Поза йогурта
Шрифт:
Со стороны могло показаться, что он выбивает пыль из мешка. Поднялось мучное облако, и выкрики «вот вам, вот, вот» заполнили лоджию.
В следующий момент он остановился и затих. Тишину нарушил только шорох разбегающихся тварей. Мучное облако плыло по лод-жии. Алексею показалось, что он убил как минимум трех-четырех крыс. Ему сильно захотелось заглянуть внутрь мешка, но что-то удерживало его от этого шага. Это был даже не страх, а предчувствие, что твари еще живы и бросятся в смертельной агонии на него, выгры-зут ему глаза, покусают лицо, в бешенстве перегрызут горло. От них можно было ждать
«Но я не стану бешеным!» – думал Алексей. – Не дождетесь!».
И чтобы перебороть секундную слабость, протянул руку к мешку. Пальцы коснулись мешковины, и в этот миг из чрева мешка выскочи-ла огромная крыса и, сделав кульбит на глазах у обескураженного Алексея, унеслась прочь, оставив ни с чем своего палача.
Алексей понял, что затея провались. «О, черт!» – выкрикнул он, и руки его бессильно опустились. Какое-то время он стоял посреди лоджии. Дыхание сбилось. Воздуха не хватало. И какой-то неприят-ный сладковатый запах мертвечины исходил из мешка.
Алексей взял палку, выпавшую из рук, и потрогал мешок. Внутри что-то было, и, возможно, это была мертвая крыса. Напряжение не спадало. Алексей еще отчетливей почувствовал зловонный запах. Он еще раз потрогал мешок. Там лежало что-то мягкое, и, возможно, это была крыса. Мертвая крыса и очень большая. Возможно, крысиный вожак стаи или самка с детенышами.
Он аккуратно взял мешок и вытряхнул содержимое. Из мешка вы-пал полиэтиленовый пакет, разгрызанный с разных сторон. Через от-верстия он увидел человеческое сердце. Алексей отпрянул! Его пер-вый порыв убежать прочь, исчезнуть, сменился ступором. Что-то держало его, что-то говорило ему: «Ты, ты, виновен, что мое сердце грызут крысы! ».
Да, теперь он ни секунды не сомневался, что это было сердце его умершей мамы. Хотя Алексей никогда не видел его, но чувствовал, что это оно.
«О, черт! – опять вырвалось у него. – Бедная моя мама! Его охва-тил приступ жалости к ней, к себе, ко всем, кто страдает или страдал. – Неужели и после смерти маме нет покоя! Из-за кого? Из-за меня? Но я не виноват!».
Алексей зарыдал. Он закрыл лицо руками и сел на колени. Он не чувствовал ничего. Ему было жалко маму.
«Я был в армии. Я не виноват, мама!» – стонал Алексей.
Перед его взором пронеслась суета похорон. И патологоанатом, которому не заплатили. Точно, не заплатили, а что же еще, однознач-но решил Алексей. – Не заплатили! Ух, крохоборы, уж и человека в последний путь не могли проводить по-человечьи! – причитал он, имея в виду отца. – Возможно, забыли или просто не было денег. И что она, теперь без сердца лежит, пустая, без своего теплого, большо-го, доброго сердца? Да нет, не может быть. Чертовщина какая-то, – пытался протестовать Алексей. – Этого не ммож-ж-ж-еет б-быть, – продолжал всхлипывать он, взяв ее сердце и бережно неся его на кух-ню.
Он не понимал, куда делся страх. Бешеный круговорот засосал его и крутил. Сердце словно остановилось, и он был мертв. В зубах дер-жал палку, которой бил крыс, а в руках – мамино сердце. Все было непонятно, грустно и жестоко. Одно Алексей знал точно – он распра-вится с тем, кто отнял у мамы сердце.
Он шел по комнате,
– Не качайте люльку! – заорал обессиленный Алексей.
«Ну, куда же сейчас? Куда? Куда? » – судорожно метался он. Ему было странно, что он еще не потерял рассудок и способен размыш-лять. Неведомая сила захватила его волю, тело, и всю жизнь. Но он не знал виновника.-Кто же он?-
«Что им надо, этим неведомым силам? За мной долг!? Душу про-дать – пожалуйста, нет проблем. Жертвы принести! Предать Катю легко, только оставьте в покое маму. Слышите, сборщики податей и человеческих душ! – кричал Алексей в пустоту – Ах, деньги, долг, долг. Получай! – кричал Алексей, разбрасывая мелочь перед собой. – Что, мало? Все верну сполна, и даже больше», – приговаривал он, в отчаянном порыве готовый на все.
Быстро, и аккуратно положил мамино сердце в тарелку, и перекре-стясь, сунул его в морозилку, а из другого отсека холодильника вы-тащил пакет, в котором лежал заиндевевший пистолет. В ту же секун-ду Алексей отбросил палку и, перекидывая из руки в руку покрытый инеем пистолет, истерически хохоча и выдыхая рывками, крикнул в темноту комнат и коридоров: «Ну вот, теперь повоюем за маму, за правду!». И пробежав по разбросанным везде игрушкам, выбежал прочь в раскрытую настежь дверь. Одним прыжком преодолевая ле-стничные пролеты, в трусах и майке, забыв одеть верхнюю одежду.
Побежал к морю, преодолевая штормовой ветер и сопротивление стихии. Ливень хлестал Алексею в лицо, но он был одержим. Он по-терял что-то больше, чем спокойствие мамы. Но что? Что? Он не мог понять, что же он потерял!? Спокойствие!?
В ночной сумятице Алексей помнил только одно. Он не рассчи-тался по счету, и время безвозвратно уходит, уплывает в потоках лив-ня. Его память смывается безвозвратно, и ему не вернуть уже ничего из прошлой жизни. Если он не рассчитается, маме будет плохо там, в другой жизни.
Алексей бежал по берегу бушующего моря. Ноги тонули, прова-ливались в песок, но он бежал. Куда – он не знал сам. Вперед. Неве-домая сила звала Алексея и притягивала, как магнитом. Раскаты гро-ма и сверкающие молнии только прибавляли сил.
«Что это? Куда я – и сам не знаю. Нет, знаю, я бегу, чтобы уви-деть, как издохнет и грохнется в ад эта наглая нечисть».
К ведьме в пасть. Не иначе ведьма с длинным носом и злыми гла-зами вершит свое дело, но Алексей это уже не пугало, в его руке был пистолет, а в другой – скомканные деньги, которые он должен ей от-дать. Отдать срочно, и предать мамино сердце земле. Срочно.