Поза йогурта

Юсупов Мурат

Катя вернулась с малышкой на руках. Девочка проснулась и что-то урчала от радости, причмокивая и махая ручкой.

– Папа вредный, на дочку внимания не обращает, – услышал Алексей и поднял голову от листа, испещренного словами.

– Нет, ноу, найн, папа не такой, – оправдывался он перед малыш-кой. Вскакивая в приливе нежности, роняя листы на ковер. Алексей не изображал радость. Все было естественно. Он любил своих детей, не только потому, что они его маленькие копии, но и потому, что это был пока единственный осязаемый смысл его жизни, его ничем не омраченная радость. Он взял дочку на руки, и смеялся, и гулил вместе с ней, что-то показывал, строил глазки, дул в животик, от чего Ма-динка заразительно

смеялась. Артем примостился тут же рядом и то-же играл с ней. На его губах виднелись следы только что съеденной шоколадной конфеты.

– Так, один уже все конфеты доедает. Иди-ка сюда, дружок, – сер-дито или делая вид, что сердится, крикнула Катя.

– Ну не ругай, – просительно произнес Алексей.

– Да я не ругаю. Диатеза боюсь. Помнишь, у него за ушами гнило, все от этого же. Но пускай хоть рот вымоет, обжорчик, – и строгим взглядом проводила Артема до выхода из комнаты.

Зазвонил телефон, и вся благость ушла в песок, рухнула вниз в бушующем потоке телефонных трелей, казалось заглушающих сейчас даже Ниагарский водопад в период дождей. На секунду повисла пау-за. – Левчик, что ль, звонит из Москвы, пора бы уж и. – Алексей не договорил.

– Ты дома? – беря с журнального столика трубку, спросила Катя побледневшего Алексея.

– Да дома? Конечно, дома, Бог с ним, дома я, – как робот ответил он и предпринял лихорадочные попытки построить первые фразы разговора несколькими вздохами, нормализующими дыхание.

– Да, слушаю, – произнес Алексей.

– Здравствуй Алексей, – поздоровался голос в трубке.

– Здравствуйте – поздоровался в ответ удивленный Алексей.

– Вы меня узнали?

– Узнал, да. Конечно, Гоша, привет, ты что так официально?

– Это не Гоша, это Эдуард. Ну что же Вы, Алексей, деньги задер-живаете, тянете с оплатой. Пора бы уже и честь знать. – Как, тяну с оплатой? – удивился он. Да я еще пять дней назад сам лично отправ-лял курьера с деньгами. – соврал Алексей. – Лева повез, ну который всегда возит. Игорь его обещал встретить в аэропорту!

– Я не знаю. Игорь у нас больше не работает, и курьер Ваш не приезжал и деньги в кассу не сдавал, так что Вам надо разобраться у себя и поскорее дать ответ, иначе мы вынуждены будем ввести штрафные санкции, или попросту говоря, включить счетчик – спо-койно произнес Эдуард.

Эти слова смутили Алексея. Игоря нет, какой-то Эдуард появился, Лева не известно где и не звонит, куда ни посмотри – подстава какя-то, а я тут любезничаю с этим типом. Алексея задел такой тон незна-комца:

– Знаете, Вы тут на меня не наезжайте по-тихому, я уже три года работал с Игорем и другими ребятами, и все было нормально, а вот Вас я не знаю. Что-то Вы темните, что-то здесь нечисто, и поэтому еще не известно, кто кому счетчик включит. Я ясно выразился, Эду-ард?

– Хорошо, хорошо, не горячитесь, молодой человек, переживать не стоит. Я думаю, Вы найдете своего курьера, и чем быстрее – тем лучше. До свидания, желаю успеха в поиске – в трубке раздались гуд-ки.

– Ишь ты, как разводит. Лева, Лева, где ж ты бродишь? – раскачи-вая головой, думал Алексей. – Игоря нет!? – не работает, говорит. Странно, к нему я обычно обращался именно по расчетам, и по де-нежным вопросам.

