого и потому уже мертвого сына с московитской лучницей?
Ни один мускул не дрогнул на лице Сафата.
— Да, мудрейший.
— Отправляясь в этот поход, я лелеял тайную надежду посмотреть ей в глаза. Сегодня я сделаю это в твоем присутствии.
— Тебе удалось схватить ее? — с восхищением спросил Сафат.
— Да! Я провел блестящую операцию, и теперь Анница Медведева в моих руках!
— Это восхитительно! — с восторгом произнес Сафат. — Я преклоняюсь перед твоей мудростью.
И, низко поклонившись, он вспомнил мрачное подземелье замка Горваль и дал себе обет спасти Анницу любой ценой, даже ценой жизни и чести.
…Все было приготовлено заранее, и Азов-Шах точно знал, что ему надо делать. Пока шла операция по подготовке к похищению Анницы, нашли небольшую покинутую охотничью избу в двух верстах от лагеря и привели ее в порядок. Азов-Шах не знал, да и не задумывался особо о том, как его отец собирается поступить с пленницей после того, как посмотрит в ее глаза. Просто хан поручил ему подготовить достаточно комфортабельный дом с надлежащей охраной, учитывая ловкость, силу и характер будущей пленницы, и Азов-Шах выполнил все наилучшим образом.