Пожиратель

Кощеев Владимир

Ведь когда второкурсник проиграет ещё даже не зачисленному на первый курс пацану, у общества таких же благородных отпрысков, как сам боярич, возникнут к нему вопросы. И не только у благородного общества — у всех возникнут. Конечно же, после этого Лисицкий ещё сильнее захочет мне отомстить, но сделать это будет намного сложнее. Потому как на кого, как не на Лисицких падёт подозрение, если со мной что-нибудь случится после победы?

В общем, других вариантов, кроме как выйти на поединок с бояричем и навешать ему по полной программе,

у меня не было. Да и, чего уж скрывать, просто хотелось ему навалять — слишком уж я был злой на Лисицкого, а ноющие рёбра эту злость лишь усиливали.

— Хорошо, как знаете, — сочувственно вздохнув, произнесла секретарь и приступила к оформлению документов. — Сейчас я заполню бланк, и вы передадите его вашему куратору, Сергею Валерьяновичу Верещагину. Дальше всё будет зависеть от него — он должен дать добро.

— Спасибо, — ответил я.

Через пять минут у меня на руках имелась официальная бумага о вызове на поединок второкурсника Лисицкого. Свернув документ вчетверо, я убрал его в нагрудный карман формы и направился к Анне Леонидовне.

Обещание нужно выполнять, да и немного развеяться в текущей ситуации было необходимо. А что может помочь перестать думать о проблемах, как не пара часов, проведённых в обществе красивой женщины?

Глава 9

В кабинете у Анны Леонидовны не было никого, кроме самой преподавательницы. На рабочем столе Васильевой разместились инструменты, и мне даже стало интересно, а сможет ли она сама удержать перфоратор? Судя по задумчивому взгляду, которым преподавательница осматривала инструменты и косилась на стремянку, её одолевали схожие сомнения.

Рядом, прислонённые к стене, стояли прикрытые грубым холстом картины в количестве семи штук. Что на них изображено, мешала увидеть бумажная обёртка. При этом я сразу заметил, что портрет императора Михаила снят и отставлен в сторону.

— А, Игорь, — увидев меня, с улыбкой произнесла Анна Леонидовна. — Заходи, у меня всё готово. Вчера прислали распоряжение сменить изображение императора на портреты членов Временного правительства. Придётся сверлить стену, а я в этом ничего не смыслю.

Указав на картины, она дождалась, когда я войду в кабинет и прикрою за собой дверь. Вешать портреты, разумеется, нужно было в красном углу, где стоял диван. Я живо представил, как Анна Леонидовна встаёт на него, чтобы дотянуться до портрета императора.

— А вы неплохо подготовились, — сказал я, кивнув на лежащий на столе инструмент.

— Это не я, это завхоз. Он вчера всё принёс и должен был повесить портреты, но срочно отъехал по семейным делам, — пояснила преподавательница и с надеждой спросила: — Справишься?

— Не вижу причин, чтобы не справиться. Опыт у меня есть, не переживайте, Анна Леонидовна, — ответил я с улыбкой. — Куда вешать будем? Надо бы наметить место под отверстия, прежде чем приступать. А то получится

криво-косо, переделывать придётся, а не хотелось бы. Дело-то ответственное — надо сразу хорошо сделать.

Ремонтом заниматься мне приходилось, естественно, в другой жизни. Однако опыт не пропьёшь, и ничего сложного в задаче я не видел. Стена, судя по всему, была кирпичная, свёрла — добротные. Делов-то минут на пятнадцать с перекуром. Вся сложность — верно отверстия наметить.

Анна Леонидовна вручила мне карандаш и линейку. Было очевидно, что сама она на этом своё участие и ограничит; впрочем, я ничуть не возражал. Любому нормальному мужчине приятно показать себя умелым и способным перед красивой женщиной.

— Я в этом совсем ничего не понимаю, — призналась Васильева и с улыбкой добавила: — Всё-таки не женская это работа — по стремянкам скакать с дрелью.

— Это верно, — согласился я, уже подходя к стене.

Анна Леонидовна присела на учебную парту и закинула ногу на ногу, скрестив руки под грудью. А я начал с того, что отодвинул диван вдоль стены, чтобы не мешался. Пространства вполне хватало, чтобы по обе стороны от того места, где висел портрет императора, разместить ещё по три новых.

Вооружившись линейкой, я приложил её к стене, карандашом наметил горизонтальную линию. Преподавательница наблюдала за мной, и я затылком чувствовал её взгляд. Наконец, через пару минут, все места под будущие отверстия были отмечены.

— Вот теперь и сверлить можно, — сказал я, убирая линейку и карандаш на преподавательский стол, и вооружился полиэтиленовым пакетом и малярной лентой.

— Это зачем? — задала вопрос откровенно скучающая женщина.

— Когда буду сверлить, приклею пакет на стену, чтобы мусор не сыпался на пол, — пояснил я.

Выполнив эту несложную манипуляцию, я подключил перфоратор в розетку, приставил стремянку и полез на ступеньки.

— А что это у тебя с рукой? — неожиданно оказавшись рядом, спросила Анна Леонидовна. — Подрался, что ли, с кем?

— Нет, это всего лишь спарринги, — ответил я, не моргнув и глазом. — Много работали вчера и сегодня.

— Ну-ка, покажи! — потребовала преподавательница, протягивая руку ладонью вверх.

Отказываться было глупо, так что я продемонстрировал ей пальцы. Несколько секунд Васильева смотрела на них, после чего усмехнулась.

— Это что же за спарринги такие у подготовительного курса, что кожа аж до костяшек сбита? Слезай давай!

— Да ничего страшного, — ответил я. — Заживёт.

— Спускайся, — вновь потребовала Анна Леонидовна. — Тут дело двух минут. Мне от мамы дар лекарки достался по наследству. По отцу-то все военные, а вот по маминой линии — лекари. Я хоть и пошла на военную службу, но дар-то родовой у меня никуда не делся. Иногда использую.

Отложив перфоратор, я спустился со стремянки. Преподавательница взяла меня за руку и отвела к дивану.