Поза трупа
Шрифт:
– Ничего, прорвемся.
Он тоже поднялся.
– Как там Герман мой? – спросила Катрин, когда они подошли к стойке ресепшена, на которой большими красными буквами было написано HAPPINESS.
– Да вроде работает…
– Отлично. В офисе часто бывает? – она погрозила пальцем и рассмеялась. – А то я его знаю, он тот еще прогульщик. Вы за ним следите.
– Да нет, вроде, часто, – застенчиво улыбнулся Сергей.
– Приходите, кстати, к нам в эту пятницу. Будет корпоратив. У нас много красивых девушек.
– Да?
Куприянов оглядел просторный пустой холл с маленькой головкой ресепшионистки, едва возвышавшейся над стойкой, и остановил взгляд
– Хорошо.
Сергей Куприянов всегда знал, что к чему подходит и где для чего место. В этом и была его сверхспособность. Крупные шрифты семейства геометрических гротесков, без засечек, построенные на основе простейших фигур, – окружности, квадрата, равностороннего треугольника: наследие конструктивизма и школы дизайна Баухаус. Большие плоскости основных цветов – белого, черного, красного, зеленого, синего. Идеально складывающийся модус, технологичность, масштабируемость и простота идеи. Все, чтобы сделать мир чище, структурированней, прозрачней. Все, чтобы в нем было легко ориентироваться. Чем не миссия? Однако путь к цели оказался завален хламом: подчинить чувству гармонии собственную жизнь пока не получилось. Он знал, что после развода попал в какой-то водоворот, в черную дыру. Им овладела апатия. Расчистить пространство становилось все сложнее. В квартире по-хорошему надо было бы сделать ремонт, поменять местами стол и кровать, выбросить румынскую стенку и поставить вместо нее квадратный стеллаж из «Икеи». Сил не хватало.
На следующей неделе в перерывах между работой Куприянов написал Смирновой несколько сообщений в фейсбуке: «Привет. Ты как?», «Извини, я все делал неправильно. Мы могли бы поговорить просто?», «Ты самая жестокая из всех, кого я знал» и «Мой телефон такой-то, позвони, срочно. Я должен кое-что тебе сказать». Ответа так и не пришло.
Если честно, в своем воображении Сергей мог бы легко разместить Смирнову рядом с собой. Они идеально подходили друг другу. Она – такая спортивная, легкая, чуть развратная. И он – немного похожий на героя современного боевика. Им надо было просто поговорить. Она поняла бы его даже несмотря на разные политические установки.
В одну из следующих пятниц Куприянов снова зашел в клуб «От заката до рассвета» и пролез внутрь. К этому времени он уже успел накатить грамм триста. В клубе танцевали на стойке, но, сколько ни всматривался дизайнер, Машу не обнаружил. Пробился к барменше, заказал двойное виски.
– А где та девушка?
– Какая девушка? – блондинка, уткнув кулак в бок, глядела насмешливо. – Тут много девушек.
– Которая здесь танцует по пятницам. В серебристом платье…
– Это на лабутенах, что ли?
– Ну!
– Мы ее заблокировали. Стойку портит. Ведет себя неподобающе. Правила клуба не соблюдает.
– Какие у вас тут правила? – криво ухмыльнувшись, ни с чего наехал Сергей. – Шлюхи одни.
Через минуту тот самый рыхлый охранник, вывернув Куприянову руку, вытолкал его за дверь.
Это случилось где-то недели через три после первой встречи с Машей. В очередной раз зайдя на ее страницу в фейсбуке, Сергей увидел, что она присоединилась к мероприятию в клубе «Парнас». Адрес показался ему знакомым. «Закрытая вечеринка, вы знаете, по какому поводу». Залез в свое портфолио. Так и есть: дата и место совпадали – «Обратно к невинности. Клуб Парнас, стрелка Красного Октября. Угарные танцы в диком стиле. Вход строго для девушек». То самое приглашение, которое заказало агентство Катрин!
