Позади Москва
Шрифт:
А потом сломанные деревья вдруг кончились, водители добавили скорости – и взвод выпрыгнул с опушки точно в фокус громадной низины, похожей на сплющенный греческий амфитеатр. Именно греческий, потому что половинкой. Из дальней его части к ним устремились оранжевые и белые трассы, и НСВТ с крыш тягачей открыли ответный огонь все одновременно. Вика не услышала команду – выкрикиваемые лейтенантом слова показались ей бессвязными. Но она увидела, как прыгают с брони все остальные, как ходит влево и вправо пулеметный ствол, выплевывающий почти непрерывную струю огня. Она спрыгнула чуть ли не последней, когда пули уже били в броню позади и вокруг нее. Вскрик рядом не дошел до сознания – Вика почти на четвереньках ушла в сторону. Второй МТ-ЛБ из взвода прошел мимо, прикрыв от нее на несколько секунд все происходящее впереди. Зато она наконец-то изготовила «АК-74» к стрельбе. Переводчик вниз до первого щелчка, затворную раму назад до отказа и отпустить, правую руку – на пистолетную рукоятку. На прицельной планке и так было выставлено 300 метров – это Вику устроило. Игнорируя звон пуль по броне проходящего мимо тягача, она вскочила и, согнувшись, бросилась вперед. Туда же, куда бежали люди в серо-зеленых бушлатах, в бронежилетах под покрышками из растянутых по горизонтали трехцветных пятен. На бегу ей пришло в голову посмотреть вправо, и вот тут звук исчез. Разинутый рот высокого парня был, сноп огня перед ним был, а звук сгинул. Как при неполадках на телевидении, только не обидно, а невыносимо страшно, потому что по-настоящему. Она шарахнулась влево, чтобы парень не попал в нее. Судя его безумному виду, он мог. Но потом его вдруг повалило и покатило по земле, и Вика тут же нырнула вправо, ближе к его месту. Это было однозначно неправильным, но ноги сработали как-то сами. Впереди уже что-то менялось: двигавшиеся сначала от них серые силуэты начали перемещаться вбок. Огонь летел от них потоком, широким веером, но огонь «тонкий». Не пушечный, а пулеметный и автоматный.
Гранатомет выстрелил резко и «со звоном» – выяснилось, что уши отложило. Об этом сразу можно было бы пожалеть, если бы не было более актуальных дел. Вика наконец-то увидела цель: бегущих за гробообразными чужими машинами людей. По размеру – как два ногтя на пальце. Она очень сильно сомневалась, что сумеет в них попасть с ее минимальной подготовкой и после бега. И при том, как ходило оружие в руках при каждом вдохе. Но смысла в том, чтобы бежать вперед и сократить дистанцию, было еще меньше. Стоящая, она будет лучшей целью для их собственного огня, ну да. Прекратив раздумывать, она вновь встала на одно колено, чтобы все же стать чуть ниже. На ощупь сдвинула переводчик на огонь одиночными. Поглядела поверх ствола, нет ли кого из своих на линии огня. Попыталась успокоиться, вспомнить учебу и, больше ничего не ожидая, прожала спуск.
Как ни странно это звучит, но, стреляя, Вика чуть успокоилась. Первые выстрелы ушли далеко в сторону от выбранной ею цели. Трассирующих патронов у них не было, только обычные, но она решила, что ствол ведет вверх и вправо, и скорректировала прицел. «Цель» была группой бегущих людей, ничем не похожей ни на «поясную мишень», ни на «пулеметный расчет» на стрельбище. Они бежали зигзагами, рывками, иногда меняясь местами. Выпустив почти половину магазина и ни разу не попав, Вика едва не завопила от злости. Ведь целилась же! А от любого задрипанного ручного пулемета больше пользы, чем от нее! Вторую половину магазина она расстреляла уже торопливо и с тем же результатом. Матерясь уже в полный голос и стараясь даже перекричать весь грохот и вой, она вскочила на обе ноги и вновь побежала вперед. Обругала себя дурой, остановилась, выдернула пустой магазин из «АК». Не глядя, втиснула его в пустое гнездо подсумка, взвизгнув «липучкой», выдернула из соседнего кармашка полный. Вставила, дослала патрон. Снова побежала.
