Пожар Сиболы
Шрифт:
Действия «Росинанта» только поддерживали такое настроение.
«Если попытаетесь изменить орбиту, — сказал человек с экрана, — ваш корабль будет обездвижен».
Его звали Алекс Камал, и он исполнял на «Росинанте» обязанности капитана. Если разведка РЧЭ не ошиблась, он же был и единственным членом команды, и при нем находился террорист из самозахватчиков, ожидавший доставки в земной суд.
Хэвлок скрестил руки и, покачивая головой, стал слушать дальнейшие угрозы.
«Если мы узнаем, что Наоми Нагате причинен вред, корабль будет обездвижен. Если
— Вот это номер, — заметил капитан Марвик. — Помнится, речь шла о том, чтобы обезопасить мой корабль?
— Это все слова, — сказал Хэвлок, заглушая речь Камала:
«Мы уже отправили петицию в ООН и РЧЭ с требованием немедленного освобождения Наоми Нагаты без всяких условий. Пока на петицию не получен ответ и Нагата не вернулась на „Росинант“, мы настоятельно советуем всем сотрудникам РЧЭ избегать эскалации напряженности. Это сообщение — последнее словесное предупреждение перед перечисленными мною действиями. Копия сообщения приложена к обращению к главам ООН и РЧЭ. Благодарю за внимание».
Круглолицый лысеющий мужчина еще секунду смотрел в камеру, затем отвернулся, и запись кончилась. Марвик вздохнул.
— Не слишком профессиональное выступление, — заметил он, — но вполне, я бы сказал, доходчиво.
— Чихнешь — пристрелю, — поморщился Хэвлок. — И если покажется, что ты собрался чихнуть, — пристрелю. Смотрите, чтобы старпом не подхватила простуду, не то пристрелю. Давайте ей на ночь одеяльце и чашку теплого молока, не то пристрелю.
— Однообразно мыслит, да? — сказал Марвик.
Хэвлок осмотрел каюту. Капитан занимал помещение теснее поста безопасности, но он развесил по стенам стальные зеркала, которые создавали ощущение простора. Это была иллюзия, конечно, но когда пять лет проводишь в замкнутом пространстве, иллюзия становится стеной между здравым рассудком и безумием. Экран на стене кашлянул и переключился на звездную панораму. Не на реальный вид за бортом, а на небо Солнечной системы. Старые созвездия сбивали с толку.
— Кто это видел? — спросил Хэвлок.
— Он прислал мне и Мартри, — ответил Марвик. — Не знаю, кому показывал Мартри, а я передал только вам.
— Хорошо, — кивнул Хэвлок, — и чего вы от меня хотите?
— Я хочу? Я хочу, чтобы вы освободили леди и отправили ее домой с суровым выговором в качестве напутствия, — ответил Марвик. — А потом я хочу включить тягу и увести корабль к черту домой, как сказано в моем контракте. А ожидаю я от вас, чтобы вы выяснили, действительно ли это только слова, или мой корабль под прицелом.
— Оружие у них есть.
— Это я помню как нельзя лучше. Но есть ли у них воля и умение им воспользоваться? Я интересуюсь только потому, что под угрозой жизни команды, и я несколько волнуюсь.
— Понимаю, — сказал Хэвлок.
— Да неужели?
— Да. И выясню, что смогу. Но пока давайте исходить из предположения, что он не шутит.
— Да… — Марвик провел ладонью по волосам и вздохнул. — Подписывая контракт, я думал, что мне выпало отменное приключение. Первый чужой мир. Ни станции, ни спасательного корабля, если дела пойдут хреново. Целая новая система, набитая бог знает чем. А какое дерьмо я получил вместо этого?
— Тут мы в одной лодке, сэр, — сказал Хэвлок.
Его пейнтбольная милиция, воодушевленная захватом пленника, рвалась в бой. Шлюз у них имелся. Орбитальная механика подвела «Росинант» достаточно близко, чтобы перебраться с корабля на корабль. «Захватим „Росинант“, — говорили они, — пока там не ожидают, и нечего ломать голову». Хэвлоку этот вариант казался соблазнительным. Если бы он не повидал, что творят орудия точечной обороны с человеческим телом, мог бы и согласиться.
Вместо этого они отключили питание скафандра пленницы и отбуксировали ее на «Израэль» раньше, чем она задохнулась. С тех пор она находилась в камере-вытрезвителе при офисе Хэвлока. Людей у него осталось так мало, что он отдал контроль приватности пленнице — женщин на постоянную охрану все равно бы не набралось.
Когда он вернулся в карцер, там находилась только Нагата. А та приветствовала его вздернутым подбородком. На ней был красный бумажный комбинезон, волосы плавали вокруг головы темной туманностью. По правилам пленным не полагалось тесемки для волос, ручного терминала и собственной одежды. Она провела в камере почти два дня. По опыту тренировок Хэвлок знал, что на ее месте уже сходил бы с ума от клаустрофобии. Она же поначалу смущалась, потом ушла в свои мысли. «Астеры, — подумал Хэвлок. — Несколько поколений живут и умирают без неба, и замкнутое помещение уже не кажется им могилой».
Он придвинулся к камере.
— Нагата, у меня к вам вопрос.
— А разве у меня нет права на адвоката или представителя профсоюза? — Судя по голосу, она шутила — хотя бы наполовину.
— Есть, — сказал Хэвлок, — но я надеюсь, что вы мне поможете по щедрости и доброте душевной.
Она ответила резким, коротким и неискренним смешком. Хэвлок вывел видеофайл на экран своего терминала и оставил его плавать перед стальной решеткой двери.
«Меня зовут Алекс Камал. Я — исполняющий обязанности капитана „Росинанта“. В свете последних событий…»
Хэвлок отодвинулся к своему столу, пристегнулся — скорее, по привычке. Он наблюдал за лицом Наоми незаметно, вскользь. Ей бы в покер играть. Трудно было угадать, что она чувствует, слушая, как пилот, с которым она летала много лет, угрожает ради нее целому кораблю. Когда запись кончилась, Хэвлок притянул к себе терминал.
— Не вижу, зачем вам моя помощь, — сказала Нагата. — Он не использует длинных слов.
— Смешно. А вопрос у меня такой: вы в самом деле готовы на то, чтобы ваши партнеры стали преступниками и убийцами, лишь бы вам не сразу ответить за свои преступления?