Пожиратель

Гинелли Лоренца

Он был хорошим там, где несложно быть хорошим.

Хотя недавно, в парке, он проявил смелость. «Да, но когда один — не считается», — подумал Франческо. Вдруг он услышал шорох и всплеск воды. Резко обернувшись, он увидел, как уплывала мохнатая темная спина, на конце спины виднелся длинный густой и гладкий хвост. Он не трус. Лука на его месте заорал бы.

В этот момент у него появилось ощущение, что он весь пропитан водой. Неприятное ощущение колкости. Почти как свежая рана на его соленой коже. «Вкусная сырая рыба, готовая к тому, чтобы ее попробовали», — подумал он.

Он решил подняться до того, как влага доберется

до костей. Отряхивая руками штаны, он заметил, что камни покрыты невидимым слоем песка, который пристал и к нему. Посмотрел на свои кеды. Мокрые, страшно грязные. Вспомнил паркет в своей комнате. Подумал: если бы он, даже босой или голый, залез через окно, все равно нанес бы песка. А, в конце концов, плевать ему на это. Только сейчас он заметил, что все время сидел на валуне, сверху которого было написано: «Хочу бабу», выведено большими черными печатными буквами несмываемой краской. Франческо подумал, что, если бы и нашлась женщина, готовая сделать одолжение этому несчастному, без номера телефона и адреса она никогда не смогла бы его найти. Он улыбнулся. Икра напомнила о себе жгучей реальностью. Франческо еще не знал, выиграл он или проиграл сегодня вечером. Его обуял ужасный страх, что жизнь вся могла пройти так — в неведении, проиграл он или выиграл. У него возникло подозрение, что сегодня ночью он проиграл. Франческо спросил себя, кто распределяет людей по категориям и по какому критерию. Ему показалось, что он услышал в голове высокопарные слова отца: «Ты не проиграл, Франческо, все это урок тебе, и если ты чему-нибудь научился — значит не проиграл». Подумал, что у взрослых всегда находятся прекрасные оправдания собственным комплексам.

Он решил еще подышать воздухом, поймать эту ощутимую пустоту, которую он уловил чуть раньше. Он почувствовал солоноватый запах, пощипывающий в носу, — с камней неуловимо тянуло мочой. Ощутил запах гнили. Магия немного дала трещину. Он попробовал принюхаться посильнее, вдохнув так, что обожгло ноздри, потом успокоился. Только запах порта. И порт разил всеми человеческими ароматами, смешанными с солью. Порт был замком, вода — королевой, заполнявшей в нем каждый зазор, бившейся в его мрачных подземных коридорах, клокотавшей и плескавшейся в тишине, среди кортежа из мышей, блестящих серых крабов и одиночества. Потом что-то добавилось, проникло в замок. Что-то глухое. Что-то чужое.

Тук. Тук. Тук. Плюх.

Франческо обернулся и вскрикнул.

* * *

Лука вынужден был остановиться: соприкосновение его ног и песка стало невыносимым. Он шел по улице, что вела от порта все прямо и терялась в темноте, сел на скамейку перед входом на пляж номер двенадцать и в свете фонаря быстро снял кеды.

Чтобы добраться до дому, ему оставалось только пересечь дорогу и пройти вперед по улице, которая выглядывала на набережную, — минут семь, не больше. Но спешка спешкой, а… Он снял носки и помассировал свои окоченелые пальцы. Держа обеими руками правую ступню, он рассматривал ее не меньше минуты: уже появились такие мелкие морщинки на кончиках пальцев. Они всегда появляются, если слишком долго находишься в ванне, или в бассейне, или в море — в общем, когда долго не вылезаешь из воды. Лука долго растирал пальцы. Бесполезно. Похлопал кеды о скамейку и успокоился. Пойдет босым, так ноги хоть и станут черными, но по крайней мере песок не рассыплется по квартире. Кеды он спрячет в гараже и, как с ними

поступить, придумает завтра утром. План показался ему идеальным. Он встал.

— Пс-с!

Лука резко обернулся, но никого не увидел, услышал только, как что-то шевелится за бордюром, отделявшим тротуар от пляжа. Прежде чем он развернулся и возобновил путь, голос позвал его еще раз:

— Эй, пс-с! Молодой человек!

— Кто там?

— Иди сюда на минутку, пожалуйста.

Голос был приглушенный, старческий и шамкающий, кажется мужской, но Лука не был уверен.

— Сам подойди, — ответил Лука недоверчиво.

— Ну же, парень, помоги мне, я пропустил несколько стаканчиков лишнего и не могу подняться.

Как назло! Из всех людей, которые никак не могут встретиться в это время, Луке встретился самый невероятный — перебравший старикан.

«Может, он приличный, — сказал он себе. — Может, денег даст».

— Давай, мальчик, помоги бедному старику.

— Ну ладно, но вначале покажись, выйди из кустов.

Лука слышал много необычных историй на эту тему, лучше всегда перестраховаться, это точно.

— Понятно, хочешь, чтобы я пыжился. Какой же ты жестокий, парень. Ладно, попробую.

Старик пробормотал что-то, задвигался за кустами и медленно, очень медленно поднялся. Потом снова упал прямо на кусты, сломав тонкие темно-зеленые ветки. Лука поднял глаза к небу и фыркнул. «Пьяный, чокнутый старик». Положил кеды на скамейку, подошел к нему, подхватил за подмышки и вытащил на тротуар. Если бы не изгваздался раньше, сейчас бы еще хуже измазался. Он помог старику подняться, но тот стонал при каждом шаге. У него была трость. Лука только сейчас ее заметил; старик поставил ее, с силой упершись в тротуар.

— Где вы живете?

— Там, внизу, — сказал старик, указывая в сторону моря концом трости. — И тут же закачался. — И наверху, — указал он в небо. — Ого! Да мы потерялись!

— Послушайте, я должен идти.

— Доведи меня только до конца набережной.

— Да у нее нет конца!

— Тогда доведи куда хочешь.

— Слушайте, я оставлю вас в баре. Перейдем улицу, и в первом же баре я вас оставлю. Ладно?

— Ладно, дорогой.

В попытках опереться старик почти лег на плечо Луки. Они пошли по тротуару вдвоем. Лука забыл кеды на скамейке, и единственным шумом, раздававшимся в ночи, было мягкое шуршание великолепных мокасин старика и характерное «тук-тук-тук» его трости.

* * *

— Не кричи, дорогой. Я несчастный пес, такой же одинокий, как и ты.

— Извините, я не хотел… просто… считал, что здесь никого нет.

«Поздравляю, — подумал он, — Крысу не испугался, а увидев старика, заорал. Чертов старик с тростью. С тростью… Как, черт подери, сюда забрался старик с тростью?!»

Он захотел посмотреть в глаза старику, но тот склонился над лужей, продолжавшей растекаться под его ногами. Стыд ударил Франческо в голову, заставляя забыть об интересном вопросе, который у него возник. Потому что Франческо до смерти стеснялся этой лужи, он испугался, ведь старик мог подумать, что он описался. Со штанов продолжало капать, и запах мочи ни с чем не спутаешь. Старик не сводил с лужи взгляда. Франческо почувствовал, понял, что тот делал это нарочно, догадываясь, в каком неприятном положении оказался из-за этой лужи Франческо. Старик улыбнулся — жестоко, с намеком. Взглянул Франческо прямо в глаза: