Пояс Контафины
Шрифт:
Такие девушки хороши, как материал для макияжа – рисуй на лице что хочешь, хоть Аленушку, хоть женщину – вамп. Еще Мила хорошо получалась на фотографиях – объектив как бы вытаскивал скрытые от посторонних глаз достоинства, акцентировал внимание на ее главном козыре – выразительных темно-синих глазах. Со временем она научилась подчеркивать свои преимущества и если требовали обстоятельства, могла превращать себя в красотку с помощью нехитрого набора косметики, но в обычной жизни оставалась «серой мышкой», которая вряд ли привлекла бы внимание мужчин на улице или в кафе.
Начало декабря выдалось
Елена Владимировна задела ее за живое, и Миле хотелось как-то выплеснуть наружу нахлынувшее гнетущее чувство. От сильных порывов ветра, треплющего рассыпавшиеся по плечам волосы, она испытывала почти физическую боль, но эта внешняя заглушала боль внутреннюю, и была даже приятна ей.
Около получаса Мила брела на ветру, погруженная в свои мысли, не выбирая маршрута, не замечая, куда движется, и очень удивилась, когда обнаружила, что стоит перед знакомой многоэтажкой.
Ноги, казалось, сами принесли ее сюда. Двор украшала современная спортивная площадка с новенькими тренажерами, но сейчас она была пустой. В такой час и в такую погоду люди спешили к теплому домашнему очагу, им было не до прогулок. То и дело к парковке подруливали автомобили. От одной из машин Мила едва увернулась – поток грязной воды из лужи чуть не попал на светлый мех дубленки. Из машины выскочил молодой мужчина, бросился к ней с извинениями. Мила отмахнулась и решила поскорее ретироваться. Она хотела покинуть двор, но вместо этого подошла к знакомому подъезду.
На всякий случай оглянулась. Обрызгавший ее парень помог выйти из машины женщине с девочкой лет пяти. Все трое направились к подъезду в другом конце дома. Мила облегченно вздохнула и нажала на кнопку домофона.
– Кто там? – мальчишеский голос кольнул ее, казалось, в самое сердце. Она набрала воздуху, чтобы ответить, но тут раздался другой голос, женский:
– Саша, кто это?
– Не знаю, не отвечают, – сказал кому-то мальчик.
– Алло! Кто это? – визгливо спросила женщина.
Мила замерла.
– Наверное, ошиблись квартирой, – нарочито громко сказал женский голос и домофон отключили.
Мила съежилась и пошла прочь. Настроение упало с нуля до отрицательных отметок. Она почувствовала, как по лицу потекли предательские слезы. В таком виде нечего было думать появляться дома. Мать, как всегда, будет сочувственно вздыхать, капать корвалол и молчать напоказ.
Это молчание угнетало Милу больше всего. Лучше бы она ругалась, обвиняла ее, дала бы ей возможность ответить, оправдаться… Но мать молчала, и чувство вины и безысходности росло в геометрической прогрессии.
Когда Мила вышла из двора на многолюдную улицу, ей стало немного легче. Она размышляла, где бы ей провести вечер, и решила позвонить своей подруге и бывшей однокласснице.
Ольга – так звали подругу – считала себя одинокой феминисткой. При этом, у нее были совершенно женские хобби – она шила плюшевых мишек и дамские сумки на продажу. А еще бывшая одноклассница обладала потрясающим чувством юмора, и это было как раз то, что нужно сейчас.
– Привет! – услышала Мила в трубке бодрый голос подруги, – что, опять тоска напала?
Ладно, не хлюпай носом! Давай, заруливай, опробую на тебе новый кекс из «Ашана». На упаковке написано печь 20 минут. Как раз к твоему приходу будет готов! Целую! – Ольга смачно чмокнула прямо в ухобывшей однокласснице.
Мила невольно улыбнулась, смахнула слезу, и быстропошла к чернеющему впереди входу в подземку. Настроение скакнуло на пару делений вверх и поползло к нулевой отметке.
Ольга всегда оказывала на Милу терапевтическое действие. Милу восхищала ее способность не впадать в панику даже в самых сложных ситуациях и вселять в окружающих уверенность в наилучшем исходе. Ольга неизменносчитала, что русский «авось» и спасительная «кривая» обязательно вывезут и никогда не подведут. Она не навязывала свое мнение, но частенько давала советы, смысл которых Мила не всегда улавливала сразу, но позже убеждалась в том, что подруга видит на два хода вперед.
Сама Ольга порхала по жизни, не получая никаких серьезных ударов. Судьба как будто прогибалась под нее, обалдевая от авантюризма и самоуверенности.
После школы Ольга поступила на инъяз. Факультет закончила с красным дипломом, получила очень хорошее предложение работать в бюро переводчиков одного из самых крупных московских НИИ. Там буквально за три года доросла до руководителя отдела, удачно заменив на этом посту свою вышедшую на пенсию начальницу.
Перед совсем еще молодой девушкой открылись сногсшибательные перспективы: ей поручали ответственные заказы. Помимо переводов документации, она участвовала и в переговорах, работала как синхронист. Перспективной переводчице светила головокружительная карьера – международные симпозиумы, конференции: институт занимался организацией различных научных мероприятий, в том числе и за рубежом. За несколько лет работы в институте Ольга заработала на собственную машину, купила в ипотеку отдельную квартиру.
И вдруг, на самом пике карьеры, она ушла – буквально вникуда. Увлеклась модной идеей организации собственного бизнеса, связанного с рукоделием. Обучилась на каких-то скороспелых курсах, стала шить игрушки и аксессуары на заказ, завела свою страничку в Инстаграме, и вскоре сама стала организовывать какие-то мастер-классы по рукоделию.
Все знакомые Ольги были в шоке от такого поворота судьбы, а она всех уверяла, что совершенно счастлива, так как большене нужно вставать каждый раз в семь утра и бежать на работу к девяти. И вообще, она впервые почувствовала себя хозяйкой собственной жизни…
А чтобы «не потерять язык», Ольга устроилась переводчиком в брачное агентство, которое сватало москвичек за иностранных женихов. Агентство работало по клубной системе. Девушки платили ежегодные взносы, за это основатели агентства гарантировали 100%-ый результат. «У нас все выходят замуж – и красотки, и дурнушки, и умницы, и дурочки. Дело не в личностях, а в профессиональном подходе!» – утверждала Ольга. Ее устраивал свободный график работы в агентстве, посколькурабочие часы, в основном, выпадали на вечернее время. Она была «совой» и страшно не любила ранние подъемы.