Поющие камни
Шрифт:
Костя заметил радостное удивление на лице мамы и у всех, кто стоял с ним рядом.
Ложась на свою койку, Костя договорился с мамой встречать в океане солнце.
— Только тебе будить, — ответила мама.
— Хорошо. Ты не бойся... Я не просплю.
И, конечно, проспал. За ночь «Киев» прошел Сангарский пролив между островами Хоккайдо и Хонсю. Когда Костя с мамой пошли завтракать, «Киев» плыл уже по Тихому океану.
Костя узнал об этом событии в столовой. Наскоро проглотив два яйца, выпив стакан какао, он выбежал на палубу. Стоя у перил, он старался понять, в чем же разница между морем и океаном. И подметил, что вода стала более синей: «Хоть пиши ей». И еще ему показалось, что волны стали больше, сильнее и что воде теперь нет ни конца, ни края.
По-прежнему стояла безветренная погода, тяжелая глянцевитая поверхность плавилась под лучами солнца, корабль то вздымался ввысь, то плавно и тяжело катился под гору. Океан дышал ровно, глубоко. Слева показался скалистый островок. Волны размеренно бежали к скалам и яростно грудью налетали на них.
— И так из века в век! Тысячи, миллионы лет бьют волны об этот камень.
Костя повернул голову и увидел толстяка.
— Да, брат, — продолжал тот, — пройдет еще миллион лет, а этот камень все так же будет бороться с океаном. И все же в конце концов волны разгрызут его, разнесут по песчинкам.
Костя почувствовал, как по его спине побежал холодок. Ему стало жутковато перед такой невероятной злобной настойчивостью. Мальчик крепче сжал перила, уперся ногами в палубу и вспомнил, как он стоял у штурвала. Тогда он был уверен, что нет ничего на свете, что бы не покорилось человеку. Ему, Косте Громову. Он пусть немного, но вел корабль, распахивал этой махиной поверхность моря. Костя улыбнулся.
— Все-таки человек сильнее!
— Да? Ты так думаешь? — Толстяк с любопытством посмотрел на Костю.
У мальчика задорно сверкнули глаза.
— Вы знаете, когда мой папа работал на Черном море, мы ездили с ним на искусственный остров... С него нефть добывают.
— Да, но это, пожалуй, не тот пример.
— Нет тот. Если вот этот остров размоет, а он будет нужен, то мы другой построим.
— Да, возможно. Но все-таки нельзя умалять силу океана. Он этого не любит. Самолюбив старикан. — Толстяк продолжал с улыбкой: — Ты мне нравишься! Когда-то, лет сто назад, я тоже был такой же. Я, брат, два раза убегал в Африку. Но, представь, каждый раз меня возвращали с Конотопа. Не везло мне, братец!..
Костя ответил, проникаясь симпатией к этому человеку:
— Мы тоже хотели...
— Что? Неужели в Африку?
— Ну да! Маршрут составили, продукты собрали. Тогда мы жили в Керчи. Оттуда недалеко до Африки, да Герка струсил и все рассказал.
— Ах ты, курицын сын! Ну и как же?
— Был с ним разговор, но пришлось временно отложить.
— От Керчи, говоришь, недалеко? Рукой подать?!
К ним подошла красивая спутница толстяка.
— Ли! Представь, и наш юный друг собирался в Африку.
— Это правда? — спросила она.
Костя ответил, вдруг смутившись:
— Да. Хотели неграм помочь освободиться от ига колонизаторов.
— О, видишь, Ли! — Толстяк слегка подпрыгнул. — Жива еще романтика! О, это великолепно!
Ли чуть иронически посмотрела на него, поправила ему съехавший набок галстук и сказала Косте, загадочно улыбаясь:
— Я была в Африке, в Каире, Александрии. Видела пирамиды, сфинксов. Видела мутный Нил, развалины храмов.
— И крокодилов?
— Да, и крокодилов. Они лежали на отмелях, как бревна. И все же у нас лучше. — Ли улыбнулась Косте. — У нас все другое. У нас очень хорошо.
Костя недоверчиво посмотрел на нее.
— Ты не веришь?
— Верю, но не очень... — чистосердечно признался Костя.
Он не мог представить, чтобы такая, пусть очень красивая женщина могла побывать в Африке. По его представлению, туда могли добраться только сильные мужчины. Вроде папы или его самого.
— Нет, — сказал он, — вы шутите! Ну кто же вас пустит в Африку?
Толстяк и красавица засмеялись.
Подошла Евдокия Матвеевна, поздоровалась и сказала:
— У вас очень весело.
— Это моя мама, — представил ее Костя своим знакомым.
Толстяк раскланялся, прижав руку к сердцу.
— Харловский, Иван Иванович. Моя жена Лилиана Александровна. Мы будем жить с вами на одном острове. Я рад познакомиться с вами и вашим сыном. Мы с ним почти уже друзья.
— Громова Евдокия Матвеевна, — ответила Костина мама и пожала руки Лилиане Александровне и ее мужу.
— Прекрасная погода! — сказала Лилиана Александровна.
— Восхитительная! — подтвердил Иван Иванович.
— Да, хорошая, — присоединилась к ним Евдокия Матвеевна.
Они еще немного постояли вместе, поговорили о погоде, о красоте океана и разошлись.
— Милые люди, — сказала Евдокия Матвеевна Косте, когда они остались одни на палубе.
— Да, ничего... Но...
— Что но? Тебе они не нравятся?
— Нет, нравятся. Да, понимаешь, он носит что-то на животе.
— На животе?
— Ну да! Какую-то-штуку. Вообще они какие-то необыкновенные. Говорят по-французски.
— Хорошие, культурные люди. Он ученый. Она тоже, видно, очень образованна. Если не будешь лентяйничать, то и ты будешь знать французский.
— Да, но у них есть какая-то тайна. Интересно, что у него на животе? Мама, а что, если они шпионы? — выпалил он. — Такие хорошие — и вдруг?..