Позолоченное великолепие
Шрифт:
Кэтрин подала чай. Высказав все, что накопилось в ее душе, она немного успокоилась, но Изабелла знала, что это временное явление, и подавленность, ставшая своеобразной болезнью, снова даст о себе знать, как только она уйдет. Если настроение Кэтрин удастся поднять, то из этого можно сделать вывод, что здоровье у нее тоже пойдет на поправку. Ее надо как-то приободрить, не упрекая за равнодушие к беременности. Разумеется, первым делом ее следует вывести из этих четырех стен, которые она считает тюрьмой.
— Мне лишь хочется внести в твою жизнь немного разнообразия, пока ты ждешь ребенка, но так, чтобы это принесло мне пользу в Лондоне, пока я буду путешествовать, — совершенно искренне сказала Изабелла.
— Что ты имеешь
— Мне нужен человек, которому я могу доверить свой дом во время моего отсутствия. У меня есть управляющий и юристы, которые обеспечат порядок и безопасность, но если в дом станет наведываться моя подруга, то это будет совсем другое дело. Я так боюсь, что оставшиеся в доме люди могут пренебречь отданными мною особыми поручениями, если уехать вместе со слугами. Они не возьмут в толк, почему я против того, чтобы запирать комнаты и накрывать мебель до своего возвращения. Я хочу, чтобы в доме ежедневно горели камины, особенно в сырую, холодную погоду, и везде стояли свежие цветы. — Глаза подруг встретились. — Ты ведь знаешь, почему я так хочу.
Кэтрин кивнула, подняла и сложила вместе руки в жесте сострадания. Изабелла ей однажды рассказала об ужасном, тошнотворном запахе гнилых цветов, который источали бренные останки Генриетты Тренч, и поняла, какой ужас испытает Изабелла, если вернется домой и почувствует в воздухе затхлость или плесень.
— Я могла бы ходить туда, когда буду чувствовать себя хорошо, — добровольно вызвалась помочь Кэтрин, уже решив, что как-то справится со своими бедами.
— Правда? О, для меня это значило бы так много. — Изабелла говорила совсем искренне. Она не могла избавиться от преследовавших ее страхов и не совсем верила бодрым заверениям домоправительницы, а если доверить дом Кэтрин, то все пойдет хорошо. — Мой паланкин и мои лакеи будут всегда к твоим услугам. Когда придешь в мой дом, ты сможешь отдохнуть, тебе подадут кушать и принесут любые напитки по твоему усмотрению. В моей библиотеке полно книг — боюсь, они все еще не включены в каталог — ты могла бы читать там или брать домой те книги, которые покажутся тебе интересными.
Кэтрин кивнула. Если Томас не нуждается в ее услугах, она окажется полезной в другом месте.
— Я стану великим смотрителем за время твоего отсутствия, — пообещала она. — А ты как? Ты вернешься в апреле, ведь тогда я уже не смогу встать с постели?
— Точно не знаю. Сначала я собираюсь побывать в Париже, затем, если в зимнюю погоду позволят дороги, поеду на юг к Марселю, после чего морем отправлюсь в Геную. Италия — та страна, которую я давно мечтаю посетить. По пути в Рим расположено много прекрасных городов.
— Можно попросить тебя об одном большом одолжении?
Изабелла улыбнулась, подумав, что Кэтрин хочет, чтобы ей привезли заграничную безделушку. Она собиралась это сделать в любом случае.
— Разумеется.
— Ты не хочешь стать крестной матерью нашего первенца? Для нас с Томасом это будет большой честью. Если ты не вернешься к крестинам, то твоим представителем могла бы стать одна из моих сестер.
Изабелла чувствовала, что побледнела. Судьба распорядилась, чтобы она была неразрывно связана с Томасом до конца своих дней через ребенка, которому предстояло явиться на свет. Казалось, что она шла по кругу и снова возвращалась к Томасу, как бы ни старалась убежать и уберечь от него свое сердце. Она пообещала хриплым голосом:
— Я стану крестной матерью твоего ребенка.
Изабелла дала обещание. Она сдержит слово и исполнит эту роль в меру своих сил.
Глава 11
Через неделю после визита в дом Чиппендейлов Изабелла отправилась на континент. Она путешествовала вместе с Эми в собственном экипаже с полным набором кучеров и конюхов, за ней следовал второй экипаж,
В Париже Изабелла остановилась у английских друзей, которые сняли дом на Рю де Сен. Сначала она собиралась купить новую одежду, она купила несколько красивых шляпок, вееров, перчаток и туфель. Покупки приободрили ее, она сделала первую попытку сбросить груз прошлого в новой и незнакомой обстановке. Изабеллу окружали активные и фривольные люди, ее друзья вращались в высших кругах, и она отправилась вместе с ними на бал в Версаль. В сверкающей Зеркальной галерее, где канделябры отражались бесконечно, а танцующие пары казались огромной массой людей в зеркалах, расположенных вдоль стен, Изабелла встретила симпатичного француза, который все время, пока она была в городе, ухаживал за ней с галльским шармом и утонченностью. Изабелла так освоилась с веселостью вдали от Лондона, что была готова отдаться ему, но в решающее мгновение заперла дверь и запретила Эми открывать ее.
Следующим утром она покинула Париж и без малейшего сожаления продолжила странствие. Она приехала сюда, чтобы не осложнять себе жизнь, а наслаждаться вновь обретенной свободой. Несколько дней спустя она оказалась в Марселе, где оставила экипаж дожидаться ее возвращения, а сама вместе со спутниками села на корабль, взявший курс на Геную.
Изабелла на всю жизнь запомнит время, проведенное в Италии. Венеция покорила ее своими каналами и, хотя она прибыла туда в пасмурное время года, сочные цвета этого города, серость неба и воды лишь усилили его потускневшее великолепие.
Каков бы ни был сезон, этот город всегда считался опасным местом для красивой женщины без спутника, ибо не зря Венецию называли «публичным домом Европы». Она наняла гида и гондолу, оставила при себе вооруженных слуг и наслаждалась жизнью, кипевшей на улицах, площадях и каналах. Казалось, что только ради нее развернули оживший гобелен.
Она пробыла в Венеции совсем немного и уже получила несколько писем из дома. В письме от матери не было ни слова о Саре, что всегда причиняло Изабелле беспокойство. Большую часть письма мать посвятила жалобам на свою бедность — у нее, мол, остался один экипаж и семь слуг, в то время как другие могут путешествовать по свету, не скупясь на расходы. Изабелла вздохнула, прочитав этот завистливый укол, отложила письмо в сторону и начала просматривать остальную корреспонденцию.
Хотя в тот день она не получила письма от Кэтрин, но оно было уже в пути и дойдет до нее позднее. Томас, застав жену за сочинением этого письма, наклонился и поцеловал ее в затылок. Кэтрин быстро подняла голову, отложила перо, взяла бутылочку с песком и посыпала его на невысохшие чернила.
— Я пишу Изабелле, — сообщила она мужу.
Он уселся на край стола, чтобы лучше разглядеть ее. Зреющая беременность шла ей на пользу, налитые груди и округлившийся живот стали для него предметом гордости. К его радости, она преодолела былое недовольство ребенком, и Томас часто слышал, как она поет про себя, занимаясь домашними делами. Он журил ее лишь за то, что она проводила слишком много времени в доме Изабеллы на Арлингтон-стрит, куда наведывалась каждый день, кроме воскресенья, тогда как одного визита в неделю было бы вполне достаточно.