Пожиратель нечистот
Шрифт:
Свет тусклый, пахнет гнилой картошкой, влажные стены, грязь. Молодой щуплый парень (Игорь специально такого замухрышку выбрал, чтобы ловчее было тащить) сидел привязанным к железному остову стула. Руки на подлокотниках, голова удерживается ремнём, ноги привязаны к ножкам. Белёсый, как лабораторная мышь, обнажённый по пояс паренёк натужно приходит в себя. Разлепляет веки, облизывает пересохшие губы. Перед ним стоит глыба в форме эмчеэсовца.
– Эй, ты чего это?
– Заткнись, – вяло говорит Игорь.
– Ой, что это? – Жертва обнаруживает, что привязана. – Отпусти меня… Кончай, а?
– Побереги силы, они тебе понадобятся, – с угрозой, но как-то устало сказал Марков. Игорю перестаёт всё это нравиться. Он жалеет, что вообще притащил сюда этого задохлика в подвал.
Чтобы хоть немного взбодриться, Марков бьёт тыльной стороной ладони по роже козлика. Не помогает, белобрысый карлик так перевозбуждён, что не замечает оплеухи. Он таращит глаза и заикаясь, подбирает, выдавливает и всё никак не выдавит из себя нужные для него слова жалостливой мольбы. Из деревянного ящика, стоявшего на верстаке, Игорь выбирает плоскогубцы. С силой тыкает ими в бицепс парня. Ссадина набухает тучными каплями крови. Слышится – "УО!", – паренёк дёргается.
"В холодную воду нырять нужно сразу, чтобы не оставалось времени на размышления. Сейчас-сейчас, я сейчас…". – Игорь хватает плоскогубцами большой палец правой руки белобрысого, резко сжимает и рывком выворачивает. Не хруст, а тошнотворное хлюпанье и следующий за ним долгий стон, даже не человека, а бессловесного животного, приводит Маркова в себя. Ему становиться плохо: плоскогубцы выпадают из его ослабевших пальцев. Вывернутый палец, кровь, перекошенное лицо худосочного пацана действуют на него отрезвляюще. Нет, он не хочет продолжать. Что это? Чума, он не хочет так. Противно. Боже-боже. Что же он делает? Боже. На этом эксперимент с переходом в лигу полноценных маньяков-садистов можно считать оконченным.
Игорь берёт нож, освобождает от пут повреждённую руку, кидает на колени парня нож и лезет по лесенки наверх, в гараж, на свежий воздух. Оказавшись на свободе, он бегом, словно жертва это он, а не изуродованный дохляк в подвале, оставив ворота гаража открытыми, улепётывает на станцию.
Он понимает, что совершил ошибку, оставив жертву в живых, но ничего не может с собой поделать. Всепоглощающий ужас сейчас заглушает второй голос, требующей крови и боли. Игорь залегает на дно.
Случай с неудавшимся убийством через пытку, попадает в полицейские сводки. Московский следователь, ведущий два дела об избиении мужчин в московских парках отдыха, давно подозревал серию, только доказать ничего не мог. Таких случаев с нападениями на половозрелых и в большинстве крепких мужчин по всей Москве набиралось около десятка. Объединить их ему мешало нежелание начальства признавать выход в свет очередного маньяка. Они, его руководители, грешили на обычный гоп-стоп, зашедший дальше обычного. Своя логика в их рассуждения была и, если бы не схожесть эпизодов, разбросанных по всему городу, и похожее (но не всегда совпадающее в деталях) описание преступника, можно было бы с ними согласиться. Следователь Илья Гришин терпеть не мог всякий криминальный сброд; но особенно ему были противны маньяки. В группу, расследующую серийные убийства, его не брали (скорее всего, начальники не хотели терять такого въедливого сотрудника, и регулярно теряли рапорты о переводе), и поэтому он занимался расследованиями таких неочевидных закономерностей в порядке личной инициативы. На этом поприще ему удалось поймать двух серийных насильников и одного педофила, но и эти его достижения не продвинули к искомой цели (группе по расследованию серийных преступлений) ни на шаг.
Такой шанс выпадает не часто: Гришин был убеждён, что вышел на след настоящего маньяка. Он рассуждал так: "Если заявлений о нападениях на сегодняшний день десять, то нападений должно быть в несколько раз больше. Многие просто не стали заявлять. Обычное дело. Об убийствах вообще молчу – они попадали в разряд случайных и обзаводились термином – висяк.
Теперь Подмосковье. Может, преступник живёт за городом и бывает в столице наездами. Тогда большинство преступлений он совершил тоже в области".
Взяв контакты парня, угодившего в подвальчик к маньяку, Гришин использовал отгул, чтобы встретиться с ним. Поехал прямо к нему домой. Из разговора с жертвой выяснил много чего для себя любопытного.
– Вы извините, Пётр, что я вас беспокою, но мне необходимо уточнить кое-какие детали.
