Поющие камни
Шрифт:
— Мне нравится здесь, — сказала она, осматривая кресла. Кивнула Костиной маме, улыбнулась Косте и села к окну.
Толстяк тоже поклонился Косте и его маме. Красивая женщина что-то спросила его по-французски. Костя учил французский язык в школе, но понял только два слова: «не потерял». Толстяк схватился за живот, изменился в лице, потом устало улыбнулся и сказал по-русски:
— Лили, он здесь. Чтоб ему пусто было!
— Но будь осторожен, Жан... Теперь ты сможешь поспать... У тебя слипаются глаза...
— У меня?
Лили улыбнулась.
— Не теряй драгоценных минут.
— Не знаю, удастся ли уснуть. — Толстяк откинул кресло, прижался щекой к спинке, затих.
Красивая Лили стала смотреть в окно.
Костю заинтересовали эти люди: у них была какая-то тайна.
«У него что-то спрятано... Какая-то штука, — думал Костя. — Интересно, что это такое? Вот бы узнать!»
Костя стал раздумывать, что это за люди и что они прячут? Может, шпионы? Внезапно его внимание отвлекли другие события. Сбоку на крыльях самолета взревели моторы, самолет рванулся, за окном замелькала земля.
— Полетели? — спросил Костя.
Мама кивнула.
Толстяк спал, посапывая носом. Его черный ус торчал из-за спинки и шевелился. Красивая женщина не отрываясь смотрела в окно. Когда толстяк начинал храпеть, она говорила тихо: «Жан!» И храп прекращался.
— Мама, почему он так здорово слышит во сне? — спросил Костя.
— Не знаю. Молчи, — мама погрозила пальцем.
— А чье это имя — Лили?
Женщина у окна улыбнулась, не поворачивая головы. Костя тоже, не зная почему, улыбнулся и тоже стал глядеть в окошко.
Из-под крыла самолета выплывало то село, над которым поднимались столбики белого дыма, то прихотливо вилась река, то синели сады. Вдруг окно заволокло серым туманом и над головой засветились матовые лампы. Самолет проходил сквозь толщу облаков. Туман также быстро исчез, как и появился, и машина уже мчалась над серебряным полем.
Ярко светило солнце, и четкая тень самолета скользила по облакам. Но вот в облаках появились круглые отверстия, и в них далеко-далеко внизу Костя увидал серо-зеленое поле, а на нем серебряную ниточку.
— Волга, — сказала мама.
Она придвинулась к сыну, и так они и сидели, стараясь разглядеть все, что творится внизу на земле.
— Я думала, она шире, — с грустью сказала красивая женщина. — Хотя мы летим очень высоко...
Толстяк проснулся, схватился за живот, осмотрелся вокруг испуганными глазами, спросил:
— Что? Волга? Уже?.. — и снова, вытянувшись в кресле, закрыл глаза.
— Жан, ты все проспишь.
— Я? Просплю? Что за чушь! — забормотал толстяк и мирно засвистел носом.
Женщина у окна грустно и в то же время, как показалось Косте, таинственно улыбалась.
В проходе между креслами показалась бортпроводница в белом фартуке, она несла лоток, уставленный тарелками и стаканами. Костя потянул носом: пахло его любимыми сосисками.
Толстяк проснулся.
— Мне приснился удивительный сон, — сказал он красивой женщине, — будто я ем лангуста и, странно, не чувствую вкуса.
Женщина повернулась к нему.
— Поэтому съешь и мою порцию сосисок. Я выпью только стакан какао. Боже, как велика наша земля!
— Да, да, невообразимо велика! — подтвердил толстяк, ставя на откидной столик две тарелки с сосисками.
— Мама, что такое лангуст? — спросил Костя.
— Морской рак. Ты тоже ешь мои сосиски.
Костя съел две порции сосисок, выпил стакан какао и развалился в кресле. Веки у него вдруг отяжелели.
— Поспи немного, — предложила мама.
— Спать? Ты что! Разве можно спать в самолете? Ведь я должен ребятам обо всем написать. Я только немного... минутку... — Он закрыл глаза и тотчас же уснул под монотонный рев моторов.
КРАЙ ЗЕМЛИ
Проснулся Костя от сильного толчка.
— Что, воздушная яма? — спросил он спросонок.
— Вставай! Прилетели. Владивосток! — ответила мама.
Костя чуть не заплакал, когда узнал, что проспал шесть часов подряд и даже не проснулся в Хабаровске, где стояли пятьдесят минут.
— Был дождь, — утешала мама. — Почти никто не выходил из самолета.
— Почти! Значит, выходили? Мне бы только чуть-чуть на земле постоять. А то был и не был в Хабаровске. — Костя прильнул к окошку, но увидел только серое бетонное поле, заставленное самолетами.
— До свидания, молодой человек! — сказал толстяк и протянул через спинку кресла большую мягкую руку. — Прилетели на край земли. Что-то, брат, нас ждет здесь? До свидания, мадам, — церемонно раскланялся он с Костиной мамой.
Красивая женщина тоже поклонилась и улыбнулась Косте и его маме.
В проходе между креслами стало тесно. Все пассажиры спешили к выходу.
На верхней площадке лестницы, подставленной к двери самолета, Костя задержался, с высоты он старался окинуть взглядом все Приморье, но увидел только зеленые горы, затянутые золотистой дымкой. Косте хотелось крикнуть или сказать что-нибудь такое, чтобы у всех так же заколотилось сердце, как оно колотилось у него под майкой. И, долго не раздумывая, он издал победный клич, такой звонкий, пронзительный, что все оглянулись на него. А какая-то молодая женщина чуть не упала с лестницы. Костя, смутившись, бросился вниз, ловко проскальзывая под руками спускавшихся пассажиров. Мама ждала его внизу. Она ничего не сказала ему, и по ее сияющим глазам он понял, что и ей тоже хотелось крикнуть в эту необыкновенную минуту.
Во Владивостоке Костя с мамой провели два дня. Жили они в гостинице «Золотой Рог», в самом центре города. Из окна своей комнаты Костя видел кусочек Амурского залива. На голубой воде темнел большой корабль. Он неподвижно стоял на якоре. Возле него мелькали белые паруса яхт.
Косте и маме не сиделось в номере гостиницы. Они бродили по городу. Купались в Амурском заливе, катались на яхте.
На второй день мама сказала:
— Ну, хватит с меня. У меня больше ноги не ходят.