Шрифт:
01. ФЛЭШБЭКИ — СТРАШНАЯ ВЕЩЬ!
НАШИ ЛУЧШИЕ СТУДЕНТЫ
Интересно, в других группах студенты по обмену тоже есть, или всех примечательных персонажей сплавляют на непопулярный боевой факультет? Типа: вас и так мало, не перетрудитесь тут? Но из тридцати двух — пятеро, это ж приличный процент. И если не считать сходу выкаченных претензий от альвов — всё чинно-важно, здрассьте-здрассьте, мы очень рады, тыры-пыры — и-го-го. Да и альвы-то, наверное, чисто в силу природной наглости
Я завёл ручку-самописку и принялся рассматривать камешки, которые Кузьма принёс, размышляя, что я и сам хорош, и нежным одуванчиком отродясь не был, даже когда нас со Змеем в первый пробный обмен послали.
Ну, с другой стороны, первому блину комом быть и полагается.
852 года назад
Эта идея мне с самого начала не понравилась.
Во-первых, согласия ни у кого не спросили, тупо поставили перед фактом. Царевич, едете вдвоём: ты и Змей. Во-вторых, эта, мать её, поездка не освобождала от экзаменов. Типа, ты начинающий, перспективный маг, вот и крутись как хочешь. В-третьих, вообще не было понятно: чего от поездки ждать? Но декан сказал: «Надо!» — и мы полетели.
А! Ещё способ доставки страшно порадовал.
Таких огромных птиц я ещё не видел. Я даже заглянул в тонкий план. Удивительно, но никаких магических вмешательств. Просто огромная тварь. Интересно, что она жрёт (вернее, кого)? Надеюсь, не студентов по обмену…
В маленькой кабинке на спине исполина было ветрено и холодно. Впрочем, смуглого горбоносого пилота, одетого в перья и лоскутки шкур, это вообще не волновало. Я слегка толкнул Змея в бок:
— Обратил внимание на клюв?
— Ты про нос пилота?
— Остолбень королобый, нашел время шутить! Я про птицу.
— Сам такой. Обратил, конечно. Чем они на родине питаются? Такая туша коровы три за раз, наверное, сжирает…
— Может, у них там водятся крайне здоровые коровы…
— Ну да, ну да…
— Ты спросил у ректора: куда мы?
— Спросил, а он мне сказал, что это испытание. И даётся это испытание самым сильным. Новая программа какая-то, студенческий обмен премудростями.
— Да не о том речь! Куда летим?
— Да не знаю я. Но морды похожие в книге народностей видел. Кажись, они эти… Солнцепоклонники, что ли?
Ядрёна-Матрёна!
— Скажи мне, что ты пошутил.
— Да я серьёзно. Очень уж типаж характерный. И называются, — Змей покрутил головой, настраиваясь, — щас, главное, язык не сломать… Теотиуаканты…
Услышав последнее слово, возница встрепенулся и обвёл нас внимательным взором.
— О! Смотри, как встрепенулся. Кажись, они и есть. От же ж, куёлда елдыжная, свезло так свезло!
— А чего такого-то? — Змей удивился. — Да и пусть на своё солнце кланяются, нам-то с того…
— Эх ты, Змеюшко… И в кого ты у нас такой наивный? У этих ребяток очень занимательные практики жертвоприношений.
— Да мало ли кто… — Змей обиделся. — И что теперь? Я, может, и сам, когда по Малой Азии ездил… курочку там… Её, между прочим, даже съесть потом можно!
— Читать надо больше. У них не кур. И даже не коров. Да-да, самых натуральных человеков, причём, с особой жестокостью. Может, и жрут их потом, но это не точно. Такие же простые и честные красавчики, как наш славный пилот.
— Вот же пиштец, — пробормотал Змей. — И это нас туда по обмену? Декан, маракушка, приедем я ему нашествие мышей обеспечу!
— Вот на этом он тебя и спалит. Кто у нас сильнейший зооморф на потоке?
— Ту я же не сам в мышь превращусь…
— Змей, вот только не надо мне на уши приседать. Знаешь, что тебя выдало? Я когда свитки по призыву брал, там на полях, твои комментарии и заметки! Ты хоть стирай их, прежде чем сдавать в библиотеку! Такого корявого почерка на потоке больше ни у кого нет.
— Мда. Спалился. Но мышей я всё равно призову.
— Да потом-то делай что хочешь, нам бы три месяца до этого потома как-то прожить. Живыми остаться, пусть даже не совсем целыми. Если что, Кощей вылечит.
— Типун тебе на язык, Царевич, мне моя шкура очень, знаешь ли, дорога какая она есть!
Летели очень долго. Прям очень. Три раза садились, первый раз в каком-то поле, потом в горах. Пилот слезал, долго отвязывал какие-то тюки, кормил птицу. Чем — мы со Змеем специально не смотрели. Может секреты какие, лишнего узнаем, сбросят с поднебесья… Нам-то, конечно похрен, Змей сам спустится и меня подхватит. Но объясняться потом в Академии, почему мы честь альмы матерной уронили…
Ночевали прямо в кабинке, на лету. Пилот спал так же, как летел — сидя. Честно говоря, не вполне понятно было: спит — не спит? Мы же со Змеем кое-как умостились на каких-то попонах между креслицами.
Потом под крыльями раскинулся голубая гладь океана. Летели ещё полдня, покуда вдали не показалась темная полоска берега. Даже невозмутимый пилот, казалось, повеселел. Да и гигантский орел стал чаще взмахивать крыльями, тоже, небось, домой хочет.
И ВСЕ СТРАШНО РАДЫ. ОЧЕНЬ СТРАШНО
Приземлялись прямо в центре оживлённого города. Птица плюхнулась посреди огромной площади, пилот что-то хрипло каркнул на своём и махнул рукой. Выгружайтесь, типа. От небольшой группки встречающих к нам подошёл мужик, одеяние которого меня просто потрясло. Плащ, странная вроде как корона из золота, камней и перьев на голове, такие же браслеты, чресла тряпкой обмотаны, сандалии — и всё. Хрена се, мода. Может, жарко тут у них преизрядно?
— Вы рады быть в городе, где родились боги! — не считая забавного акцента, язык переговорщика был довольно чист и понятен.
Только почему «рады»? Или это неточности перевода? И какие боги тут родились? Вот, по-любому, Перун не отсюда.
— Вы счастливы пройти божественное испытание! — ещё более настойчиво объявил мужик.
М-да, кажись, не перевод виноват. Слишком они напирают на наше счастье. Видимо, мы должны кипятком писать от важности события. И что ещё за испытание? И, главное — с места в карьер?