Пожарский 2
Шрифт:
Экие у них тут сложности…
Кош ушёл, а мы с Кузьмой остались скучать.
— Бать, ты про заброшенные дворы что думаешь?
— Да уж всю думалку себе сломал. Если бы не недород, я бы смело на их место других посадил.
— Сманивать с чужих вотчин сейчас нельзя, — предупредил Кузьма, — дело подсудное.
— Это и раньше паскудством считалось, если ты помнишь.
— Так потому и закон придумали, чтоб крестьяне не перебегали. Где приписан — там сиди.
— Это понятно… — я, почти как давеча Кош, побарабанил пальцами по подлокотнику. — А против того, чтобы людей купить да на своей земле посадить, закона нет?
— Так нельзя человечков
— Это у нас нельзя.
— А папуасов привезёшь — уж они тебе нахозяйствуют!
— Нет, такой рабский торг нам не нужен. А скажи-ка, сынок, в Стамбуле всё ещё продают славян?
— Честно — не в курсе. Но если лихие людишки всё так же лютуют по югам — должны. Мужиков там только всегда было мало, если ты хочешь именно славян. Подозреваю, что предлагать опять же будут в основном эфиопов. А какие из эфиопов русские крестьяне?
— Да уж… — я представил перспективы. — Нет, негров рассматривать не будем. Ну… разве что каких-нибудь особо мастеровых. Так-то у нас кхитайцев своих через три года восемь тыщ в человеческое состояние вернётся. Если с расчётом на то баб подкупать? Не задуреют бабы за три года-то?
— А если старый император ошибся, и бойцы так терракотовыми и останутся — а у тебя восемь тыщ баб? Чё делать будем?
— Вопрос…
Мы ещё так и этак покрутили тему, и тут явился Змей, довольный, как боевой слон Александра Македонского, оставленный на постой в индийской деревне.
— Ребятушки, — он потёр руки, — папа ещё может!
— Что, Кешка таки не захотел делиться?
Змей фыркнул:
— Чтоб он добровольно чего-то захотел, небо должно на землю упасть! Выпендриваться начал, перьями трясти. Мол, подходим к нему без уважения… — Горыныч выглянул в коридор и крикнул кому-то: — Милочка! Принеси-ка нам чаю на три персоны, будь добра! — смёл одним махом краски со столика.
— Ну, а ты?
— Я говорю: «Э, ты забыл как с папой разговаривать, да? Посмотри, папа был слишком борзый, папе лишние головы прижгли, одну оставили! А ты? Тебе твою дурную бошку прижгут — во что есть будешь?» — Змей довольно засмеялся. — Будет вам и картошка, и кукуруза и эта… фасоль! Две недели продержитесь? Кош меня из своей богадельни выпустит, лично явлюсь, проконтролирую, а то Кешка опять выдрючиваться начнёт, я его знаю…
В двери коротко постучали, и въехала тележка, уставленная кружками и плошками.
— Ну что, по чайку?
— Слушай, брат, что-нибудь посерьёзнее конфеток там у тебя есть, э?
Змей критически оглядел поляну:
— Ва-а-ай, смотри: хачапури с сыром есть, чебуреки-беляши-и-и, самса с мясом барашка — хватит, э? Или шашлык-машлык заказать?
— Пойдёт, брат! — я подвинулся поближе к столу. — Кузя, у нас сегодня сложный вечер, налетай, дарагой. Тьфу ты, ядрёна-Матрёна, Змей, как подольше с тобой пообщаешься, так этот акцент и прёт…
ЕЩЁ ЭКСПЕРИМЕНТЫ
От Горыныча мы поехали… нет, не домой. Точнее, машину мы загнали домой, в специальный павильончик под названием «гараж», недавно отстроенный во дворе городского особняка. Такая удобная штука! Я сразу предупредил, чтоб в моё отсутствие никто в этом гараже не ошивался — не хотелось бы человека переехать. А возвращаться порталом прямо в гараж (и также выезжать оттуда, не открывая ворот) очень удобно оказалось!
Вот и сейчас мы въехали на отведённый для «Призрака» прямоугольник, закрыли машину и… тут же шагнули малым порталом в Академический двор — ближе ко входу в тренировочную зону, где пространственная магия ещё более-менее работала. Вокруг было сумрачно и совсем пустынно.
— Вон она подъехала! — сказал Кузьма и бодро обратился фибулой.
Да, сегодня мы с Момоко собирались повторить эксперимент со Святогоровым ложем, но уже без Кощеевых капсулок, а то у меня в прошлый раз чуть крыша не улетела.
Момоко сегодня была в довольно длинном плащике — всё-таки сентябрь за середину перевалил, по вечерам прохладно, мёрзнет она, наверное. А вот когда мы только зашли в музей, обнаружилось, что под плащиком на ней было надето восхитительное ничего.
— Так. Только не здесь! — мне пришлось приложить усилия и взять себя в руки. — Нам надо добраться до источника, иначе не видать тебе сияющих глазок.
— Тогда пошли скорее! — Момоко схватила меня за руку и поволокла в избушку с целеустремлённостью тарана.
Да я, в общем-то, и не сопротивлялся.
И было хорошо. Во всех отношениях, да. Пусть скачок не такой существенный, не двадцать единиц прибавка, а пятнадцать — зато и ощущения нет, как будто мозг вынули, хорошенько взбили, а потом обратно в голову заправили. И ушла Момоко вполне своими, пусть и слегка трясущимися, ногами. И даже дорогу из-под ресниц слегка подсвечивала.
Приближались очередные выходные. Я решил, что после опыта своей вотчины в Салтыковские деревни подавно не хочу на ночь глядя соваться, и выезд отложил на раннее утро субботы. Вечер пятницы посвятил больничке и двум бронзовым вивернам. Со всех сторон молодец.
САЛТЫКОВСКИЕ
На самом деле, пора перестать называть мои новые имения таким образом. Никакие не Салтыковские, Пожарские — и точка!
Поскакать в своё время по Русскому царству мне пришлось изрядно, так что не в сами деревни, конечно, но так, чтобы до них оставалось час-два пути, портал я поставить мог. Состав экспедиции был почти прежний: Мы с Кузьмой в «Призраке», шофёр с Фёдором — в грузовике, девять бронзовых волков (в кузове) и сегодня вместо двух помощников, оставшихся в Засечине — шестеро терракотовых воинов. Трое сели с нами, трое — в кузов грузовика. Я открыл портал недалеко от небольшого городка в Омской губернии, убедился, что грузовик благополучно проследовал за мной и свернул переход. Покатили на север. Кузя держал в руках папку с документами, картами дорог и прочими важными бумагами:
— Что характерно, все пять деревень находятся далеко за Уралом.
— Ну а как ты хотел? Чтоб тебе жирное место отдали поближе к столице, да где всё в ряд выстроено? И то я удивлён, что так быстро пять деревень нашли, чтоб дворов было не менее трёх сотен.
Кузя тряхнул бумажками:
— Меня посетила гениальная и неприятная для нас мысль.
— Меня она тоже посетила. Что на деле всё может оказаться вовсе не так красиво, как в бумагах?
— Ага. Дай-ка я проверю… — он порылся в папке. — Ну вот. Самой свежей ревизской сказке [16] шесть лет. А есть которой девять! Поди знай, что там в натуре деется…
16
Документ, представляющий собой нечто вроде локального акта переписи населения.