Пожиратель нечистот
Шрифт:
Жуткую тишину склепа нарушил прозвучавший полной смертельной тоски жалобой деревянный скрип. Игорь медленно, с понятной опаской, обернулся. Воздух избы сгустился, свечи закоптили чёрным салом, обливаясь кровавыми слезами изменённого потустороньем воска. В комнате потемнело, завоняло клопами.
На белом стуле сидел двойник Маркова. Вальяжно расположившись, закинув ногу на ногу и пристально уставившись на Игоря. Демон обрёл форму и был этому вовсе не рад.
– Уходи. Ты – это не я, – сказал Игорь.
Игорь заставил себя сделать маленький шажок по направлению к демону. Двойнику его смелость не понравилась, передернув в омерзении плечами, он ответил:
– Я – это ты. Это ты не я. Ты здесь лишний и должен уйти, – говорил он сверхубедительно, поверить
Каждое слово, выплюнутое демоном, толкало Игоря назад; под этим натиском он, незаметно для себя, отступал к правому зеркалу. Стоило ему дотронуться до его поверхности, и он бы исчез, растворился во тьме, упал бы в омут и не смог бы вернуться. Истинная личность перестала бы существовать; демонический двойник с извращённой радостью паука занял бы его место. Тризна на костях – праздник серийной смерти. Игорь понял и ужаснулся уготованной для него участи. Оттолкнувшись от страха, используя весь свой талант, переламывая ситуацию, продираясь сквозь толщу наложенных проклятий, он разорвал сковывающие его цепи щупалец зла и пошёл в контратаку:
– Тебе не запутать меня, демон. Ты надел меня, как маску. Покажись! Я вижу – под ней скалиться гнилой череп, полный могильных червей твоего мозга. Изыди, тварь!
Каждое произносимое Игорем слово имело вес молитвы святого отшельника. "Изыди" он заорал так, что стёкла в единственном окне домика зазвенели. Он и сам не подозревал, что может так красочно выражать мысли. Такими словами, наполненными такой живой экспрессией. Под воздействием воплощённых в вибрации воздуха желаний кожа лица двойника растягивалась в разные стороны, нос плющился, уголки глаз потянулись в китайском прищуре за уши, губы расходились в стороны в подобие безумной улыбки дурного клоуна, обнажая оскал волчьих зубов. Демон встал и направился мимо Игоря (он мысленно перекрестился, радуясь, что двойник не сумел преодолеть барьер и броситься на него), минуя его и ловушку зеркал, он шёл в угол избы. Воспринималось происходящее реалистично. Даже избиения и убийства не раскрашивали реальность для Игоря в такие живые, хотя и мрачные краски.
– Я вернусь. Ты даже не узнаешь. – Тварь скрипела несмазанной, ржавой петлёй сельского сарая. Истинный облик она так до конца и не показала, но то, что она бесполая и распадается Игорь сумел заметить.
Напоследок демон давал обещание, грозил, а может быть, он хотел зацепиться за реальность и остаться. Заморочить, притвориться мёртвым, затаиться в голове. Игорь почувствовал опасность и отреагировал. Он и не собирался останавливаться:
– Изыди из меня. Покинь наш мир. Исчезни.
Дойдя до угла, двойник стал тенью, которая легла на старые морщинистые брёвна сруба и тут же пропала. Следов не осталось. Ни контуров, ни ожогов. В зеркалах зажглись светлячки пляшущих огоньков, тьма рассосалась, уходя в неизвестность, отражения вновь разделились на силуэты полностью идентичных клонов.
Игорь Марков почувствовал себя ощенившейся сукой, и искренне посочувствовал всем самкам на свете. В нём, в его разуме образовалось много свободного и какого-то лишнего места. Он раньше и не подозревал в какой тесноте ему приходилось ютиться. Сосед забрал под себя больше половины умственной жилплощади. А теперь его не стало. Ему предстояло заполнить пустоту собственными мыслями и чувствами. Игорь освободился....
Глава 2. Трепанация жопы
Филипп Денисович Сучков обожал смотреть телевизор. Телевизор был второй, по внутреннему рейтингу значимости, его
Филипп Денисович, немолодой, приземистый тип, серый и незаметный в городской толпе. Но если к нему хорошенько присмотреться, он внимательному наблюдателю мог показаться сальным – весь такой гладенький с масляно блестящей, по мышиному вытянутой, рожицей и морщинистой лысиной, с бегающими глазками, пальцами, находящимися в постоянном движении, и сам всё время куда-то спешащий. Лет тридцать назад он бы носил на носу уродливые роговые очки, придававшие ему бы законченный вид портрета типичного городского жителя, страдающего не проходящими запорами – инженера, латентного извращенца, а сегодня его близорукость помогала маскировать контактные линзы.
Филип Денисович несколько лет развёлся, имел десятилетнего ребёнка. Семьёй не интересовался, так называемым субботним папой никогда не страдал. Развёлся (по инициативе жены) и забыл, разве только алименты, откусываемые от его и так не великого оклада, напоминали ему о бывшей семье. Что поделаешь – другие жизненные интересы. Так даже сподручней орудовать в соседних и дальних районах Москвы. Никто тебя дома не ждёт, никто истерик при случайной опоздании на ужин не закатывает.
До юбилейного полтинника Филиппу Денисовичу ему оставалось прожить год. Возраст для мужчины! Обвисло брюшко, круче залегли морщины на лбу и в уголках глаз, но внутри всё по-прежнему клокотало: нарастающее с каждой минутой раздражение на мир требовало выхода, разрядки. Сегодня он, как всегда, вернулся с работы (работал он в государственной конторе по озеленению города, рядовым служащим) около восьми часов вечера. На коврике перед дверью его ждал сюрпризец – пустая бутылка из-под дешёвого Российского Шампанского. Для насильника появление бутылки стало громом среди ясного неба. Такие же изделия из толстого зелёного стекла и были его основным инструментом удовлетворения нездорового полового влечения. Он на каждое путешествие в извращённые дали расчёсывания нарывов сексуальной чесотки брал с собой точно такую же бутылку, только полную. Этакий символ: он вроде как шёл на праздник, приготовив для своей будущей "подружки" шипучий напиток, который сам по себе настраивал влюблённых на романтический лад. Чем кончались такие встречи – известно. Никто из барышень не прельстился низкорослым стареющим лысиком, зато он полностью выместил на этих недалёких глупых курицах жгучую злобу отверженного любовника. Подъезд-насилие-больница – это в лучшем случае, в худшем – заканчивалось всё могилой. Каждый сам расплачивается за свои ошибки, даже если они придуманы другим, учитывая, что этот другой серийный нелюдь – убийца извращенец. – «Ай яй яй, а на вид такой приличный мужчина», – могли потом, после его возможной поимки, сказать соседи, особенно пожилые соседки.
Бутылка стояла на правом краю коврика: прижавшись к дверной щели, она будто просилась, чтобы её впустили в дом. Неужели это знак? Кто-то прознал про его похождения и теперь, таким образом, давал знать, что знает. Да нет, знать никто не мог. Полиция точно не могла. Да и зачем им подкидывать бутылку? Филипп Денисович был очень аккуратным, можно сказать, педантичным в деле. Отперев дверь в квартиру, он забрал бутыль с собой. Переодевшись в домашнее, он прошёл на кухню, включил телевизор, поставили пустую бутылку на стол и теперь вместо того, чтобы, по обыкновению, пялиться в его экран, издалека изучал ёмкость из-под шампанского, инстинктивно её немного побаиваясь.