Как Сергею Куприянову пришла в голову эта идея? Сложно сказать. Может быть, все дело в том, что было часов десять вечера, четверг, и он уже почти прикончил свои традиционные 0,5. Нашел в шкафу длинное ненадёванное красное платье бабушки, которое та завещала его бывшей супруге – с рукавами летучая мышь. Надел ради прикола. Село идеально.
В течение следующего дня, сорвавшись с работы, Сергей носился по Москве. Долго ковырялся в ашановской корзине с дешевой косметикой – набрал кисточек, взял красную помаду, красный лак, туш и тени. Сильно увлекся оттенками, решив остановиться на яркой китчевой гамме. Нашел крупные желтые клипсы в форме звезд и круглые очки на пол-лица с отсылом к семидесятым. Женские туфли сорок четвертого размера и рыжий дикий парик ему продала гиперактивная старушонка, дожидавшаяся с пакетиком под мышкой у станции метро Лубянка. При передаче сострадательно заглядывала Куприянову в глаза. Потом вдруг призналась, что победила неизлечимую болезнь обливаниями. На груди у старушки болтался фотоаппарат, потому что недавно она открыла в себе дар фотографа.
Дома Сергей кое-как покрасил губы и, перемазавшись в туши, снял с ресниц комочки. Самым сложным оказался маникюр. Руки дрожали. На правой лак кое-где лег поперек ногтей на кожу. Делать нечего, надо было спешить. Возможно, пригласительные были уже не актуальны, но ведь ничего не мешает попробовать!
Вечером из рамы бабушкиного лакированного трюмо выглядывала древняя блядь со стрелками на глазах. Можно было также подумать, что это мать-прародительница, от которой произошли все женщины мира.
Даже гладко бритого Куприянова никто не принял бы за обычную гостью девичника. Но ведь, с другой стороны, трансвестита они тоже должны были пустить…
Распечатал приглашение и вызвал такси. Пока ждал машину, овладело жгучее возбуждение. Расхаживал по комнате, притопывая каблучками, закатывал глаза, смеялся, отмахивался от кого-то, растопыривая пальцы, дул на лак. В конце концов, все это могло бы стать сюжетом программы «Розыгрыш», вполне безобидной.
Сарыбек Тошкенбоевич Аббасов, маленький и тихий пожилой узбек, старался не смотреть на пассажира. Трижды дрожащим голосом заклинал навигатор. Вез, поджав губы, страшно недовольный.
«Лишь я и ты, лишь я и ты, – сладко заливалось радио «Восток». – Спасибо, говорю я Богу, За то, что дал нам в край мечты, Найти нашей любви дорогу…»
Куприянов двигал шеей, как заправская персиянка.
Вход в «Парнас» выглядел пошло: освещенный белым светом портик со ступенями, в стиле любимой русскими неоклассики. Высокий важный секьюрити с ленинской лысиной и прямоугольным лицом, похожий на советского номенклатурного работника, некоторое время разглядывал пригласительный, потом смотрел на Куприянова. Снова на пригласительный, снова на Куприянова.
– Что такого? – комично спросил тот, приспуская очки и изящно прижимая к груди ручку.
– Вход только женщинам.
Закатил глаза – нет, из него вышла бы отличная актриса! И немного хабалисто так, c наездом:
– Молодой человек, у нас выступление.
Секьюрити дернул головой, как бы поражаясь нравам, усмехнулся и немного помедлил с приглашением в руке, плотоядно всматриваясь в Куприянова.
Внутри был квадратный танцпол с четырьмя длинными опорными балками, декорированными под коринфские колонны чудовищных пропорций. Вокруг атриума – три яруса балконов с металлическими поручнями. Стойка бара – тоже в стиле хай-тек. Видимо, архитекторы отвечали на запрос осовременить интерьер.