Поющие кости. Тайны д'Эрбле (сборник)

Фримен Ричард Остин

Уже темнело, когда октябрьским вечером мы с Торндайком, единственные пассажиры в купе для курящих, подъезжали к маленькой станции Ладхэм. Когда поезд замедлил ход, мы увидели в окно людей, толпящихся на платформе, и Торндайк вдруг удивленно воскликнул:

– Да это Боскович!

В тот же момент в наше купе влетел экспансивный маленький человек.

– Надеюсь, я не побеспокою столь ученое собрание, – произнес он и, пожав нам руки, энергично забросил на полку свой кожаный саквояж. – Я увидел вас в окно и, естественно,

не упустил случая провести время в такой приятной компании.

– Вы нам льстите, – отвечал Торндайк. – Причем настолько искусно, что нам нечего возразить. Но скажите, ради всего святого, что вы забыли в этом Ладхэме?

– У моего брата домик в миле отсюда, и я погостил у него пару дней, – объяснил мистер Боскович. – В Бедхэме пересяду на паромный поезд до Амстердама. А вы куда путь держите? Я вижу на полке ваш загадочный зеленый ящичек, стало быть, опять на тропе войны? Едете раскрывать мрачное и запутанное преступление?

– Нет, мы едем в Уормингтон по весьма прозаическому делу. Я осуществляю надзор над следствием по поручению страховой компании «Гриффин».

– А волшебная шкатулка зачем? – не отставал Боскович.

– Я не выхожу без нее из дома. Никогда не знаешь, что может случиться, поэтому лучше иметь под рукой все необходимое, несмотря на неудобства, связанные с транспортировкой.

Боскович продолжал смотреть на маленький квадратный ящичек, обтянутый холстом. Наконец он произнес:

– Помните загадочное убийство банкира в Челмсфорде? Вы еще тогда поразили полицейских своими методами расследования. С тех пор я все ломаю голову, что там у вас в этой шкатулке?

Добродушно улыбнувшись, Торндайк снял ящик с полки и откинул крышку. По правде говоря, он весьма гордился своей «передвижной лабораторией», которая, несмотря на скромный размер – не больше фута в ширину и четыре дюйма в высоту, – содержала все необходимое для следственных действий.

– Здорово! – воскликнул Боскович, когда увидел набор пузырьков с реактивами, маленькие пробирки, спиртовочку, миниатюрный микроскоп и набор инструментов таких же небольших размеров. – Похоже на кукольный домик – словно смотришь с обратной стороны бинокля. Но эти крохотные предметы действительно работают? Микроскоп, например…

– Он дает хорошее среднее увеличение. На вид игрушка, но на самом деле настоящий прибор с самыми лучшими линзами. Конечно, микроскоп обычного размера был бы удобнее, но ведь его с собой не возьмешь. Тогда пришлось бы обходиться увеличительным стеклом. Со всем остальным то же самое – уж лучше мельче, чем совсем ничего.

Боскович сосредоточенно изучал содержимое ящичка, осторожно трогая инструменты и засыпая Торндайка вопросами об их назначении. Когда через полчаса поезд, подъезжая к станции, замедлил ход, его любопытство было удовлетворено лишь наполовину.

– Господи, да мы уже приехали! – воскликнул он, хватая свой саквояж. – Вы тоже делаете здесь пересадку?

– Да, мы едем в Уормингтон.

Выйдя на перрон, мы поняли, что там происходит что-то необычное. Пассажиры и носильщики сгрудились в конце платформы, вглядываясь в темноту.

– Что-то случилось? – обратился Боскович к контролеру.

– Да, сэр, – ответил тот. – В миле отсюда под товарный поезд попал человек. За ним пошли с носилками. Видите вон там фонарь? Это возвращается начальник станции.

Пока мы смотрели на мелькающий в темноте огонек, от кассы отошел мужчина, сразу присоединившийся к толпе зевак. Мое внимание привлекли два обстоятельства: во-первых, его круглое полное лицо было необычно бледным и на нем застыло какое-то исступленное выражение, и, во-вторых, он с напряженным вниманием вглядывался в темноту, не задавая при этом никаких вопросов.

Раскачивающийся фонарь продолжал приближаться, из темноты появились двое мужчин с носилками, покрытыми брезентом, под которым угадывались очертания человеческого тела. Поднявшись на платформу, они внесли носилки в павильон, и внимание пассажиров переключилось на носильщика, несшего саквояж и зонт, и начальника станции, замыкавшего процессию с фонарем в руке.

Когда носильщик проходил мимо, Боскович подскочил к нему с вопросом:

– Это его зонт?

– Да, сэр, – подтвердил носильщик, останавливаясь и протягивая ему зонт.

– О боже! – ахнул Боскович и резко повернулся к Торндайку: – Могу поклясться, это зонт Бродского. Вы его помните?

Торндайк кивнул, и Боскович снова обратился к носильщику:

– Я узнаю этот зонт. Он принадлежит джентльмену по фамилии Бродский. Если вы заглянете внутрь его шляпы, то увидите это имя. Он всегда помечал свои шляпы.

– Его шляпу пока не нашли, – сообщил носильщик. – Но вот идет начальник станции, он как раз оттуда.

Повернувшись к подошедшему начальнику, носильщик доложил:

– Вот этот джентльмен, сэр, узнал зонт.

– Так вы узнали его, сэр? Тогда, может быть, пройдете в павильон и опознаете тело? – предложил начальник станции.

Боскович испуганно отпрянул.

– А оно… а он… очень изуродован? – нервно спросил он.

– Изрядно. Видите ли, по нему проехал паровоз и шесть вагонов, пока они сумели остановить поезд. Голову снесло начисто.

– Ужас! Ужас! – поперхнулся Боскович. – Если не возражаете, я лучше воздержусь. Вряд ли это необходимо, как вы думаете, доктор?

– Крайне необходимо, – возразил Торндайк. – Раннее опознание очень важно.

– Ну, раз так нужно… – пробормотал Боскович и неохотно последовал за начальником станции; в тот же момент раздался звон колокола, возвещающий о прибытии паромного поезда, опоздание было небольшим. Через несколько секунд бледный испуганный Боскович выскочил из павильона и бросился к Торндайку.