Пожиратели огня
Шрифт:
— Ага, друзья мои, чтобы справиться с Красным Капитаном, нужно побольше двух человек! — воскликнул Джонатан Спайерс. — Теперь-то я знаю хоть первое слово загадки!
Снова зарядив свой револьвер, он подошел к австралийцам, держа наготове оружие, но оба нагарнука лежали на траве, окрашенной их кровью, со сжатыми кулаками; оба они были ранены в грудь. Джонатан склонился к Коануку и осторожно приподнял его руку, которая тотчас же безжизненно упала вдоль тела юноши.
— Да… этот готов! — прошептал капитан и стал вглядываться в его лицо. Но оно не было ему знакомо. Тогда он наклонился над другим нагарнуком, и при первом же взгляде у него вырвался невольный крик: это был Виллиго, друг молодого
«А… так, значит, граф подослал их убить меня, меня, который готов был посвятить ему всю свою жизнь! Так стань же вновь Красным Капитаном, живи лишь ненавистью и мщением! — мысленно вскрикнул он. — Гостеприимство, честь и дружба — все это глупые слова, которые люди играют, чтобы обмануть себе подобных!»
Но вскоре его мысли приняли другой оборот.
«Нет, я безумец! Как я мог заподозрить графа? Разве это такой человек? Он единственный человек, который подал мне руку помощи, он, рискуя своей жизнью, хотел сегодня спасти несчастных пленников. Нет! Нет!.. Разве он не говорил, что рассчитывает на мое содействие, разве он не готовился открыть мне через несколько часов свою душу, свои опасения и надежды?! Нет, нет, он здесь ни при чем! В таком случае дело еще больше осложняется… значит, здесь, во Франс-Стэшене, должен быть удивительно сильный человек, удивительно умный, которому рабски повинуются туземцы, который всех здесь проводит и который какими-то судьбами добрался до моей тайны! Чем же иначе объяснить исчезновение „Лебедя“ и безумное покушение на мою жизнь?! Но кто может быть этот человек? Какую цель он преследует? Я во что бы то ни стало должен найти его, и молодой граф поможет мне в этом!»
В этот момент, взглянув на труп Виллиго, капитан невольно содрогнулся: ему казалось, что австралиец смотрит на него грозно и свирепо. Широко раскрытый глаз нагарнука смотрел неподвижно, как глаз мертвеца, который забыли закрыть после смерти; казалось, действительно он смотрел с упорной настойчивостью на капитана. Последнему стало жутко под этим упорным, неподвижным взглядом, и он машинально вытянул вооруженную револьвером руку и хотел было спустить курок, чтобы уничтожить эти назойливые глаза, но раздумал. «А что, если он не мертв, — подумал капитан, — какую невероятную силу воли должен он иметь, чтобы оставаться таким неподвижным под дулом моего револьвера?! Нет, не следует обезображивать труп врага!» — и он опустил свой револьвер.
Теперь он подумал о том, что надо избавиться от трупов; в его интересах, чтобы никто до поры до времени не узнал о смерти этих двух туземцев. Подозрение в их смерти легко могло пасть на него, и тогда их единомышленники непременно отомстят ему за их смерть. Если бы он мог добраться до «Римэмбера», то, конечно, не стал бы даже и думать об этом, но раз ему приходится отправиться в Соединенные Штаты, то необходимо было, чтобы смерть этих туземцев оставалась в тайне на то короткое время, которое ему придется провести в доме Оливье.
Озеро было тут под рукой, и всего проще было, конечно, сбросить туда трупы нагарнуков. Он знал, что они всплывут не раньше, как на седьмые или восьмые сутки, а этого было для него более чем достаточно.
Поэтому, стащив трупы обоих убитых за ноги на край обрывистого берега, он слегка подтолкнул их ногой — и они сами скатились под откос в озеро.
Джонатан Спайерс некоторое время смотрел на воду, по которой расходились концентрические круги, пока все не успокоилось.
— Ну, а теперь, — сказал Красный Капитан, направляясь к дому графа д'Антрэга, — посмотрим, какой свет прольет на это дело мой разговор с молодым графом!
XIV
Ночь после Праздника огня была богата событиями. Часов около двух ночи молодой нирбоас, посланный тайком Джильпингом к своим друзьям, прибыл во Франс-Стэшен и просил быть немедленно допущенным к Оливье.
Оливье принял его тотчас же, и молодой нирбоас, оставшись с ним наедине, достал из пучка перьев, украшавших его прическу, маленькую свернутую в трубочку бумажку, которую и вручил графу. Молодой нирбоас сделал это для того, чтобы нготаки не увидели этой бумажки, так как со времени ухода Виллиго и Коанука, приходивших звать Джильпинга в гости, нготаки стали еще бдительнее следить за своим кобунгом, опасаясь, чтобы его не похитили у них. Они не стали даже выпускать из своей деревни писем, которые бедный Джильпинг писал своим друзьям, и только каким-то чудом бедняге удалось умолить случайно зашедшего к нготакам молодого нирбоаса доставить во Франс-Стэшен его письмо.
Развернув скрученную бумажку, оторванную Джильпингом от края какого-то журнала, граф прочел следующие строки, наскоро набросанные карандашом:
«Дорогие джентльмены и друзья!
Ради Бога, спешите, спешите освободить меня. На рассвете следующего дня меня хотят татуировать, и это решение, принятое единогласно старейшинами, неотвратимо. Мой голос не подействовал на них; напрасно я старался убедить, что честь татуировки оскорбительна для моей скромности. Ничто не помогло; очевидно, традиция требует, чтобы кобунг носил на своем лице и теле всю историю своего племени. Я бы, может быть, и подчинился этому из уважения к древней традиции, но подумал о том, что будущий лорд и член палаты лордов не имеет права превращать себя в художественное произведение искусства. Спешите, завтра уже будет поздно!
Джон Джильпинг, будущий пэр Англии и член палаты лордов, лорд Воанго из Джильпинг-Голля, Кобунг племени нготаков».
Оливье тотчас же сообщил об этом письме канадцу, и решено было немедленно отправиться на выручку своего друга, чтобы спасти от татуировки хотя бы только его лицо.
Ввиду безотлагательности дела Оливье решил отложить свой разговор до послезавтра и, не желая беспокоить спящего гостя, думал предупредить его об этом лишь в момент ухода.
Канадец был того мнения, что с нготаками следует поступить дипломатично, не брать с собой никого из нагарнуков, чтобы не дать повода к новой войне между этими двумя племенами; в крайнем случае, если бы понадобилось прибегнуть к силе, двадцати человек приисковых рабочих было более чем достаточно, чтобы отбить у нготаков их друга.
Час спустя по получении письма все было уже готово. До большой деревни нготаков было около шести часов пути. Но Оливье и Дик, Лоран и Кэрби, сев на быстроногих мустангов и прихватив с собой молодого посланца, рассчитывали прибыть на место еще до рассвета. А их присутствия должно было быть достаточно, чтобы помешать насильственной татуировке Джильпинга; в случае же, если бы этого оказалось недостаточно, вслед за ними должен был прибыть и отряд приисковых рабочих.
Перед тем, как сесть на коня, Оливье зашел к своему гостю, но найдя его крепко спящим, просто оставил извинительную записку.
Минуту спустя маленький отряд мчался во всю прыть к территории нготаков; одновременно с ним выступил и маленький отряд приисковых рабочих под командою Коллинза.
Пока наши друзья спешили к нему на помощь, мы посмотрим, чему почтенный проповедник был обязан, что стал кобунгом нготаков.
Читатель, вероятно, помнит, что, когда Дик и Оливье поспешили на помощь осажденному нирбоасами ранчо Кэрби, Виллиго и Джильпинг остались в лесу, чтобы доставить до места все припасы, запасы, оружие и ящики с зоологическими коллекциями Оливье и Джильпинга.