Пётр Овчинников, тот самый белобрысый козлик, встретил Илью в дверях квартиры, проверил документы и препроводил в кухню. Он бюллетенил, лечил палец. Дома, кроме него, никого не было. Жена на работе, сын в школе.
– Валяйте, спрашивайте.
– В протоколе сказано, что по вашим показаниям преступник был одет в форму МЧС.
– Да. Здоровый такой, бугай.
– А особые приметы? Может быть, вы что-нибудь приметили необычное?
– Он же мне чуть палец не оторвал! А вы говорите «особенное».
– Да-да, я понимаю. Ну вот, например, почему, как вы думаете, он остановился?
– Не знаю. – Петя нахмурил лоб. – По-моему, ему не понравилось.
– Что именно?
– Не знаю.
– Он что, пожалел вас?
– Хрен этого му*ака знает. Повезло мне.
– Ну да, ну да. А что ещё?
– Блин, да что ещё-то? Здоровый он, словно бык. Кулаки, как гири.
– Может быть, татуировки?
– Нет, не видел.
– Ладно. Спасибо, что уделили мне время.
– Ага.
Сидя в машине, Илья Гришин подвёл итог. Посетив до встречи с Овчинниковым отделение полиции, занимавшееся этим делом, он прочитал показания, внимательно ознакомился с протоколами осмотра, опросными листами местного населения. Из документов он узнал, что гараж приобрёл у местного пьяницы некий приезжий, отличающийся значительными габаритами. Купил гараж без оформления и предъявления каких-либо документов. Одет был вполне обыкновенно – джинсы, куртка, и ни слова о форме МЧС. Возможно, форма лишь маскировка, деталь, усыпляющая внимание жертвы, но Гришин так не думал. Скорее всего, маньяк служил в МЧС и вышел на последнюю жертву после окончания очередной смены, не успев или, скорее, просто не захотев переодеться. Машины у него не было. Никто из автолюбителей в соседних гаражах кооператива, за месяц прошедший с приобретения гаража маньяком, не видел там чужой автомобиль. Осмотр гаража подтверждал их показания: свежих следов автомобиля найдено не было. Значит, передвигался он на электричке. Теперь остаётся определить, какие подразделения МЧС базируются по этому и соседним двум направлениям железки.
Илье Гришину пришлось взять внеочередной отпуск – за свой счёт. Весна, середина апреля, время подснежников: в смысле – появления на божий свет прошлогодних трупов. Начальство на его заявление об отпуске посмотрело косо, но просьбу удовлетворило. Две недели он выслеживал потенциального маньяка, а заодно представлял себе какой убийца человек. Картина получалась противоречивая. С одной стороны выходило, что маньяк – это типичный монстр со всем комплексом девиантных отклонений, социопат, убийца, садист, а с другой – не лишённый жалости, раскаивающейся в страшных деяниях человек хмурых помыслов, но страдающей души. Чувство сострадания у маньяка? Совершенно исключено. Так не бывает. Эти твари начисто лишены подобных чувств. Их восприятие мира исключало ракурсы сопереживания жертвам. А его экземпляр ведь проникся жалостью к Пете и, учитывая какие он себе выбирал жертвы, был очень необычен, как не крути. Маньяк давал, хоть и эфемерный, но всё же шанс жертвам. Да и жертвы происходили из самой неудобной для серийного убийцы категории населения – молодые мужчины, хорошей физической формы, нередко спортивного телосложения. Единственный опыт с пойманным дохляком, водворённым в классический дом маньяка – подвал, окончился неудачей.
Кандидата в нетипичные маньяки неизвестного типа он обнаружил в Реутове. Подразделение пожарной охраны МЧС, казармы, штаб. Гришин по своему обыкновению припарковался ранним утром недалеко от забора, за которым маршировал плац, используемый для общего вечернего и утреннего построения. МЧС – полувоенная структура, и если ты и не служишь срочную, то всё равно вынужден соблюдать все армейские правила. Забор, огораживающий плац, – это железные прутья, соединённые между собой вертикальными перекладинами в секции, ограниченные кирпичными тумбами. При таком раскладе нашему сыщику была отлично видна вся процедура построения. Построились, подняли флаг, командиры зачитали приказы, распоряжения, дали приказ разойтись, приступить к работе (службе). Гришин увидел его сразу: с правого фланга шеренги возвышался небоскрёб. Боец, который на голову выше товарищей и в два раза шире ближайшего соседа, невольно обращал внимание на себя. Настоящий великан! Илья не боялся: он в прошлом считался хорошим боксёром, выигрывал первенство Москвы по юношам. И потом занятия кулачным боем не забросил, продолжил посещать родной зал факультативно. Среди знакомых боксёров его знали как панчера, но не как обычного прямолинейного дуролома, а как хитрого, техничного, изобретательного разрушителя челюстей и носовых перегородок. Профессиональные навыки вселяли в Илью уверенность. Он не раз встречался в жизни с такими шкафами, и каждый раз выходил из схватки с ними победителем. Большие, неповоротливые увальни полагались на силовое превосходство, быстро выдыхались и громко падали.