Бег отнимал не все силы – бежала она так, чтобы быть способной думать. И смотреть. Дура дурой, но что от этого напрямую зависит ее жизнь, Вика понимала. Один из трех МТ-ЛБ ее взвода застыл на месте в двух десятках метров впереди. Внешне он не выглядел поврежденным, и пулемет с него бил вперед, не переставая, но тягач не двигался. Обегая его по широкой дуге, она заметила, как часто в него попадают, пытаясь заткнуть пулеметчика. Два тела крест-накрест друг на друге, оба лицами вниз. Истошно кричащий раненый, отбивающийся кулаками от пытающегося его удержать согнутого человека. Россыпи стреляных гильз под ногами, дым полосами по земле – и вдруг целая гроздь земляных фонтанчиков одновременно поднявшихся вокруг. Ее осыпало крошками сразу всю, оглушило визгом, и, даже не успев в этот раз хоть что-то подумать, Вика покатилась кубарем. Оглохнув от удара, прикусив изнутри губу, ободрав обе кисти о лед и железо собственного автомата, но уцелев. Несколько пуль проныли прямо над головой, и даже сквозь каску она впервые отчетливо услышала, как это бывает.
Снова грохот хрипловатого оттенка, и звон сразу за ним: гранатомет. В этот раз Вика увидела весь процесс, от выстрела и непосредственно до попадания. Горбатые металлические гробы впереди состворились – может быть, это облегчило гранатометчику прицел. Граната летела секунды две и попала ближайшей машине точно в корму. Не в самый центр, чуть левее, но все равно прекрасно. Плоский броневой лист пробило, реактивная граната протиснулась внутрь, и в следующую секунду пораженную машину разорвало изнутри. Вокруг одновременно завопил десяток голосов. В первый момент этого невероятного зрелища ей показалось, что «горбатый гроб» просто разнесло. Когда огонь опал, оказалось, что ничего подобного. Он полностью сохранил всю форму, но зато дым шел столбом из каждой его щели.
Злорадно глотая мат, теперь они мчались вперед огромными прыжками, не экономя силы. Сделанный природой из земли амфитеатр не позволял попавшимся им чужакам ни отойти, ни принять встречный бой. Их было шесть на три МТ-ЛБ с пулеметами, но счет пока был в пользу взвода: на один выбитый, но стреляющий тягач они взяли уже двоих точно. Второй стоял дальше и много правее, бортом к ним, – и вот этот горел. Не ярко, не сильно, скорее нехотя, но совершенно очевидно. Солярку хрен потушишь, да и у экипажа наверняка было чем заняться, кроме пожаротушения. Слева от Вики бежало человек пять, справа два раза по стольку, причем лейтенант впереди и со штыком на автомате. Это зрелище настолько ее вдохновило, что она несколько раз выстрелила прямо на бегу. В никуда, просто в ледяное пространство перед собой. От избытка чувств.
– Цель спереди-справа! Огонь!
Голос у лейтенанта был поставлен нормально. Он пробился сквозь скачущий в перепонках пульс и дошел сразу и без ошибок. Остановившись на бегу, Вика перекинула автомат к плечу и направила его в нужную сторону даже раньше, чем кого-то увидела. В ту секунду, когда группа людей в темном набежала на целик, она открыла огонь. Две короткие очереди, еще две. Все мимо, причем половина так же вверх и вправо, а половина недолетом: она увидела, как взлетела земля. Но стреляло человек десять, а сержант Калашников затем и придумал свой автомат, чтобы отделение срочников могло на средних дистанциях задавить огнем любого снайпера. Плюс стрелял по крайней мере один ручной пулемет, хоть и «с рук, стоя». Бегущих повалило одного за другим, и даже отсюда, с двух с лишним сотен метров, Вика услышала, как закричали раненые. Лейтенант снова скомандовал, и несколько человек с правого фланга их цепи побежали туда же (в голове мелькнуло – «добивать?»), а остальные дальше, за ним. Пытаясь в кого-то попасть, она упустила многое. Теперь горело уже три машины впереди, в том числе первая, которую уделали в корму еще на ее глазах. Она наконец-то опознала их: самоходные арторудия, незнакомые, но явно чужие. Два гранатометчика стреляли в них попеременно откуда-то сзади и с боков, три НСВТ били не реже, чем раньше, и она видела и промахи, и попадания. Странно, что самоходки не взрывались от каждой настигшей их гранаты, но так было, по крайней мере один раз. Какая-никакая броня на них была, и что-то она могла удержать.
