Поза трупа
Шрифт:
– Куда пройтись?
– К приятелю зайти.
Она загадочно кивнула, надевая элегантные длинные перчатки, которые так не шли к ее солдафонской внешности.
– Ладно. Пока.
Подождав, пока трафик-менеджер скроется в темном проходе между деревьями, Сергей тоже спустился на улицу. Было уже совсем поздно, часа два или три. Впереди ждала пустая бабушкина квартира в Домодедове с черствой горбушкой «Бородинского» в морозильнике.
Куприянов быстро шел по темным улицам, миновал Цветной бульвар, Трубную и сам не заметил, как оказался в
Через помещение с грубыми деревянными столами, увеличенными картинками из комиксов и американскими флагами в полумраке тянулась взлетная полоса широкой и обшарпанной барной стойки. На ней танцевало несколько девушек. За стойкой царила пышногрудая блондинка с выбритыми висками и коком, в наколках, чулках и черном кожаном корсете, открывавшем сзади полные и белые купола Этьена Булле.
Возле стойки толпились, задирая головы, посетители, в основном мужского пола. Куприянов пробился к бармену и заказал двойной виски.
Прямо над ним возникла одна из танцующих – с волнистыми распущенными волосами, в легком коротком шифоновом платье с рисунком из виноградных листьев. В отличие от других, передвигавшихся по стойке в мягкой обуви, она была на лабутенах. Упругие напряженные гладкие икры так и просились на ладонь.
Перехватив взгляд Куприянова, девушка улыбнулась сверху и, бесстыже расставив ноги, присела в танце.
– Добрый вечер.
Потом прошлась по стойке, оглядывая копошащихся внизу. Этого было достаточно, чтобы погрузить Куприянова в транс.
Две другие танцовщицы только бросали вызов своему смущению – вялые, не попадавшие в ритм, они оттеняли блеск звезды, сиявшей все ярче с каждым глотком куприяновского виски. Быстрые хищные движения, бесстрашные выпады – она полностью владела стойкой.
– Выпить не хочешь? – осмелился крикнуть вверх дизайнер.
– Чего?
– Я спрашиваю, выпить не хочешь?
Девушка грациозно обняла его за шею и легкая, как пушинка, у всех на глазах соскользнула в его объятия.
– Где ты так научилась? – спросил наш герой, ставя ее на пол.
От нее пахло чем-то банально-клубничным. Выражение лица немного капризное, как бы скованное гримасой высокомерия, словно она знала, что красива, и «умела это подать». Волосы мелированные, подкрученные снизу. Правильные черты лица. Губки полные, но не уточкой. Хотя ботекс, наверно, присутствует. На вид лет двадцати пяти. Куприянов подумал, что при определенном освещении и работе над имиджем ее легко можно было бы сделать топ-моделью. Например, как бы она выглядела с прямыми черными волосами, в строгой школьной форме, стоящей на коленях перед алтарем готического храма?
Не ответив, девушка обратилась к хозяйке за барной стойкой:
– «Лонг-Айленд»…
– Я угощаю, – шепнул Куприянов.
Нежно взглянув на него, она вдруг рассмеялась.
– Что? – спросил дизайнер, уткнувшись глазами в бесконечный ряд нечеловечески белых зубов.
– Ничего, извини. У тебя вид просто такой…
– Какой?
– Не знаю…
Длинными как, у ящерицы, пальцами схватила пол-литровый холодный стакан и, развернувшись спиной к стойке, уперлась в нее локтями.
– Сергей, – сказал Куприянов.
У нее была маленькую грудь с пробившими обтягивающее платье сосками.
– Маша.
Внимательно разглядывая, как он рассматривает ее, она поймала трубочку вначале языком, а потом губами.
– Чем занимаешься?
– Я дизайнер.
– О-о-о, круто, – она усмехнулась. – А я рисую, как курица лапой. Думала, на курсы записаться. Учим рисовать за один день. Знаешь?
– Зато ты танцуешь неплохо.
Она махнула рукой.
– Да ладно…
– И загар у тебя красивый, – сказал Сергей, сглотнув.
– Это в Крыму.
– Сейчас там такое солнце?
– Ага, уже загорают вовсю. Особенно на нудистском пляже.
– Серьезно?
И тут Маша немного отвела бретельку платья.
– Видишь белый след?
– Нет.
– Ну вот.
Куприянов кивнул. Пару секунд смаковал виски, пытаясь придумать план действий. Все как-то сразу перемешалось в голове.
– Всегда на нудистском пляже загораешь?
– Всегда.
– Почему?
– По кочану.
Какой-то иностранец в голубой рубашке, похотливо подслушивавший их разговор, почувствовал слабину и поднял пиво, чокаясь с ней. Она ответила ему в той же манящей манере, собирая губы вокруг трубочки.
– Что, от трусов то-тоже следов нет? – наконец выдохнул дизайнер.
Маша среагировала слишком предсказуемо и поэтому совсем ирреально.
– Хочешь посмотреть?
Решительно поставила «Лонг-Айленд», взяла дизайнера за руку и, ни слова не говоря, повела через зал. Не задумавшись, открыла дверь в кабинку мужского туалета, потом сама заперла ее на щеколду изнутри и стянула с себя платье, под которым оказалось маленькое жилистое тело спортсменки, а на лобке – только узкая вертикальная полоска.
– Ну что?
– Ну да.
– Что да?
– То есть нет. Белых следов нет, – констатировал Куприянов.
Маша усмехнулась и крепко взяла его за член.
– Молодец. Возьмешь меня сзади?
У нее была крепкая маленькая задница с прохладной и тонкой, чуть липкой, как будто каучуковой, кожей, и кричала она, совсем не стесняясь.
– Глубже, ударь, глубже…
Его хватило секунд на десять.
– Подожди, – сказала она.
Успела опуститься на колени и взять в рот. Он все еще пытался справиться с ремнем, когда Маша, накинув платье, чмокнула его в губы.