Поза йогурта
Шрифт:
– Я детей оставила у Баху, а сама с Ликой за покупками иду на цен-тральный рынок.
– И что скажешь? Какие новости в тех краях? –
– Потом расскажу, извини за вчерашнее. Некогда.
– Да нет, это ты извини, я был не прав.
– Хорошо, хорошо, а ты, если лучше себя чувствуешь, может быть, приедешь за нами к Бахушке, а то с сумками тяжело – попросила Ка-тя.
– Через сколько подъехать?
Она задумалась, высчитывая, сколько ей понадобиться времени, чтобы завершить
– Ну, через час или полтора.
– Подъеду через два. О кей?
– О, кей, хоккей, – донеслось в ответ, и он, аккуратно поставив трубку, выглянул из окна во двор.
Его машина стояла на том же месте. Машины стояли так по всему городу и ночью, и днем, будто заговоренные от жуликов. Автомо-бильные воры с некоторых пор просто исчезли, испарились куда-то, и любой приезжий заподозрил бы во всем этом благополучии и порядке существование какой-то неведомой силы.
Виновником такого счастья был начальник милиции города, взяв-шийся каленым мечом искоренить и выжечь преступность, а особен-но – уличную. Да и организованную, судя по железной хватке, он не желал оставить в покое.
Народ одобрял действия Батырхана (так звали начальника мили-ции). А евреи вообще молились на него. Местные бандиты замучили выезжали их когда они выезжали в Израиль, вымогательствами и раз-боями. Все было плохо до вмешательства в этот процесс Батырхана. Бандитский беспредел, поначалу напоминал пиршество стервятников и избиение младенцев. Но стоило Батырхану вмешаться, как все стало на места. Спокойствие граждан было восстановлено. Говорят даже, благодарные евреи открыли для спасителя счет в Израиле, но это только слухи. А вот результат налицо. Их больше не грабят, машины на улицах стоят с открытыми дверцами, и никто не смеет сунуть нос в чужой автомобиль. Эффект, конечно, изумительный. Результат дос-тигнут, а какой ценой – благодарных граждан не волнует. «А меня и тем более не волнует – думал Алексей, – Ну ежу понятно, что не од-ного жулика пришлось помучить в застенках. И кто сказал, что наси-лие порождает насилие. Чаще всего насилие порождает бессилие, а гражданам по барабану .»
Жулики же, чтобы отомстить Батырхану и опорочить его доброе имя, запустили слух, что на заре своей карьеры, Батырхан, за деньги развозил по домам пойманных с поличным воров. Но Алексей не ве-рил ни единому слову, компрометирующему Батырхана. В его семье о нем говорили только положительно, Батырхана уважали, так как отец его хорошо знал.
Алексей погрузился в пучину воспоминаний. Эта пучина несла его, обдавая теплом. Все уже прошло. Под грибным дождиком време-ни краски размылись, острота восприятия исчезла. Только иногда вспоминал он отцовский уход из семьи.
– Я дождался, когда выросли дети, и вот теперь ухожу – сказал отец матери.
И тогда от неожиданности она потеряла сознание. Ей стало дурно, и она упала. Он бросился к ней. Стал жалеть и обнимать, но она, при-дя в сознание, стала другая. Словно вернулась из другого мира, будто что-то сломалось в ней. Отец был ее частью, она проросла в нем кор-нями. Они редко ругались, но ненастье пришло неожиданно, и дети даже не успели ничего понять. Как молнии, начали летать упреки, ос-корбления, но до рукоприкладства не доходило, отец обычно бил ку-лаком или ладонью по стене или бросал в приступе ярости какие-то предметы, разбивая их об пол или о стену, и мама сразу успокаива-лась, переживая, что он в приступе гнева разгромит всю квартиру. И вдруг, такое произошло, мама не ожидала.
Ромаза отец забрал с собой, и мама, как ни странно, не протесто-вала. Алексей, как старший, остался с ней. Все было как всегда. Мама также читала книги вечерами, иногда опрокидывала рюмочку-другую Кизлярского, но что-то исчезло из ее души. Одиночество поселилось в ее глазах и спальне. Найти нового человека ей не позволяло, досто-инство. «Мужик в юбке», – иногда называл ее отец, и вероятно, он был в чем-то прав.
Мама не читала книги, она «проглатывала» их, одну за другой. Алексей удивлялся, как она быстро читает. Ему казалось, что она вот-вот прекратит читать и начнет рассказывать свою долгую историю длиною в жизнь, но этого никак не случалось. Мама не любила рас-сказывать о прочитанных книгах. Это был ее мир, и даже сына она не пускала туда.
«Мама нигде не работала уже давно, она была домохозяйка. Отец обеспечивал. И поэтому она не стремилась» – вспоминал Алексей.
Но было видно, что ей стало в тягость дом и домашнее хозяйство. Пустота, окружившая маму, сводила ее с ума. Бессонница стала при-вычной, синие круги под глазами стали еще темнее и увеличились в размерах. Гнетущая пустота была всюду. Ее общение свелось к ми-нимуму, и никто не мог сказать, глядя на ее милое, слегка отстранен-ное лицо, какая трагедия разыгрывается в этом хрупком теле.
С поиском работы у мамы не заладилось, а к отцу она не хотела обращаться. Везде требовались молодые и длинноногие. Но она не теряла надежды и все продолжала выписывать телефоны из газет и звонить, договариваясь о встречах. Но никаких конкретных результа-тов не появлялось, и это занятие стало походить на игру, в которой она пыталась найти то, чего не существовало в реальной жизни. Ей нужны были общение и спокойная, неспешная работа с хорошим ок-ладом. Но где же взять такую работу? Алексею казалось, что только это могло бы хоть как-то развеселить ее и сделать жизнерадостной.
Но наступил год змеи, казалось, ничего плохого для нее не пред-вещавший. Именно тогда, когда год заканчивался, она ушла. Ушла тихо, во сне, не попрощавшись. Только книга выпала из ее рук.
Потом ему рассказывал Ромаз, что это была книга Маркеса «Сто лет одиночества».
Было почти уже утро, душа ее выпорхнула в открытую форточку, и только остывающее тело лежало на кровати в затихшей беспомощ-ности.
«Да, именно тогда, возможно, кто-то, а наверное, это был отец, точно он, больше некому, забыл заплатить бальзамировщице деньги, – предположил Алексей. – А мама-то тут при чем? Где теперь ее най-ти, эту Светлану Анатольевну? В морге!? И в каком? Это у отца надо спросить. Он должен помнить. А впрочем, это же только сон».
Мама тогда, как рассказывают очевидцы, хлопнула на прощанье форточкой. И Алексей точно знал, что именно в ту ночь проснулся раньше обычного, охваченный тревогой, и больше не мог уснуть. Так и пролежал с открытыми глазами до команды : «Рота, подъем! На зарядку становись!» Он был в армии! Никто не ждал ее смерти, и смерть, как и тысячи раз до этого, показала, что приходит, когда хочет. А еще гово-рили: кому сколько написано, тот столько и проживет. Ни секундой раньше, ни секундой больше. А кем написано? Аллахом? Выходя на улицу, и поймав солнечные лучи, Алексей оживился.