Познание французского языка
Шрифт:
Я снова к нему. Мишка опять молчит, а по глазам его я — то все вижу… Я его взгляд слету понимаю…Но почему же он продолжает все, как прежде? А эта дура, с кем он путается, она стала такая наглая! И еще смеется! У, гадина, подожди, вот я доберусь до тебя…
Опять я у Васьки.
На этот раз она сидит полураздетая и довольно пьяная, по крайней мере, не настолько, чтобы мне не отвечать. Такое уже было с ней и не раз. Нет, пьянки, это ее слабость… Вот и сейчас я к ней прискакала и вниз к ней, в ее логово, как она говорила.
— Ты знаешь,
— А что, это для тебя новость?
— Ну как же! Он же мне обещал, говорил…
— Так, погоди тарахтеть, Котенок! Так он уже заговорил или… Ты же говорила, что он молчит и не признается насчет денег! Ты меня совсем запутала! Так он молчит или говорит?
— Да, ты права…Он все время молчит. Вот это меня больше всего тревожит! Ну, почему он молчит? — спрашиваю и вижу по ее взгляду, что она что-то знает…
Она как-то приободрилась и теперь уже, с усмешкой, меня пристально рассматривает.
— Ты, наверное, очень хочешь узнать, откуда у него появляются деньги! Так?
— Ну, что ты спрашиваешь, Василиса… — и не удержалась, понимая, что она знает и потому, добавила, — Василиса Прекрасная…
— Правда?
— Что, правда?
— Ну, насчет Василисы? Ты действительно так считаешь или тебе так надо было сказать, чтобы все у меня выведать? Ты, в самом деле, так обо мне думаешь?
— О, черт! Я ведь совсем забыла, что мне надо….— тут же засобиралась и начинаю отрабатывать назад, словно ледокол, который, не рассчитав свои силы, сходу врезался в толстые и непроходимые льды…Только мои льды сейчас совсем ведь другие и они…Нет, эти горячие складки ее тела и все, что есть у нее, все это для меня — айсберги. Нет, Антарктида! И я никогда не ступлю на ее территорию! Никогда! Смотрю на нее и сама себе такое произношу…
— Вот, что! Я по тебе вижу, что ты так и будешь вокруг, да около меня крутиться… Потому я решила…Нет! Не бойся Котенок! Ничего я тебе плохого не сделаю — это раз, а, во — вторых, я действительно знаю, откуда у твоего Мишки бабки и кто ему их дает. Ты хочешь об этом узнать?
— Да… — тихо шепчу, прекрасно понимая цену, которую она сейчас мне назначит за эту тайну…Секунды борюсь с собой, но мне надо… Да, надо и во чтобы то ни стало! Чтобы он не попал в такую же не справедливую историю, как и ее брат, Мамай! Я, почему-то все время об этой истории только и думала. Ведь Мишка он такой напористый и в то же время — доверчивый и он такой… Нет, он точно, может сесть в тюрьму и мне его надо спасти любой ценой! Любой!
Все это мгновенно проносится у меня в голове, и я ей, так же тихо, опустив голову:
— Да, я согласна… Назови свою цену…
С замиранием сердца вижу, как она слегка отклоняясь, расставляя в стороны, свои полные ноги и ладошкой легонько похлопывает по своей отведенной в сторону ноге, по своим коленям…Мол, иди сюда и садись…
Секундами внутри меня происходит титаническая борьба, и я… Я смиряюсь…
Медленно подхожу, ее рука ухватывает мою и слегка притягивает. Секундами, я сопротивляюсь, не поддаюсь, упираюсь…
— Сядь… О том, что скажу тебе, лучше выслушать сидя…
— Но я… — пытаюсь освободиться, слегка выкручивая руку, и уже решаю…
— Нет, только вот после того, как ты сядешь…Ты хочешь…
— Да! — тут же ей, имея в виду, что я хочу знать о нем, и тут же ловлю себя на том, чему научилась у нее, этой двусмысленности во всем, в действиях, поведении, в словах…Я что же, я ей уже да, говорю?
И не успеваю сообразить всех последствий своего опрометчивого и легкомысленно высказанного согласия, как она легко и ловко, разворачивая меня к себе спиной и слегка руками — раз! Все! Я оказываюсь тут же сидящей, у нее на ноге! Замерла и сжалась вся… Ой, мама!
— Расслабься и слушай свою… — Мамочки, думаю, вот она сейчас как скажет, и она добавляет так, словно меня убивает…И внезапно в самое ухо тихо и вопросительно, но мне показалось, что так громко шепнула с выдохом…
— Любимую?
Я молчу, оглушена всем. Ее вопросом и тем, что сижу у нее на ноге. Тем, что она уже своими теплыми руками прижала меня к своему горячему и рыхлому мягкому телу, и что мне, в самое ушко, да так, что я обескуражена и обнажена, от этой мысли, от ее напора и того, что она так сексуально мне в самое ушко шептала…
Молчанье затягивается. Я ощутила, ее недовольство потому, как ее руки сжали мои предплечьи, поняла, что ей мое молчанье не нравится, особенно сейчас, когда я, можно сказать, вся в ее руках…
— Любимую? — спрашивает, повторяет громко и требовательно еще раз.
Но я обездвижена и я молчу! Тогда я чувствую ее требовательные толчки из стороны в сторону в мое тело…
— Так любимую или…
Теперь она трясет меня словно грушу, почему-то я так внезапно с юмором, сравниваю эти ее такие нетерпеливые вытряхивания моего признания…
— Молчишь? Почему ты молчишь? Ведь это ты сама назвала меня …
— Да, назвала! И перестань трясти меня словно грушу!
— Ой, слава богу! Моя девочка заговорила! Ха. ха. ха!
— И ничего смешного! Посмотрела бы я на тебя, когда бы тебя вот так сцапали и посадили бы, как на кол…
— Э… Милая моя! Ты еще не знаешь, что значит ж…сесть на …..
— Так, хватит! Хватит твоих подробностей…Мне совсем не интересно: кто и как тебя и куда…
— Тебе точно, не интересно или ты не хочешь обо мне ничего знать, что со мной было раньше?
— Слушай, Василиса Сисястая! Хватит мне пудрить мозги! Теперь мне что делать? Раздвигать перед тобой ноги?
— А ты, правда, так хочешь?
— Нет, это ты так хочешь!
— Хорошо, а как же, тогда, хочешь ты? А давай я тебе…
— Слушай, мадам Сиськина! Я хочу слышать…
— Слышать, слышать! Да сколько же можно, одно и то же! Два месяца только и слышу от тебя: скажи, да, знаешь ли? Я что тебе, справочная книга, кулинарная книга для секса? Ты хоть раз подумала, что у меня могут быть и другие к тебе…