Поздний Рим: пять портретов
Шрифт:
Это было неизбежно, так как, по существу, подавляющее большинство видных деятелей христианской церкви вышли из стен риторической школы, будь то непреклонный противник и обличитель язычества Тертуллиан или основоположник средневекового мировоззрения Августин. Святой Иероним в кошмарном сне видел, будто небесный судья обвинил его в том, что он «цицеронианин, а не христианин!». Иероним же в одном из своих сочинений, адресованных его некогда другу, а впоследствии злейшему врагу Руфину, писал: хочет ли тот, чтобы человек забыл выученное в детстве? Он клялся, что, покинув школу, ни разу не открывал светских писателей, которых там изучал.
Школа была той неуничтожимой брешью, через которую язычество проникало в христианскую культуру. Она была вратами преемственности между ними. Христианские школы получат распространение позже (хотя они существовали в IV–V вв.). Однако и они унаследуют многие черты школы римской, точнее будут построены по ее же образцу, только древних поэтов и философов потеснят (но не вытеснят) Священное писание и тексты христианских
Чрезвычайно показательный для времени перехода от античности к средневековью учебник был создан в V в. Марцианом Капеллой. Марциан Капелла был уроженцем Карфагена. Африка в III–V вв. вообще была питомником риторических и философских дарований, расцветших как на языческой, так и на христианской ниве. Здесь родились основатель неоплатонизма Плотин и его ученик Порфирий, философ Макробий, христианские апологеты Тертуллиан и Дактанций, наконец, Аврелий Августин. Это не случайно — в тот период Северная Африка была центром эллинистически-римской образованности, имела разветвленную сеть хорошо поставленных риторических школ, работа которых не прекращалась, несмотря на многочисленные социальные катаклизмы, вандальское завоевание и непрерывные богословские распри. В школах Африки еще сохранялись почти утраченное в европейских западных провинциях империи знание греческого языка, вкус к философским занятиям и высокий уровень собственно риторического обучения.
Капелла, чья деятельность приходится на первую половину V в., был языческим ритором и занимался адвокатской деятельностью. Однако не оставляет сомнений, что призванием его была педагогика. Его главное сочинение «О браке Филологии и Меркурия». Это преподанное в стихах и прозе наставление в науках носит несомненно дидактический характер. Оно обращено к сыну, в чем Капелла, возможно, следует примеру Цицерона, адресовавшего свой трактат «Об обязанностях» своему сыну Марку.
«О браке Филологии и Меркурия» в буквальном смысле руководство по обучению определенному кругу знаний. Это жанр, как мы уже писали, достаточно традиционный для греческой и в особенности римской культуры. В качестве образца Капелла избрал сочинение учебного характера римского энциклопедиста Варрона и «Наставления» крупнейшего римского теоретика ораторского искусства Квинтилиана. Капелла, однако, придает своему изложению более близкую ему и более соответствующую духу его времени аллегорическую форму, приводящую в восхищение средневековых эрудитов.
Сюжет его сочинения несколько «театрализован». В блистательном дворце Юпитера на Млечном Пути царят волнение и суматоха. Меркурий, покровитель практического знания в традиционном римском смысле, задумал вступить в брак. Вначале он необдуманно сватается к Софии (Мудрости), затем к Психее (Душе), но получает отказ. Супружеский союз между ними оказывается невозможным не столько из-за «несходства характеров», сколько из-за противоположного «духовного настроя». Аполлон, бог света и разума, обращает внимание незадачливого жениха на прекрасную деву Филологию, которая может придать Меркурию блеск и дать истинное счастье. Ум, эрудиция и красота Филологии, олицетворяющей гуманитарное (в широком понимании) знание, будут прекрасно сочетаться с достоинствами Меркурия, что предвещает прочный и плодотворный союз. Сонм богов, весьма подробно представленный и украшенный присутствием персонифицированных Фортуны, Здоровья, Благосклонности, а также аллегорических добродетелей, после бурных дебатов приходит к решению о разумности предложения Аполлона. Юпитер в пышных стихах благословляет этот брак. Начинаются приготовления к свадьбе, которыми руководит мать Филологии Фронезис (Рассудок). Однако сама невеста еще колеблется. Истинно мудрая девица и любительница наук (что, собственно, и означает ее имя), она ищет подтверждение правильности этого выбора, обратившись к символике небесной и числовой. В мистике чисел находит она положительный ответ и дает согласие стать супругой Меркурия, ибо их брак послужит гармонизации мира. Сопровождаемая Добродетелями Филология появляется перед женихом и гостями. Ее окружают музы, каждая из которых щедро одаряет новобрачную особыми достоинствами и способностями. Их дары сопровождаются велеречивыми стихотворными обращениями.
Затем в разговор вступают добродетели Благоразумие, Справедливость и другие. Хариты также одаряют Филологию своей благосклонностью, делая ее еще неотразимей. Затем все хором воспевают невесту. После этого появляется женщина царственного вида. Это Бессмертие (Афанасия). Она намерена ввести Филологию в круг богов, но для этого Филология должна очиститься. Причем это очищение понимается достаточно недвусмысленно. Филология, открыв уста, извергает из своей груди целую библиотеку различных сочинений. Ее поддерживают добродетели — Труд, Скромность, Согласие, Благочестие. Филология испила из предложенного ей Апофеозой, матерью Афанасии, кубка бессмертия и вознеслась во дворец Юпитера. Перед Филологией, как в калейдоскопе, предстают и сменяются многочисленные языческие божества.
