Поймай ветер в поле. Удержать ветер
Шрифт:
Разве такое возможно? Да, звери не люди, они гораздо честнее. И даже у морян свои правила поведения, чести. Правда, они несколько отличны от остальных нелюдей и кого-то они ввергают в шок. Но это мелочи. Гораздо важнее показалось само отношение рысей к смелой девочке. От кошаков за версту несло обожанием этой малышки и, как ни странно, это грело сердце змея.
Сам Рональд давно забыл, когда на него отец смотрел с подобным обожанием. Да и смотрел ли? Мать умерла двадцать лет тому назад от непонятной болезни, подхваченной в море. Множество отцовых наложниц, пытались стать кем-то более важным для малыша, чем они есть.
Куклы, выставленные в рядок на полочках, множество плюшевых игрушек, среди которых половина- коты разных мастей. И вместе с тем зеркальце, столик с кучей безделушек для подрастающей модницы. А ещё приделанная мишень на двери, с отметинами точного попадания в цель. Что только доказывало необыкновенность этой девочки. И разве змей был способен отпустить ту, что пометил, укусил? Рон еще не решил, кем может стать для него этот ребенок, но не случайной прохожей, это точно.
Воспоминания о девочке и её комнате скрасили пребывание в сточной трубе, и вот уже в самом конце тоннеля забрезжил свет, потянуло свежим воздухом. Тело, состоящее из сплошных мышц, быстрее задвигалось, стремясь скорее оказаться на свободе.
Но стоило приблизиться к концу трубы, как змеиная морда уперлась в решетку. Рон зажмурился и с размаху ударился мордой, пытаясь выбить это препятствие….
— Бесполезно, как не старайся, — раздался смешок Радомира и вот уже перед концом трубы показался князь Видар. — Я ждал тебя, Рональд, и ты не обманул моих ожиданий.
— Смеёш-ш-шся, — отозвался Рон, понимая, что и ту его коты перехитрили. Осознавать это было неприятно.
— Ну, а почему бы не посмеяться, Рональд Черный? — весело отозвался Радомир. — Отцу твоему письмо готово, осталось только отправить. Я ждал тебя, и ты не разочаровал меня — приполз.
— Выпус-с-сти меня, — тут же произнёс Рон, ощущавший, насколько вонючи и противны эти сточные трубы.
— Не могу, — совершенно серьёзно отозвался Видар, — отсюда тебе только путь обратно тем же путем, что и прибыл. Трубы заделаны на совесть специально, чтобы змеи не могли сбежать. Видишь ли, замку не один век и он и его подземелье повидало всяких пленников. Было время приготовиться.
— Ты пожалееш-ш-шь, — угрожающее предупредил Черный и бросился в сторону Видара. Клацнули зубы, но пасть коснулась только решетки.
— Не трать силы, возвращайся, Змей, — совершенно серьезно произнёс князь рысей. — И запомни, тут ты отделался плохим запахом, а вот в трубе, что ведет из отхожего места, кое-где размещены ножи. Так что не советую проявлять инициативу.
Рон шипел от злости и бессилия, когда возвращался обратно и был уверен, что его хвост уже совсем не золотой, а цвета плесневелого болота, смешанного с торфяной жижей. Но каково же было его удивление, когда в камере оказалось несколько бочек с теплой водой, душистое мыло и несколько чистых холстин. Всем этим он с удовольствием воспользовался.
Спустя какое-то время бочки унесли, держа змея на прицеле, но Черный на это даже не обиделся. Приятно, когда тебя считают опасным врагом. А вот принесенный обед, свечи и книга, это всё было как нельзя кстати.
Как ни странно, но Видары были гостеприимны к пленнику. И змей даже почувствовал что-то сродни благодарности. Но все же Черный не питал иллюзий относительно решения князя написать отцу. Да и чего темнить- он даже ждал этого, ведь вечно сидеть в заключении у рысей во время войны было сродни позору. Да и моряне — вольные оборотни, удержать их стоит огромных трудов. А тут решетки и только-то. Правда, проверять есть ли в отхожем месте ножи Рональд не стал, поверил Радомиру на слово.
Прошло двое суток. После плотного завтрака Змей услышал приближающиеся шаги и обрадовался. Ему ужасно надоело сидеть в четырёх стенах, смотреть на потолок, читать только книжки, а отсутствие разумного собеседника мучало больше всего. Рон привык общаться, думать, повелевать. И не важно кем- слугами, воинами или наложницами, коих у него было всего трое девушек, в отличии от отца. У того десяток минимум, под настроение Гарольд мог набрать и пятнадцать женщин. Вот только надоедали они ему быстро и в этом Рональд отца понимал. Кому понравится неприкрытое заискивание или показывание характеров. Если ты строптивая-поди, потрудись на благо войска, постирай портки и повари похлёбку. И вся спесь убавится, вот только под крылышко Гарольда уже не попадешь.
Мягкие шаги приближались, и Черный застыл, гадая, что на этот раз принесет встреча. Скрипучая дверь открылась, и сквозь решетку Рон увидел лишь одного Радомира. Означало ли это, что князь решил поговорить с глазу на глаз, змей терялся в догадках.
— Что нового на белом свете? — усмехнулся Черный, глядя на своего тюремщика. — Дал ли ответ мой отец?
— Пока нет, — отозвался князь без тени ехидства в голосе, — но будь уверен, он в курсе.
— Тогда чему обязан, Светлый князь? — спросил Рональд, решив обдумать поступок отца чуть позднее.
Хотя и сейчас понятно, что Гарольд не спешил на помощь к сынку. Враг должен был понять, что своими требованиями не запугать морян. Но положа руку на сердце, сам Рон наверняка поступил бы так же, одновременно не находя себе места.
— Решил узнать, как тут мой пленник, — усмехнулся Радомир, остановившись напротив пойманного змея. — Может быть что-то нужно?
— Свободу, — ввернул свое слово змей.
— А кроме? — совершенно серьезно произнёс князь.
— Уступи мне девочку, Ксению, — с языка непроизвольно слетело то, о чем Рон думал все эти дни.
— Уступи? — нахмурился Видар.
— Что тебе стоит? — попытался воззвать к совести Радомира змей. — Ведь она не родная, даже не оборотень!
— Нет! — рявкнул недовольно князь так, что Рон непроизвольно вздрогнул и понял, что перегнул палку.
Но что он сказал не так? Всё истинная правда. Перед тем, как напасть, Черный разузнал, что у Видара одна дочь родная, а вторая — она даже и не дочь ему. Воспитанница? Трудно определиться с подходящим словом в чужой семье.
— Прости, Светлый князь. Я не хотел тебя обидеть или задеть, — заговорил Черный, решившись сразу исправить свою оплошность. Хотя он и не понимал, в чем она состоит. — Но ведь ты допускаешь, что она моя избранница?