Поймать ночь
Шрифт:
Только такие, как Десидериус, бывший полубогом, обладали силой и глупостью, чтобы бороться с Темными Охотниками.
Нет, вчерашние даймоны, ушли и с ней все будет хорошо. Аманда, должно быть, съела тухлого цыпленка или еще что-нибудь.
Она повернулась к Валериусу, который уже доедал свою еду.
– В чем твоя сила?
– спросила она.
Было видно, что вопрос его озадачил.
– Прошу прощения?
– Твои силы Темного Охотника. Есть предчувствие или предвидение?
– Нет, - ответил
– Как и большинство римских Темных Охотников, я смирился. Прошу прощение за грубость, но меня просто «кинули» в этом плане.
Табита нахмурилась.
– Что ты имеешь в виду?
Сделав глубокий вдох, он ответил:
– Артемиду очень задевал тот факт, что в Риме она не была главным божеством. Обычно ее почитали низшие классы, рабы и женщины. Затаив злобу, она выместила ее, создавая нас. Я сильнее и быстрее, чем человек, но у меня нет никаких сверхъестественных экстрасенсорных способностей, в отличие от остальных Темных Охотников.
– Тогда, как ты ухитряешься бороться с даймонами?
Он пожал плечами.
– Точно так же, как и ты. Я сражаюсь более искусно, нежели они.
Да уж, возможно, но из этих сражений она часто выходила окровавленной. Оставалось только догадываться, как часто он оказывался в таком же состоянии. Тяжело бороться с даймонами, будучи человеком.
– Но это же несправедливо!
– сказала Табита, сердитая из-за него на Артемиду, создавшую такое неравенство среди Темных Охотников. Как могла богиня ослаблять их, зная, чему они противостоят?
Черт, Сими была права. Артемида - сука.
Валериус нахмурился, услышав в голосе Табиты гнев. Он не привык, чтобы кто-то принимал его сторону, во всех смыслах. Ни человек, ни Темный Охотник. Казалось, что над ним висит злой рок, при любом вопросе всегда оставаться в проигрыше, независимо от того, был ли он прав или нет.
– Мало что справедливо в этом мире.
Сделав последний глоток вина, он поднялся и в знак благодарности склонил голову.
– Благодарю за еду.
– В любое время, Вал.
Он застыл от прозвучавшей презренной клички. Его брат Маркус и отец - единственные, кто называл его так и только затем, чтобы подразнить или унизить.
– Мое имя Валериус.
Табита бросила на него холодный взгляд.
– Я не могу называть тебя Валериусом. Фу-у. Это звучит, как какой-то разбитый итальянский автомобиль. И каждый раз, как я слышу это имя, возникает огромное желание разделить его на Во-лар-рей. Ой, ой, ой, и тогда я начинаю думать о фильме «Голливудские рыцари» и поверь мне, ты не захочешь, чтобы я зашла дальше. Поэтому, чтобы сохранить мою психику от этой заезженной пластинки в моей голове и образа сумасшедшего, бегающего вокруг школьного спортзала и делающего отвратительные вещи, ты будешь или Валом или малышом.
Его взгляд потемнел.
– Мое имя Валериус, и на Вала отвечать не собираюсь.
Она пожала плечами.
– Отлично, малыш, это твой выбор.
Он уже было открыл рот, но понял, что спорить бессмысленно. Табита отлично знала, что нужно сделать, чтобы получить желаемое. На все доводы ей было глубоко плевать.
– Очень хорошо, - неохотно сказал он.
– Придется смириться с Валом. Но только от тебя.
Она улыбнулась.
– Видишь, это же совсем безболезненно. Кстати, почему ты так ненавидишь это имя?
– Оно грубое.
Она закатила глаза.
– Ты наверно очень веселый в постели, - с сарказмом сказала она.
Валериус замер от ее слов.
– Не понял, что?
– Просто любопытно, как это, заниматься любовью с мужчиной, который стремится быть таким строгим. Не-а. Не могу представить, чтобы кто-то весь такой царственный снизошел до этого и замарался.
– Уверяю тебя, относительно этого на меня никогда не жаловались.
– Правда? Ты, должно быть, спал с настолько холодными женщинами, что при желании, мог морозить на них кубики льда.
Он развернулся, чтобы выйти из комнаты.
– Мы не будем это обсуждать.
Не давая ему передохнуть, Табита последовала за ним к лестнице.
– В Риме тебе нравилось делать это? Я имею в виду, из всего прочитанного мною ясно, что вы, ребята, предавались групповому сексу.
– Могу представить, сколько лжи они понарассказывали.
– Так ты всегда был таким дерганным?
– Какая тебе разница?
Она остановила его.
– Потому что я пытаюсь понять, что сделало тебя таким. Ты настолько закрыт, ты же почти человек.
Ее ответ ошеломил его.
– Я не человек, мисс Деверо. В случае если вы не заметили, я один из проклятых.
– Детка, открой глаза и оглянись. Мы все прокляты, так или иначе. Но проклятый - далеко не мертвый. А ты живешь так, как будто уже умер.
– В самую точку!
Она прошлась жарким, оценивающим взглядом по его великолепному телу.
– Для мертвеца ты в потрясающей форме.
Его лицо ожесточилось.
– Ты меня даже не знаешь.
– Нет, не знаю. Но вопрос в том, знаешь ли ты себя сам?
– Только я и знаю.
И этот простой ответ объяснил все, что она пыталась узнать.
Он одинок.
Она хотела бы утешить его, но интуиция подсказывала, что лучше дать ему чуть больше пространства. Он не привык общаться с людьми, в отличие от нее… хотя опять же, только с некоторыми.
Бабушка Флора, цыганка-прорицательница, всегда говорила, что Табита несется к людям как товарный поезд, снося их с места.
Она тяжело вздохнула, когда он отступил от нее еще на один шаг.