Аполлон продолжает покровительствовать Филологии, он дает ей в помощь семь служанок — семь свободных искусств — Грамматику, Диалектику, Риторику, Геометрию, Арифметику, Астрономию и Музыку, каждая из них излагает существо своего предмета. Эти изложения образуют энциклопедию школьных наук, которая стала самым популярным учебником в средневековых школах Западной Европы — необходимым образовательным минимумом, который должен был постичь каждый прошедший ступени тривиума и квадривиума. «Научная»
Изложение курса наук Капелла начинает, как и полагается, с грамматики, сообщающей должное обрамление свободным искусствам и являющейся их фундаментом. Такое основополагающее значение грамматике придавали еще Платой (см. его диалог «Филеб»), а затем Цицерон, Тацит и Сервий. Ко времени Марциана Капеллы это мнение уже было освящено многовековой традицией античной школьной практики. После пышного славословия грамматике автор приступает к изложению задач изучения этой дисциплины, которые вкратце можно было бы резюмировать как овладение письмом и чтением. В более широком смысле грамматика учит размышлять и проверять. Любопытно, что Капелла применяет к грамматике определения, которые обычно всегда прилагались к философии, подразделяя ее на активную и созерцательную. Активной она представляется Капелле в сфере чтения и письма, пассивной — в области размышления и оценки.
Грамматика включает четыре части. Первая раскрывает тайну передачи звука буквой, слова произнесенного запечатленным знаком. Вторая опирается на первую и в собственном смысле составляет общий предмет грамматического обучения, т. е. первоначальное обучение письму; третья — обретение настоящей грамотности, четвертая — постижение истинного смысла написанного.
Буквы, из которых складываются слова, имеют двойственную природу. Они естественны при произнесении и воссозданы, «искусственны» при написании. Капелла подробно останавливается на том, как надо произносить буквы, тем самым передавая грядущим поколениям звучание «классического» латинского языка, который вскоре стал вытесняться местными наречиями. Он рассматривает построение слогов, их связь в слове, ударения, постоянные и переходящие с одного слога на другой при изменении слова, длинные и краткие слоги.
Кратко излагаются основы склонения имен существительных, объясняется природа глаголов, наречий, причастий, предлогов, виды согласований слов в предложении.
В стихах, открывающих книгу по диалектике, Марциан Капелла отмечает заслуги в этой области Аристотеля, стоиков, в частности Хризиппа и Карнеада. Он патетически восклицает, что диалектика зародилась в чертогах богов и ею руководствуется сам Юпитер для того, чтобы правильно судить [36] . Ее изучали в Египте и Аттике, отдали дань диалектике Сократ и Платон. От Аристотеля «прекрасную даму Диалектику» принял в Риме Варрон. Это утверждение еще раз свидетельствует, что Капелла трактовал диалектику ислючительно в «школьном смысле», а не как философию или ее непосредственную часть. Диалектика призвана научить порядку слов, соответствующему вещам, и показать, какой их порядок чужд данным реалиям, а какой им соответствует; сообщить, что такое субстанция, качество, количество, соответствие, отношение, место, время, положение, состояние, действие, страдание. Здесь Капелла перечисляет десять аристотелевских категорий. Она является также руководством для правильного построения утверждения и отрицания, т. е. для ведения диспута, все авторы, писавшие о диалектике на латинском языке после Капеллы вплоть до заката средневековья, будут повторять дословно или с минимальными отклонениями это утверждение автора «Брака Филологии и Меркурия». Он передает средневековью эстафету «школьного» отношения к диалектике, формируя то почтительное отношение к ней, которое окажется столь важным для складывания и развития средневековой схоластики.
36
Martiani Capellae De nuptiis Philologiao et Mercurii. III. Pr. 2.
Две другие задачи диалектики оказываются неразрывно связанными с риторикой, ибо состоят в изучении правильности построения предложения и суждения, нахождении наилучшего образа выражения своих мыслей, утверждения и отрицания. Четвертая задача диалектики собственно логическая. Она заключается в том, чтобы показать, как правильно с помощью силлогизмов и других логических фигур и приемов построить общую концепцию, создать правильный, рациональный порядок слов и понятий.
Капелла дает определение рода, который считает объединением многих форм в едином имени, как, например, «животное», могущее включать в себя и человека, и лошадь, и прочие живые существа [37] . Он отождествляет форму и вид. Форма в то же время подчинена виду и является его конкретизацией. Далее в трактате раскрывается, что такое различие, акциденция, собственное значение, определение и т. п. Капелла останавливается на этих понятиях вскользь, не раскрывая подробно их существа, ограничиваясь лишь общей констатацией. Такой же метод изложения он применяет при рассмотрении всеобщности или целостности, части (которой он уделяет лишь одну фразу), порядка разделения обсуждаемого предмета, вычленения индивидуализированных аспектов рассмотрения в процессе выявления истины.
37
Ibid. IV. М. 1.