Шрифт:
Богиня пятницы
Позади большого экрана «Макинтоша», за которым работал дизайнер Сергей Куприянов, к офисной перегородке была скотчем прилеплена фотография – он на склоне Куршавеля в темных очках и горно-лыжном комбинезоне. Выглядело роскошно, хотя сама поездка обошлась недорого – вот что значит виртуозный лайфхак. Основные деньги ушли на экипировку. Жил Куприянов в палатке, покупал еду в супермаркете и за десять дней легко уложился в тысячу евро. Катался он, если честно, всего третий раз в жизни, но зато где!
Глядя на эту карточку, Куприянов испытывал гордость.
Понимали они друг друга на удивление хорошо. Звали корейца Джин-Хо, что в переводе означает «лидер». Он сказал, что в юности мечтал «стать мастером фейерверков», предупредил, что получает огромную зарплату и будет угощать, в общем вел себя, как настоящий прожигатель жизни. Куприянову такой напор понравился. Почему бы и не позволить закрутить себя вихрю жизни? Глаза у корейца были бесоватые, он косил на проходящих мимо женщин, толкал локтем Сергея и спрашивал «вуд ю фак хё?»
На следующий день договорились покататься вместе. Дизайнер надеялся, что его новый друг проспит, все-таки пили на равных, а у азиатов вроде алкоголь расщепляется хуже. Но тот явился вовремя. Дрожал и долго не мог попасть в крепления. С горы Джин-Хо поехал следом за Куприяновым. Вскоре сзади послышался слабый крик.
Оказалось, неудавшийся мастер фейерверков каким-то чудом свернул с трассы и упал со скалистого обрыва на склон ниже. Лежа в глубоком нехоженом снегу, метрах в пяти под проносящимися мимо лыжниками, Джин-Хо улыбался и махал рукой.
Врач, которого позвал Сергей, сказал, что кореец легко отделался – сломан только голеностоп.
Это был бритый наголо склизкий тип. Вот за это мы и не любим Европу. Он допытывался у Сергея, не было ли между ним с Джин-Хо ссоры, не пытался ли «его парень» покончить с собой. Продолжая троллить, врач предложил Куприянову поехать в больницу – там, мол, есть возможность провести ночь у постели пострадавшего.
Куприянов отказался. Больше Джина-Хо он не видел.
Понравилась ли ему поездка? Безусловно. После всех этих юридических ужасов, связанных с разводом и дележкой имущества, – то, что надо, чтобы снова почувствовать уважение к себе.
– Я тебя прошу, сделай просто логотип в правом углу, и все, – за спиной у Сергея навис артдиректор Барбаков, нервный, хамоватый, пузатый гипертоник в яркой футболке с солнышком. – Я три раза просил это сделать. Неужели сложно?
– Володь, я не люблю, когда на меня голос повышают. – Куприянов спокойно отпил из своей фирменной кружки с надписью «Царь. Просто царь».
– Хорошо, – Барбаков тяжело дышал, приходя в себя. – Сделай логотип в правом углу, и все. Я тебя прошу.
Дизайнер усмехнулся. Он-то сделает. Только вот что скажет клиент? По гайдлайнам лого должен стоять в левом. Опять ведь надо будет переделывать.
– Как прикажете, хозяин.
Если бы Куприянов был поэнергичней, он сам легко мог бы стать артдиректором. Но ему никогда не нравились эти разборки – пиариться, кому-то что-то доказывать, кого-то подставлять. Нафиг, нафиг. Стоит начать подниматься по карьерной лестнице, как обязательно отдавишь кому-нибудь голову. Лучше тихо и спокойно делать свое дело. И не важно, что, отслужив в армии, закончил питерский архитектурный институт, после которого по профессии не устроился, так как не было никого, кто мог бы пропихнуть в тусовку. Зато рисует между делом на клочках бумаги идеально прямыми линиями довольно профессиональные планы помещений. Просто у него такое хобби – любит ясные формы, минималиста Карла Андре, работу с модулями, с чистым гештальтом, конструкцией сознания, воплощенной в материале…
В прошлую пятницу Сергею Куприянову показалось, что он больше не выдержит. Снова увидел себя со стороны: уже пятый год курит на крылечке того же рекламного агентства «ASAP». Стильный джемпер цвета мокрого асфальта стал бесформенным и весь покрылся катышками, как пустыня, усеянная остановившимися навсегда перекати-поле. С чего начали, тем и закончили.
Ищущая просветления Кошкина, уходя на йогу, поинтересовалась, почему он еще тут.
– Есть работа, – буркнул Сергей.
Это было не совсем вранье, Герман Третьяковский, старший копирайтер «ASAP», скинул халтуру – его жена работала в ивент-агентстве. Им нужно сделать постер, прессвол и пригласительный для девичника, который устраивала перед свадьбой будущая рублевская жена.
– Какая работа? Сережа, иди домой.
Он утрированно растянул рот, как бы пародируя ее беззаботную улыбку. Зубы у него были желтые и с промежутками, но тем лучше. Отдал под козырек. Отрапортовал, как на параде.
– Будь-сделано-Кошкина.
Затем сунул сигарету в дырку канализационного люка, провожая взглядом карикатурно вертлявую задницу и вернулся на рабочее место.
В основу фирменного стиля вечеринки с остроумным названием «Обратно к невинности» должен был лечь навороченный узор из виноградных лоз и райских птичек. Погрузился. Два часа в опустевшем офисе передвигал стилосом листочки под нежные напевы БГ, чувствуя, как сам покрывается ползущими из ушей лианами. А потом вдруг – бац – и вырубился свет.
– Твою ж мать! – Куприянов с размаху шарахнул любимой кружкой об пол. Вдребезги.
Через секунду из тьмы вынырнула трафик-менеджер Трушкина. Она-то откуда здесь взялась? Прижимая руки к груди, смотрела на Куприянова подслеповатыми глазками.
– Что случилось, Сереж?
– Ничего. Поработать собрался…
– Господи. А я думала, воры.
– Какие воры, – Куприянов еще раз ругнулся. – Почему нельзя предупреждать…
– Ну, конец дня уже…
Она терла и терла руки – ни дать ни взять муха. Весенняя муха, проснувшаяся раньше времени.
– А ты чего тогда тут делаешь?
– Нужно было закрыть табели рабочего времени.
– Ясно. Успела?
– Почти.
Подобрал и выкинул осколки.
– Пора идти, – Трушкина, уже накинувшая пальто, зачем-то поджидала его.
– Да. Больше тут делать нечего.
Спустились вместе и вышли на крыльцо – в уже совсем почти летнюю ночь.
– Тебе куда? – спросил Куприянов.
– К метро. А тебе?
– Мне еще нужно пройтись.
Трушкина насмешливо улыбнулась.