Интересно, что один МТ-ЛБ двигался очень ненамного впереди цепи, а второй вырвался далеко вперед, удерживая дистанцию до трех ползущих по склону машин и непрерывно стегая их очередями. Те огрызались будь здоров, но тягач был будто заговоренным: не сворачивал, не загорался и не переставал стрелять.
– А, сс-сука!..
Солдат правее вдруг повалился навзничь, схватившись за пах. Вика даже не поняла, как и что случилось, но все попадали на землю, и она поддалась силе коллектива. Упала, перекатилась далеко влево, и ушибла сразу оба локтя. Потратила секунду, чтобы вытянуть непослушными ногтями хомутик и передвинуть планку на 200 метров. Небольшая разница, но обидно же, что от нее никакой пользы.
– А-а! Да мать же тво-ою! Ы-ы…
Раненый перестал материться и вдруг заплакал, как ребенок, и она не выдержала, переползла вправо, толкая перед собой автомат на согнутых руках.
– Уйди! Уйди! Сука!
Парень плакал и матерился одновременно, и это ее поразило: она не знала, что так можно. Отложив автомат вбок и улегшись с раненым рядом, Вика попыталась отвести его руки, посмотреть. Но тот и плакал, и орал на той же ноте, не давая притронуться к тому, что заставляло его и плакать, и орать. Кровь текла из него густо, быстро пропитав весь низ бушлата и верх штанов и уже начав заливать землю. Пахло от нее так одуряюще тепло, что сразу закружилась голова. Она растерялась, чуть ли не впервые с начала боя. Вика понимала, что надо оказать первую помощь: кое-чему их научить все же успели. Наложить перевязку на бедро или мошонку она бы тоже не постеснялась. Но зато она понятия не имела, что делать, когда раненый активно отбивается от ее помощи. Несмотря на кровотечение, слабее он не становился. Объяснения и уговоры, что это нужно для его же пользы, что если не перевязать, то он может умереть, не помогали вообще. После того как раненый обозвал ее двумя самыми примитивными матерными словами раз в двадцатый и довольно чувствительно заехал по морде открытой ладонью, она окончательно взбесилась и влепила ему костяшками пальцев в переносицу. Парень захлебнулся криком, на мгновение поднял ладони к лицу, и этого ей хватило, чтобы заблокировать их локтем. Со стороны это, наверное, выглядело как изнасилование, только она была сверху. С трудом сдерживая его руку, она разглядывала мокрое, хлюпающее черное месиво. Отпустила, поняв. Парень тут же свернулся почти в клубок. Речь его стала почти неразборчивой, но слова в ней проскакивали все те же самые.
Только сейчас Вика сообразила, что уже не лежит, а сидит. Как гриб на полянке, приглашающе. Но вместо того, чтобы растянуться снова, она ухватила свой автомат за ремень и распрямилась. За секунду огляделась, согнулась обратно и так и побежала, пригнувшись. Зрелище сзади и по сторонам было нехорошее. Застрявший без движения МТ-ЛБ так и не загорелся, но его пулемет теперь молчал. Второй был метрах в ста и двигался нехорошо: рывками, доворачивая то влево, то вправо. И около десятка тел, причем половины она раньше не замечала. У одного все было ничего: он лежал в виде буквы «зю» и активно перевязывал себе ногу ярко-белым бинтом. Причем перевязывал не поверх штанины, а отрезав ее на фиг. Рана была чуть пониже колена и здорово кровила, но парень имел довольно бодрый вид. Он тоже матерился, но довольно жизнерадостно, а когда они столкнулись глазами, то на некоторое время замолчал. Ну да, тоже обезболивание. Получше, чем «баю-баюшки-баю» или тот же промедол из аптечки. Но убитые тоже были. Первый, с разбитым лицом под каской. Второй, без видимых ран, но вывернутый дугой, грудью вперед: так никогда не лежат живые. На секунду Вика испугалась: ей показалось, что вообще все, кроме нее одной, убиты, или по крайней мере ранены. Ей нужен был тот санинструктор, простое имя которого вдруг вылетело у нее из головы, но она никак не могла его найти. Ей пришло в голову, что это может быть тот убитый, у которого не было лица, и что стоит вернуться и проверить. На погончики убитого она не взглянула и теперь пожалела. Но ума хватило понять, что это тоже не поможет: с такой раной она не сделает ничего, даже если снимет санитарную сумку. Проще надеяться на то, что она сумеет догнать остальных живых.