Пожиратели Миров
Шрифт:
– Послушайте! – громко сказал Хуго, чтобы на него обратили внимание, и, когда голоса стихли, продолжил. – Я предлагаю дойти до русла реки Саса. По ней вплавь. За каких-то пять часов дойдем до реки Яябо, по ее водам доберемся до Санкти-Спиритус. От него до Пуэбло Пунта Алегре примерно день пути, а оттуда – каждый сам по себе. Из этого порта до Сан-Хуана ходят почтовые суда и даже галеоны, а дальше – прямиком до испанских берегов.
После сказанного повисла тишина. Никто не хотел делать такой большой крюк, но и рисковать, захватывая галеон, желающих было мало. Мятежники понимали, что даже внезапная атака ночью не давала гарантий на успешный захват корабля. В любой момент бунт может быть подавлен, и тех, кто не погиб в бою, вздернут на рее ранним утром. Просить пощады или уповать на чудо, оказавшись в плену, не стоит.
– Значит, так! Каждому взять минимум вещей. Собираемся на гондеке, как пробьет третья склянка. Никого не ждем. Действуем дружно. Эрнесто и Диего, – Хуго перевел взгляд на двух пожилых матросов, – вы подготовите четыре вельбота к сбросу. Проверьте заранее наличие весел, мачт и парусов. Запас воды, еды и наличие такелажа. И еще, все часовые и вахтенные должны быть надежно обездвижены, но ни в коем случае не убиты! Это всем понятно? – матросы дружно закивали. Хуго считал, если они незаметно улизнут и на их совести будет лишь кража нескольких шлюпок, капитан не станет организовывать погоню или идти на принцип и заходить в ближайший порт для того, чтобы сообщить о дезертирах. Конечно же, после выполнения миссии мятежников объявят предателями и организуют поиск с целью казни дезертиров, но за это время он должен был быть там, где его не достанет возмездие местных божков.
Хуго любил луну, и во время ночной вахты баковым лунный свет помогал вести наблюдение за обстановкой впереди. Яркий белый свет делал каждый темный угол светлым. Он обволакивал корабль и ласкал морскую гладь, а еще предательски освещал согнутые, крадущиеся вдоль леера темные фигуры. Когда Хуго поднялся на палубу, часовые и вахтенные были связаны и брошены в один из вельботов, которые не предназначались для побега. Собравшихся на палубе было гораздо меньше, чем должно было быть. Возможно, часть моряков передумала бежать, а возможно, кто-то не устоял перед порцией рома и не смог проснуться в нужное время. Также в голове возникали мысли и о предательстве тех, кто так и не вышел на верхнюю палубу. Хуго старался об этом не думать, ведь уже ничего нельзя было поделать, оставалось только быстро двигаться вперед и, если придется, доблестно сражаться за свободу, свою жизнь и возможность хотя бы раз увидеть старого папу, выглядывающего из окна.
На палубе было очень тихо. Это тоже усложняло задачу, ведь спуск вельботов на воду был шумным делом. Потрескивание такелажа, скрип мачты и удары парусины не могли скрыть звуки двушкивных блоков, треск сей-талей и удары вельботов о корпус корабля при спуске на воду. Мятежникам понадобилось три вельбота для того, чтобы покинуть корабль. По подсчетам Хуго, в побеге участвовало как минимум сто человек. Пока команда опускала шлюпки, остальные вязали фалы и, перебросив их за борт, осторожно спустились прямо в воду.
Галеон был покинут быстро. Палуба оставалась пустой, команда по-прежнему спала, а вахтенные в бессознательном состоянии лежали под накидкой в одном из вельботов. Времени для того, чтобы отойти на безопасное расстояние, было не так много. Очень скоро неуправляемый корабль сойдет с курса. Изменение качки и громкие удары заполаскиваемых парусов перебудят команду, и тогда, если беглецы окажутся в поле зрения, по ним откроют мушкетный огонь.
Вельботы могли нести съемный косой парус, но ставить его в ближайшие несколько часов было опасно. Белое полотно можно было увидеть за три мили при спокойной воде. Учитывая, что сегодняшняя ночь оказалась лунной, белый парус вельбота на фоне черной воды с высоты стеньги бывалый моряк заметит и на гораздо большем расстоянии. Беглецы достали весла и осторожно, стараясь не шуметь, начали грести прочь от галеона. Хуго был доволен, что остался жив и во время побега никто не пострадал, и теперь встреча с отцом зависела от него самого. А свой шанс он ни за что не упустит.
