Поющий тростник
Шрифт:
Но то случится через несколько лет. А пока Нонка не знала своей судьбы – печальной своей звезды.
…Много ходили Аркадий с Нонкой в тот вечер по городу, и темы для разговора у них находились. Аркадий поражался, что ему было интересно с девушкой, которая совсем умом не блистала, не то что его жена, Она, жена, одним умным своим умом и приковала его к себе – коллекционера умных умов.
А тот вечер запомнился ему, как лес весной, когда все кругом как в зеленом тумане. Шел снег, было холодно, и Аркадий сказал:
– Пошли ко мне, у меня никого!
Первое
– Пойдем! – согласилась она без повторного приглашения, и Аркадий, предчувствовавший ее отказ, поставил ее на одну ступеньку ниже в своем сердце. "Да это, видать, ей не в первый раз!" – подумал он с некоторой горечью, обнял тут же на улице и поцеловал. Тот поцелуй так отличался от мальчишеских, что она словно лишилась разума, обо всем забыла и стоялой к нему приникшая, как не она. Когда же в себя пришла – испугалась. Повернулась, чтобы бежать, но Аркадий потянул ее за руку к лестнице, и она пошла за ним, не думая ни о чем, просто пошла, продрогшая, присмиревшая от того поцелуя, желая быть как все.
Квартира была коммунальная. Аркадий сказал:
– Сними туфли!
Она покорно сняла туфли, и тут захотелось ей, такой как все, бежать обратно. Нехорошо стало ей при мысли, что слишком тихо идут они по коридору, – значит, что-то будет. Уронила она на пол туфлю, Аркадий чуть не растаял, не испарился от напряженного страха. Но в коридоре тихо было, никто не вышел, не зажег свет.
Он открыл дверь и с силой толкнул ее в комнату. Она ударилась об угол серванта. Он комнату закрыл, встал у двери и долго не мог отдышаться. А она комнату рассматривала и видела в темноте только контуры вещей. Вещи были враждебные, их повелительницей была другая женщина, и они, верноподданные, чинили Нонке, чужой, препятствия и, как умели, подставляли ей свои углы. Стул, на который она хотела опуститься, как бы нечаянно отъехал от нее, и она осталась стоять посредине комнаты, – береза на полу.
Аркадий бросился на помощь, видя, как ей одиноко в его доме, где еще утром царила другая. Он притянул Нонну к себе, снова поцеловал так, что она провалилась куда-то, потом поднял ее на руки и понес.
Видя его лицо над собой, она ужаснулась:
– Пусти меня! Какой-то ужас!
Обняла Аркадия за шею и стала плакать у него на груди, а он гладил ее по голове и утешал:
– Глупая, ничего не бойся! Ведь когда-то это должно было случиться!
Она обнимала его, а он вдруг почувствовал себя от нее далеким, тем надменным десятиклассником, который и головы не поднимет, когда мимо него пройдет первоклассница и поздоровается с ним.
Нонка, приобщившись к нему, возвела его в высший ранг своего человека, доверчиво принесла свою юность в его распоряжение. За те минуты, что провели они вместе, он стал совсем своим, и она думала теперь: "Мы с Аркадием".
Тихо и таинственно проделали они обратный путь, и Аркадий с облегчением вздохнул, когда
Аркадий радовался, что все обошлось благополучно, что сейчас он доставит девушку по местожительству и все пойдет своим чередом. Потому что вроде б и ни к чему она ему, эта девушка. Но напрасно радовался Аркадий, думая, что никто их не видел. Соседка подглядела за ними. Она, одинокая женщина, можно сказать, всю жизнь ждала своего часа, и он пробил. Шел Аркадий в неведении, а она смотрела вслед, вы сунувшись из окна, невзирая на холод и снег. Аркадию показалось, что он избег свидетелей, но не та было, потому что никогда такого не бывает, чтобы про нас кто-нибудь чего-нибудь не знал.
Когда жена пришла из больницы, принципиальна, соседка все ей и выложила:
– А по коридору та без туфель шла, очень тихо шла, а что дальше было, можно и догадаться.
Проплакала целую неделю жена, потрясенная изменой, хотела уходить из дому. Аркадию пришлое клясться, что все это несерьезно: мороз на улице, ста рая знакомая, у нее двое детей. Поверила жена, но сын не поверил и пришел на свет до назначенного ему срока раньше за месяц, лишившись рекордного веса, получив всего 3, 14 килограмма.
Жена в больнице, а Нонна снова у него, соседка снова на посту. Ему скучно одному, Нонне без него невозможно, а перед соседкой – таинственный спектакль, и она в нем не последнее действующее лицо.
Как узнал тогда Аркадий, что сын у него родился, не обрадовался он, не пошел под окна родильного дома, не подавал жене тайные знаки, не чертил на асфальте буквы, чтобы дать отдохнуть охрипшему горлу. Плакала в больнице жена, плакал в детском отделении маленький сын, забытые главным для них человеком.
…В тот первый вечер, провожая Нонну домой, он решил про себя, что знакомство на этом и окончить, можно, у нее вся жизнь впереди, а он все-таки женат и, как ни говори, будущий отец. Хотел он ей еще раз напомнить о своем семейном положении, слова подбирал поинтеллигентнее, а тут вдруг машина прямо на них мчится. Они по асфальту бегут, а Нонка вдруг толкает его и говорит:
– Вон машина идет, перебеги перед нею дорогу, если ты меня любишь!
– Чепуха какая-то! – только и успел он сказать, чувствуя, как ноги ввинтились в асфальт и нет такой силы, которая заставила бы его шагнуть вперед. Она
же выбежала наперерез машине, неизвестно о чем думая, вспоминая кого-то, то ли отца с матерью, то ли мальчика Андрюшу. Во всяком случае, стояла она у носа такси, которое, как укрощенный зверь, остановилось, вздрогнув серым телом.
Выскочил из такси шофер и стал кричать на Нонку, поминая всех чертей на свете, и не только чертей. В машине сидела жена шофера Любовь Ивановна, на руках ее лежал в одеяле мальчик и спал. Шофер заглянул в машину – как семья? Семья была жива, а жена просто счастлива, что они в живых остались.