Познание французского языка
Шрифт:
Кстати, оно оказалось похожее на коровье, пожиже и более водянистое, да чуть сладковатое, и, совсем, ничем, не пахло. Зато такое теплое! Теплое, потому что оно прямо из нее и ко мне в рот и на губы, прямо из ее груди! Ну, как такое забудешь? Недаром его…
Так, стоп! Я не о том, а обо всем, что с ней и рядом.
Буду, Будду!
— Тонечка! Антонина Васильевна? Томка! Встречай и позавидуй, с какой я к тебе красивой девочкой!
— Васька, а что ты так, хоть бы позвонила? — говорила, подходя к калитке, довольно
— А это, та самая? — я тут же на Ваську.
— Да не сс…ты! — неожиданно она очень резко и грубо, — все уже о тебе знают!
— Интересно и кто же? Ну и что они обо мне знают? — я ей с вызовом.
— А говорили, котенок, пушистый и мягкий! А это, самая настоящая кошка…
— Да, хватит тебе уже! Нам не до шуток, понятно? — это Васька меня защищая. И успокаивая, добавляет.
— Тонька, у нас передовица! Всех обшивает. А ну, давай нам, по полной программе…
— Прямо так, по полной! Может, сначала, а уже потом? Отдохните с дороги. Вы, как у нас, с ночевкой или?
— Или, — это я ей. Но вижу, что Васька скривилась и как-то так изобразила на своем лице недовольство.… Вообще, мне это не понравилось. Что это за ухмылка какая-то и, причем здесь, с ночевкой?
— По-моему, ни о какой ночевке и речи не шло? Ты же мне, что говорила?
— Так, бабы, разбирайтесь тут сами. А я, как сказали: по полной, так по полной! Комнаты ваша на третьем этаже, через полчаса спускайтесь и начнем. Устраивает?
— Вполне! Только водителя покормите и отпускайте…
— Как это? Нет, я с ним уеду! А ты, как хочешь, оставайся.
— А говорили, что кошечка… — сказала Тонька и, закуривая пошла вперед, как бы за собой приглашая.
— Ну, что ты? Чего ты задергалась? Тонька, она знаешь, хоть и грубая, но своя! Отдохнем, как белые люди. Мы что не заслужили? И потом, Томка тебя приоденет с иголочки. Ей надо дать время, от примерки и до готового…
— Что, что? Ты что задумала, Васька? Я с тобой не останусь и что это за переодевание? Мне ничего не надо, и потом, я и так хорошо одетая? А ты знаешь, сколько эта одежда стоит? Мы ее с матерью покупали с рук. Ты попробуй, купи такое? Что ты ржешь? Что такое? Я что-то смешное говорю?
— Так, Котенок, ты слушай меня! Делай, как я тебе говорю… — я на нее как глянула! — Ну, ладно, как я тебя прошу! Делай, пожалуйста!
— Что это для тебя так важно, что ты, даже и я впервые такое слышу, ты мне говоришь, пожалуйста?
— Ну, пожалуйста, послушай меня…
— Ну, хорошо! Только ты, знаешь, я ведь и сдачи могу дать, если что! Так что если мы с тобой в одной комнате, то это еще ничего не значит! Поняла?
— Поняла, поняла! Ха…ха…ха!
— И ничего смешного! Веди меня уже. … Где ты там будешь трахать меня?
— Что? Да у тебя, после всего, просто мозги затраханы ими! Посмотришь сама, что ты завтра мне скажешь? А теперь, следом за мной! За мной, я сказала, а то тут собаки…
А собаки и, правда, затявкали, да так, что я тут же к ней ближе. Хотя они гавкали из-за высокого и глухого забора, что отделял участок от соседей, так я тогда подумала, потому и не очень-то и страшно.
— А собаки…
— А они их на ночь выпускают во двор, потому и следом за мной.…Да не переживай ты, на ночь, значит, ночью.
— Ну и какая тут разница, днем или ночью, кто тебе ж…откусит? — ворчу и тащусь за ней, прекрасно понимая, что тут она со мной и расправится, как те же собаки, только тем подавай мою ж…, а, вот ей…
Как только мы вошли в дом, так тут же перед нами вынырнула странная маленькая и черноволосая девочка.
— Это кто, китаянка?
— Вьетнамка. Тут полно таких, так что, привыкай.
А девочка, на самом-то деле, молодая женщина, учтиво показывая, повела нас к нашей комнате вверх, по добротной деревянной лестнице. Причем, каждый этаж, начинался с площадки и дверей в комнаты, часть из которых были открыты, остальные закрыты. Вся мебель в них выглядела добротно и даже сказала бы, довольно богатой. Дерево и красивые ткани, ковры, а на стенах картины. Не дом, а просто пещера Али — бабы!
Нас проводили к самой двери. Я страшно разволновалась, как только мы с Васькой остаемся одни в довольно большой и уютной, чистенькой комнате. И чтобы скрыть волнение я ее начинаю расспрашивать: что это за дом, чей, почему девочка, почему вьетнамки?
Васька неохотно и скудно отвечает. Из ее ответов я так толком ничего и не узнаю. Какие-то учащиеся из Вьетнама живут и работают. А где живут, где работают? И что у нас делают, все остается не ясно.
Васька ложится и просит меня на какое-то время, ее оставить в покое. Низ живота разболелся, значит… А это значит, что я свободна, как птица! Вот сейчас, выйду на балкон и как полечу! Вышла, дышу и осматриваюсь, красота! А потом смотрю рядом.
Рядом с домом, виднеется двух этажный барак, за высокий забором, а около него бегают большие собаки на цепи. Вот тебе и свобода! Тюрьма, да и только! И потом, что это за шум, нет, гул какой-то. А потом до меня доходит, это шум от швейных машинок! Как же я сразу же не догадалась? Ведь он точно такой же, как в ателье, когда я с матерью ходила на какую-то ее очередную примерку, и мы заходили к закройщицам, а за дверью точно так же стрекотали машинки. Так вот, почему, мне Василина, не хотела ничего рассказывать! Цех! Цех по пошиву одежды, а вьетнамки вкалывают, работают! Так и не только вьетнамки, но и вьетнамцы. Вот двое, покатили тележку, а вот еще какие-то мужчины, вьетнамцы, вышли. Я сразу же с балкона, так как мне показалось, что они подняли головы и меня рассматривали. Вот еще?
Нас приглашает та же вьетнамка и на ломанном русском языке пытается что-то умное сказать в наш адрес.
— Ты, девуська кассавай! И Васься, тозе. Ити са сомной, кусать надо! Итти, итти, кассавай!
Лепечет черте — что и рукой за собой, нам дорогу показывает.
В столовой накрыто несколько приборов. Все очень чисто и красиво: посуда, столовые приборы и даже цветы в низеньком и плоском горшочке. Экибана, догадываюсь я.
Уселись и тут же с нами Тонька. Только теперь она в красивейшем платье! С ума можно сойти! От того, что я, так на нее смотрю, она мне: