Пойманные сном
Шрифт:
– Мы решили всем дать кодовые клички, - остановившись, ответил Лёхин, еле сдерживая ухмылку.
– Начали с вас. Запоминайте: вы - Император. Ксандр, вы с Васильком дотащите мешки?
– И, отвернувшись, всё-таки ухмыльнулся: пока ребята в отключке, попробуй узнай, правда ли это - про клички. Зато обзываться можно в полную силу. Чем Лёхин и собирался заниматься во время общения с Соболевым. А не фиг!..
– А что в них?
– поинтересовался неугомонный профессор.
– Хлеб.
Василёк ахнул и бросился мимо Соболева, правда здорово поморщившись и даже болезненно скривившись, попав в зону призрачных страхов. Лёхин вздёрнул подбородок, теперь уже
Если профессор думал, что Лёхин по дороге начнёт расспрашивать про ситуацию в городе или про то, что за посланник явился к горожанам, то просчитался. Лёхин упрямо сжал рот и старательно изображал, что ему всё по барабану: и то, о чём умалчивает Соболев, и его высокомерное отношение. Скрытую радость Лёхину доставляло следующее понимание: профессор явно сожалеет, что не один он знает о Камень-городе и не один умеет видеть неподвластное обычному человеческому взгляду.
А потом Лёхин мельком оглянулся - и думать забыл о Соболеве, глядя на счастливое лицо Василька, который волоком тащил тяжёлый мешок и торопливо обкусывал ломоть белого хлеба. Ксандр шёл сосредоточенно: один мешок висел за плечами, второй он, как и Василёк, волочил по стене.
Чтобы не думать о профессоре и обидах, связанных с его отношением, Лёхин принялся считать шаги. Примерно два километра. Это почти четыре тысячи шагов. Вскоре Лёхин вошёл в ритм однообразной ходьбы, следя за своими ногами и стеной. Пару раз он поднимал голову на выклики со стороны города. Редкие фигурки на крышах заставляли сжиматься сердце. В конце концов, он поклялся себе, что забудет, как Соболев относится к нему. Он понял, что для профессора разница в десять с лишним лет - достаточно огромна, и Соболев видит в Лёхине как минимум студента, отсюда и пренебрежительное обращение с ним. Хотя тоже странно. Аня говорила, что студенты от профессора обычно в восторге… Ладно. Лёхин не психолог, а профессор не психологическая загадка, чтобы его разгадывать. Надо с ним рука об руку работать - будет.
– Не спешите, - раздался из-за спины голос Соболева.
– Мы почти пришли.
20.
В этом двухэтажном доме-коробке наверняка очень высокие потолки - думал Лёхин, осторожно перебираясь по решетчатой лестнице с крепостной стены города в окно второго этажа. Упасть он не боялся: сметливый народ придумал не просто лестницу под ноги, но и две по бокам, чтобы было за что держаться. Ну, Лёхин так и шёл - одной рукой поддерживая Леонида на плече, второй - ведя для уверенности по "перилам" лестницы сбоку. За два шага до окна Леонида сняли с его плеча крепкие мужицкие руки, и Лёхин с облегчением встал на подоконник, ухватившись за протянутую ему широченную, лопатой, ладонь. Только открыл рот сказать спасибо, как наткнулся на такую же широченную и очень счастливую улыбку.
– Мокий!
– тоже обрадовался Лёхин.
– Как поживаешь, дружище?
Сияя глазами и зубами, Мокий, бывший подельник Ксандра по разбойничьему делу и соратник по драпу от Чёрной Охоты, знакомо маленького росточка и всё такой же горбатый, тряс Лёхину руку, не в силах что-то сказать. И пока он не знал, что сказать, оба Шишика скатились по руке Лёхина к нему, тоже радостно обскакали знакомого и вернулись к хозяину.