По мере того, как шлюпки отдалялись от галеона, настроение мятежников улучшалось. Вскоре беглецы могли рассмотреть только мерцающие кормовые огни «Святого Себастьяна». Моряки уже разговаривали в полный голос, на одном из вельботов завели песню о морском черте, шторме и роме. Хуго пребывал в приподнятом настроении и наслаждался первыми минутами свободы. Одна лишь мысль не давала покоя. Мысль об узнике из трюма. Мятежник не сомневался, что заключенному грозит только смерть, и лишь Хуго мог дать ему шанс остаться в живых, но оставил его в трюме. «Что я мог сделать? Как бы я освободил заключенного»? Конечно, он лгал самому себе. Пытался оправдать свои действия. Если бы он не обезумел от страха, если бы рискнул и вытащил узника из ящика, отковыряв хотя бы одну доску, обреченный на смерть сейчас сидел бы рядом. А так казнь заточенного в трюме всегда будет на его совести. Для Хуго это было подобно смерти, ведь он верил в божью кару, которая несомненно настигнет человека и воздастся равной ценой, в случае с Хуго – смертью. Мятежник перекрестился. Он молился Богу. Просил сжалиться и не забирать отца. Он просил Бога спасти душу брошенного пленника. Просил прощения и искупления грехов. Мог ли Господь выполнить просьбу матроса? Безусловно, мог, но каждый человек должен был сам идти благочестивой дорогой, не подвергая себя излишнему риску, дорожить данным ему подарком божьим и не посягать на дар других. Конечно, таковым не был ни один моряк, ведь эти смельчаки проводили много времени в борьбе за жизнь, рискуя всем, как только паруса скрывались за линией горизонта. Что же было делать простым беднякам Испании? Если гражданин не рождался в богатой семье, шанс жить хорошо, не нуждаясь ни в чем или хотя бы не голодая, был жалок. В Испании, как и в любом другом месте, нищему оставалось только два выхода: голодать либо грабить. Некоторым счастливчикам, таким как Хуго, везло, и они попадали на флот.
Благодаря папе, проработавшему всю молодость на китобойном судне, Хуго взяли на торговый корабль. В армии он не служил, но судьба забросила его на военный транспортный корабль «Кассандру». Это была старинная каракка, служившая верой и правдой испанской короне. Парусник использовался в качестве челнока и занимался доставкой провизии и боеприпасов военным кораблям, стоящим на рейде или патрулирующим в открытом море. Служба на галеоне «Святой Себастьян» стала долгожданным повышением и возможностью не только увидеть мир, но и заработать приличные деньги. Но теперь юноша без сожаления всматривался в постепенно растворяющийся в ночной дымке силуэт галеона, думая только о пути домой.
В глубине тихого залива Сьенфуэгос расположился красивый город с одноименным названием. Его небольшая каменная пристань с первыми лучами солнца принимала торговые суда и военные корабли. С юга на яркие белые здания смотрели пушки крепости Кастильо-де-Хагуа. Это оборонительное сооружение было возведено на западной стороне узкого прохода в залив и служило в основном защитой от пиратов, хотя толщины стен и количества пушек хватило бы и для обороны от целой флотилии.
Белые приветливые домики, выросшие вдоль лазурной воды, часовня и выглядывающий поверх остальных построек театр «Терри» резко контрастировали с пришвартованным флейтом. Корабль с обломанными мачтами, свисающим оборванным такелажем и черными засмоленными боками омрачал безупречную картину колониального утра в самом чистом и богатом городе Кубы, где в основном жили знатные, состоятельные люди. Мрачный изуродованный флейт был пришвартован среди нескольких каравелл безупречного вида. Корабли были выкрашены и вычищены, словно их команды готовились к участию в военно-морском параде.
Поврежденный флейт находился в Сьенфуэгос около недели. Даже на берегу находиться рядом с ним было невозможно из-за сильного нестерпимого запаха, заставляющего обходить корабль стороной. В городе не нашлось бы ни одного человека, которого можно было заставить даже за большие деньги подняться на борт корабля, кроме рабов, выполнявших всевозможную тяжелую и самую грязную работу на Кубе. Но Патрисио Ортега, губернатору Сьенфуэгос, все же пришлось посетить судно, как бы он ни пытался избежать встречи со зловонным нутром флейта.
Ортега был не один. С ним на борт поднялись советники, охрана и писарь. Люди прикрывали лица платками, отгоняли мух, создающих гул, слышимый даже на берегу.
– Мне эта процедура крайне непонятна и совершенно не нравится. Неужели я должен лично присутствовать при осмотре судна? И что я должен увидеть на этом корабле? – Патрисио остановился у входа в гондек и, бегло осмотрев помещение, быстро развернулся и торопливой походкой направился к трапу. Не дойдя до него, Ортега вырвало прямо на палубу и, сдерживая рвотные позывы, шагом, срывавшимся в бег, он выскочил на берег.