Позолота вся сотре?тся…
Шрифт:
Долго ждать мужа мне не пришлось. Он возник на пороге спальни когда я пахнущая жасмином и мятой, в шелковом халатике и с еще мокрыми волосами упорно старалась разложить пасьянс. Карты почему-то были все на одно лицо, я путалась думая о своем, пасьянс не желал сходиться.
Арчибальд молча стоял за моей спиной наблюдая за моими руками. Я чувствовала жар его тела. Слышала его дыхание. Вдыхала едва слышнй, сладковатый аромат табака, кофе и мускатного ореха. Но стойко продолжала выкладывать карты на круглую, инкрустированную поверхность ломберного столика.
– Нет, нет эту карту сюда
– голос мужа звучал так беззаботно, словно все случившиеся сегодня в его кабинете было лишь моим больным воображением.
На миг мне захотелось что бы все так и было. Но только на миг. Стоило мне взглянуть на мою руку, на которой не было перстня Повелительницы, как события дня яркими вспышками промелькнули передо мной.
– Как скажешь милый. Нельзя так нельзя!
– я пожала плечами и отбросила карты.
Они с тихим, ласковым шелестом опустились на скользкую от лака поверхность стола. Мне показалось, что пиковая дама подмигнула мне лукаво, а червовый король сурово нахмурил брови и нервно дернул холеными усами. Я поскорее отвернулась, резко поднимаясь. Вот уж действительно, после всех сегодняшних событий, наверное можно опасаться за свой рассудок!
Я столкнулась с неподвижно стоявшим за моей спиной Арчи. Уткнулась носом в такую знакомую, в такую родную грудь, вдохнула его запах. Он вздрогнул и хрипло застонал.
– Николь...
Между нами повисло удушливое молчание. Муж робко попытался меня обнять. Я не сопротивлялась, зачарованно разглядывая сложный, тонкий узор на его галстуке. Ободренный моим молчаливым согласием, он лихорадочно покрыл мои волосы, шею и плечи, короткими, жалящими словно укусы поцелуями.
– Николь, Николь, Николь!
– задыхаясь бормотал он будто находился в трансе.
– Я помню, что меня зовут Николь. Так же я помню, что твою любовницу зовут Анабель.
– ровным голосом сообщила я.
Арчибальд замер, затем с протяжным стоном оступил от меня. Он вглядывался в мое лицо, так пристально и так жадно, словно пытался прочесть там великую тайну. В ответ я молча разглядывала его.
За те несколько часов, что мы не виделись он кажется постарел. Заметны стали морщинки на лбу, белки глаз покраснели, будто Арчибальд не спал несколько суток, нижняя губа припухла и слегка шелушилась, видимо он не раз ее сегодня прикусывал от волнения. Или же ее прикусывал вовсе не он? На миг я представила себе как Анабель пылко целует моего мужа и ревность яростной, жаркой волной накрыла меня.
– Ты понимаешь, что между нами все кончено? Я люблю тебя так сильно, что делить с любовницей не буду никогда! Я люблю тебя так сильно, что даю тебе полную свободу, но только без меня! Я люблю тебя так сильно, что просто не смогу простить.
– мой голос шелестел едва слышно, но от каждого слова Арчи вздрагивал как от удара.
Мои слова дались мне трудно. Они словно выпотрошили меня, вынули душу. Наверное потому, что шли они от самого сердца, которое кровоточило страдая и плача. К концу своего монолога я почувствовала, что ноги почти не держат меня. Апатия и безразличие ко всему сковали мой разум. Казалось, что все чувства умерли, все краски померкли, мир вокруг вдруг остановился.
Неловко заваливаясь набок, я еще успела подумать о том, что падать в обморок уже становится досадной привычкой, затем черный занавес плотным покрывалом укутал меня.
– Слава Богам, ты пришла в себя!
– голос Арчи, встревоженно рокотал над ухом.
Я окрыла глаза. Вечерний ветерок был прохладен и ласков. Он игривым котенком теребил шторы открытых настежь окон, любопытно перелистывал забытую на подоконнике книжку, невесомо гладил мои волосы.
В комнате нестерпимо и приторно пахло валерианой, я закашлялась задыхаясь. Высоко взбитые подушки затряслись подо мной мягким студнем, заботливо накинутый плед в веселую красную клетку, съехал на бок.
– Странно, валерьянка обычно не раздражает оборотней кошачей породы!
– Арчибальд Баффа, задумчиво смотрел на меня черными, пронзительными глазами.
Я непроизвольно поежилась от его взгляда. Вот же! Как не вовремя упала я в обморок! Такую речь проникновенную произнесла! После моих слов Арчибальд Баффа должен был понуро сгорбив от горя спину уйти в закат. Ан нет! Он снова маячит перед моими глазами! И оправдание у него стопроцентное, не мог же он уходить в закат, когда меня накрыло обмороком, словно пыльным мешком. И что это за странные слова об оборотнях кошачей породы?
– Тебя может и не раздражает, а причем здесь я? С детства валериану ненавижу!
– мой голос тягуче хрипел немощным, старым саксофоном.
Мой еще пока супруг, усмехнувшись встал и вышел из комнаты. Он появился через несколько минут с большим, мятым пакетом из коричневой бумаги. В таких пакетах обычно булочники отпускают свой товар. Не спуская с меня горящего взгляда, он молча вывалил содержимое пакета мне на кровать.
Тяжело упали черные, лакированные туфельки. Приглушенно зазвенел браслет целуясь с рядом мелких пуговичек на платье глубокого винного цвета. Крыльями бабочки затрепетало черное кружевное белье, которое пытались задушить в своих объятиях два шелковых чулка.
Я посмотрела на все это богатство и нервно облизнула губы.
– А перстень?
– мой голос звучал на удивление требовательно, медная труба уступила место старому саксофону.
Арчибальд глубоко вздохнул. Устало потер виски.
– А перстень исчез... Хотя я догадываюсь кто его мог украсть. Жадная дура! Неужели она не понимает, что перстень сам выбирает себе хозяина? Тупая и жадная дура!
– его голос рычал раздражением и злостью.
– Может быть она и жадная дура, но зато кое-что делает просто замечательно? Да, Арчи?
Мужчина вскинул голову, но потом поник. Он хотел присесть рядом со мной на кровать, но я резко отодвинулась. Тогда он вскочил и заходил по комнате.
– Николь, я клянусь тебе, что это было первый раз! Ты же знаешь, что Анабель почему-то вбила себе в голову, что любит меня. Пять лет назад, после нашей тихой свадьбы, она даже пыталась покончить с собой. Конечно магине покончить жизнь самоубийством намного труднее чем обычному человеку. Но она нашла способ! Ее едва спасли. Ты переехала тогда в мой дом, а Глория конечно же скрыла от всех, что за жизнь Анабель целый месяц боролись лучшие доктора и маги страны.