Мокий отошёл к Ксандру помочь с мешками, а Лёхин оглянулся, почувствовав упорный взгляд. Соболев. Отвёл взгляд. Лёхин хмыкнул. Обиделся из-за "помпошек"? Посмотрев вниз, изумлённый Лёхин обнаружил: Шишик Профи, вцепившись в рукав его роскошного кафтана, кажется, откровенно прячется от своего хозяина. В чём дело?
Впрочем, поразмышлять над новой загадкой не дали. Он ещё успел окинуть взглядом место, куда попал. Судя по огромным потолкам, пустоватым просторным помещениям и скудной мебели, похоже, что народ встречал гостей в казарме городской стражи, ежели таковая в городе имеется. Однотипное оружие на настенных деревянных щитах подтвердило догадку Лёхина.
Лестниц - море!.. Мало тех, по которым он вошёл в здание, - ещё одна высилась прямо посреди помещения, упираясь верхом в раскрытый люк потолка. Поискал дверь. С трудом разглядел её за спинами мужиков в одинаковой одежде (стража?), которые, вооружившись топорами и кольями, насторожённо стояли полукругом возле неё, одним глазком наблюдая за происходящим в помещении.
– Нет, - жёстко сказал профессор, и Лёхин повернулся к нему.
– Вы не сможете тащить этих двоих. Мы с Алексеем сейчас отдохнём и перенесём их наверх.
– Малуша!
– позвал Ксандр.
Старушонка-ведунья появилась тихо и незаметно среди громкоголосых высоких мужчин. Она бегло улыбнулась Соболеву - да так, что он растерянно улыбнулся в ответ. И подошла к Лёхину. Задела его сапог краем грубого платья, поверх которого накинула что-то вроде длинной жилетки, а голову укрыла большим белым платком, но только укрыла, а не завязала концы.
– Доброго дня тебе, вой Лексей!
– певуче заговорила она. И быстро, так что он испугался, что она упала, опустилась на колени перед бережно уложенными на разостланных кафтанах спящими. А дальше…
Лёхин, заворожённый её мелькающими движениями рук, потрясённо застыл: взрыв над Леонидом потерял свои краски и тускнел, словно испаряясь в воздухе. Тонкие руки старухи, выпростанные из-под белого платка, творили что-то неизвестное для всех. Никто ничего не видел, но толпа замолчала, с надеждой приглядываясь к действиям ведуньи. Малуша с лёгкой улыбкой внезапно остановила движение рук и медленно опустила ладони на лицо Леонида. "Ну, ну!" - Лёхин поймал себя на том, что почти молитвенно повторяет и повторяет одно и то же, хотя даже не представляет, что может произойти из странного действа худеньких старушечьих рук.
Леонид стонуще вздохнул, точно ему очень больно, - и попытался поднять голову. Всё ещё с закрытыми глазами, но попытался!.. Лёхин бросился к нему.
– Он просыпается?! Леонид!
– Не торопись, мила-ай…
Старушечьи ладони принялись оглаживать лицо Леонида, словно умывали его. Или лепили. Лёхин сидел на корточках рядом с ведуньей и с радостным изумлением следил, как лицо друга под мягкими пальцами Малуши оживляется. Он уже поверил всему, что сейчас может произойти, и молил про себя лишь об одном: не прогнала бы Малуша его. Он ведь не мешает, а лишь ждёт!.. Ну же, Лёнчик, вылезай из своего страшного сна!
Мужики расступились (Лёхин едва заметил их движение), пропуская рвущихся вперёд белых волков. Те нетерпеливо обнюхали хозяина и легли в изголовье, блестя глазами на Малушу и на Лёхина. Рядом! И не боятся!
– Ветры буйные, беду поразвейте… Воды небесные, горе разлейте… Воя доблестного, Леона именем, ослобоните… Тени вкрадчивые бредут за ним, лихоманкою грозят… Солнышко ясное, взойди над воем Леоном, лучами своими пресветлыми растопи ему сны страшные! Утиши сердце страдающее, разгони тени чёрные из души его!