Алексей поначалу чуть не поперхнулся, его бросило в пот, на вис-ках появилась испарина. То, что сообщил незнакомец Эдуард, мало того что удивило, оно словно ошпарило Алексея. Горячий воздух сауны сменился дорожкой ледяного бассейна, и четкое ощущение, что что-то, где-то лопнет, не выдержит в организме, заставило его со-ображать. Охватившую его растерянность Алексей маскировал из-лишней самоуверенностью,

что все под контролем, и он в течение од-ного-двух дней разберется, что случилось, где Левчик и где деньги. Но уже чувствовал, что не разберется. Но Эдуард так уверенно гово-рил, словно уверен, что деньги? Страшная догадка прострелила Алек-сея: «Он, этот Эдуард, знает, что я не найду ни денег, ни Левчика, по-тому что Левчик уже, потому что Леву… – язык не поднимался ска-зать – да – а», – только протянул он. Внутри у Алексея, что-то опус-тилось, и дурное предчувствие, один раз уже посетившее его, теперь еще крепче вонзилось стрелой в тело, в районе лопатки, и так, что он никак не мог выдернуть эту стрелу.

Алексей не замечал, что за ним все это время наблюдала Катя. А когда заметил, постарался улыбкой, обращенной в никуда, показать, что ничего не произошло, и все нормально.

«А ты-то куда лезешь, все тебе надо знать. Любопытная какая. Вроде бы раньше я за ней такого не замечал», – подумал он и протя-нул Кате трубку:

– Поставь, пожалуйста, на базу, а то разряжается.

В голове застучал молоток, и Алексей, обессилев, сел на стул. От-кинувшись к стене, уперся в нее затылком и плечами. И периодично, как маятник, сгибая и разгибая шею, качался на стуле. Сердце стучало двести ударов в минуту, и болезнь, мучившая его и отпустившая бы-ло, взялась ломать с новой силой. Алексея сразу зазнобило. При взгляде на лампу глаза слезились, словно тысячи молний, ослепляли, разноцветные зайчики резали когтями глазные яблоки на кусочки. Он еще сильнее щурился, слеп, затем медленно прозревал, и казалось на-ступало облегчение.

Теперь Алексея мучил один и тот же вопрос: «Что же случилось с Левчиком? Где деньги? И что делать?» Он обхватил лицо ладонями и нервно тер виски, делая другие движения, явно показывающие, что он в панике, что он один и рядом никого. Тишина, которая не раз спасала его от стресса, теперь только настойчиво звенела в ушах и сливалась с ровным ходом часов, висевших на стене перед кроватью.

– Что-то ты уж слишком побледнел!?-

– Да, Левчик с деньгами куда-то исчез!?– решил поделиться Алек-сей, но сразу же пожалел, вспомнив, что ни разу такие рассказы доб-ром не заканчивались: Катя начинала поучать, попрекать. А сам уже рассказывал, сумбурно путаясь в словах: «…должен был в Москву, ну как всегда, а москвичи, говорят, в глаза не видели, я, как назло, на свадьбе гульбанил, да еще наелся там, словно предчувствовал. Сны разные нехорошие снились, будто крысы мамино сердце… грызли, фу, ты жуть прямо какая-то, мистика. А Лева, артист, понимаешь, знает, что переживаю, нервничаю и туда-же, молчит как партизан».

– Не нравится мне вся эта история, – помрачнев, начала Катя. – Вряд ли он с деньгами начнет пить и уйдет в загул. Дело пахнет очень плохо, Леша.-

– Да знаю я, только я тебя прошу – не каркай… Да, да. Ты прони-цательна, как всегда, и права, как всегда, дорогая. А я дурак, я мягко-телое дерьмо, я слабак, пьяница, моральный садист, трус, извращенец, полукровный мудак. И вообще, оставь меня, я в пролете, я не достоин тебя, я не достоин никого. Мне хреново, потому что я паникую и пе-реживаю за Леву, а не за эти вонючие грины. Вот честно не за них!

«Да хоть бы и за них, это же кровью пахнет!» – паниковала Катя в душе.

Она хотела успокоить пожалеть Алексея, но его взгляд с проблес-ком стали остановил ее.

Катя еще раз посмотрела оценивающим взглядом, похожим на сверхчувствительный сканер, и то ли в шутку, то ли всерьез произ-несла:

– Да брось ты… психовать, пока все живы, здоровы, завтра объя-вится оболтус Левчик и вы будете дружно гоготать, своими опасе-ниями– произнесла она с тенью сомнения на лице. Алексей за долгие годы изучил ее, и знал, что ей страшно не меньше его. Катя поняла, что он раскусил ее, и глаза ее опустились и сверлили паркет так, что уже должен был пойти дым: