Позолота вся сотрется 2
Шрифт:
Я конечно понимала, что моя просьба мелочная и возможно смешная. Но так хотелось хоть немного побыть капризной девочкой, той которой я никогда не была.
– Хорошо, хорошо!
– поспешил заверить меня Старый Паук.
– Если ты так хочешь, то шрам у Патрисии останется навечно и никая магия его никогда не уберет. А знаешь, такая ты мне нравишся больше. Прямо таки вся в меня пошла!
Дед тихо рассмеялся и поцеловал мою макушку.
Глава семнадцатая. Жизнь налаживается или же идет под откос?
Прошло три месяца с того момента, как я очнулась в комнате населенной солнечными
Патрисия... Она растаяла не только в моих снах. Девушка, которой я отдала свою вторую сущность, исчезла из моей жизни и наяву. Вслед за ней исчез из моей жизни и Арчибальд Баффа. Я старалась не вспоминать о нем. Старалась... Но все эти три месяца, только и делала, что вела с ним мысленную беседу, задавала вопросы, и конечно же не получала на них ответы. Злилась на его трусость, на то, что исчез без всяких объяснений, без всяких оправданий
Жизнь в доме деда, все больше напоминала бурную реку. Кипучая, обновленная энергия мистера Шенли требовала выхода. В доме прибавилось слуг. Они с утра до вечера усердными муравьями сновали туда-сюда. Заносили новую мебель, мыли окна, стелили ковры, развешивали по стенам картины самых модных, современных художников. В доме все время были гости. Кто-то приезжал засвидетельствовать свое почтение воскресшему Старому Пауку, кто-то раболепно предлагал свои услуги, кого-то и вовсе не пускали даже на порог. Дед приезжал, часто надолго уезжал, его всегда сопровождал отстраненно-сосредоточенный Филипп. Меня мужчина упорно не замечал, а если мы нечаянно сталкивались с ним среди этой кутерьмы, он скользил мимо меня, словно холодная волна, оставляя за собой слабый аромат дорогого табака и мяты.
Я понимала почему он так себя ведет. Очевидно он не мог простить мне убийство его обожаемой родственницы, великолепной Лорес. Меня почему-то сильно задевало его безразличие, его отношение ко мне, как к пустому месту. Иногда хотелось его спровоцировать, раззадорить, потребовать хоть каких то объяснений. Но натолкнувшись на синий, арктически-ледяной взгляд Филиппа, я только вздыхала, опускала глаза и проходила мимо. Я успокаивала себя мыслью, что очевидно объясняться со мной никто не желал, ни Арчи, ни Филипп.
Однажды с утра дед ворвался ко мне в комнату энергичным, напористым вихрем.
– Николь, девочка моя, хватит тебе киснуть! Шрамы полностью исчезли, глаза блестят, на щечках румянец и округлости наросли в нужных местах. Значит можно тебе и в люди выходить! Сегодня вечером едем в театр, приехала примадоннна, великая оперная дива Мария Хлосс. Слышала о такой? Завтра она дает единственный концерт. Мне изрядно пришлось постараться, что бы уговорить ее выступить в нашем городишке. Мы с тобой почетные гости. Собирайся! Вот прямо сейчас уже начинай собираться. Внучка Шенли будет сегодня блистать, уж поверь мне!
– горячо воскликнул дед и нежно погладил меня волосам.
От неожиданности я подавилась ванильной булочкой, сладкий горячий чай, коричневой липкой лужецей растекся по инкрустированной поверхности круглого столика.
– Дед, но я не могу... Я еще наверное не совсем здорова...
Мой
Старый Паук сильно и энергично постучал мне по спине. Злополучный кусочек был наконец то проглочен, остатками сладкого чая я запила свою трапезу.
– Отговорки не принимаются, Николь! Мы едем сегодня вечером в театр. Когда тебе еще доведется услышать божественное пение самой Марии Хлосс? Черта с два предоставится еще такой случай, - сказал дед и укоризненно покачал головой.
– Ладно, дед Шенли, - согласилась я.
– Случай действительно уникальный. Поверь, ты получишь к вечеру красавицу внучку!
– Вот это другое дело, - голос деда дрогнул.
Довольно потирая руки он медленно, потихоньку отступал к двери.
Мой дед, этот Старый Паук, который всю свою жизнь занимался темными делами, в которых как я подозреваю совсем не было места романтике и эстетике, неожиданно для меня оказался страстным любителем оперного искусства. С первых же звуков музыки он замер в своем кресле, прикрыл глаза и казалось погрузился в транс. Лишь изредка его пальцы похожие на огромную лапу хищной птицы отбивали такт, а седые кустистые брови взмывали вверх и тогда его лицо было странно и чрезвычайно одухотворенным, почти красивым.
Великая Мария Хлосс оказалась весьма дородной, крупной женщиной с выдающимся во всех смыслах бюстом. Ее густые черные волосы были так гладко зачесаны назад с высокого белого лба, что напоминали туго нахлобученный шлем. Слова и мелодия знаменитой арии лились из ее ярко накрашенного рта подобно мощной, полноводной реке.
Но мне было скучно. Сердце беспокойно и тревожно ныло. Страдания бедной девы, легендарной героини оперы не вызывали отклика в моей душе. В нашей ложе было душно, я пожалела, что не взяла веер, посчитала его пережитком прошлого, немного смешным и бесполезным аксессуаром. Теперь наблюдая за тем, как местные дамы при помощи веера изящно создают ветер вокруг себя, я злилась. Тихонечко поднявшись со своего кресла, я прошла немного в глубь ложи и отодвинула бархатную, пыльную штору.
В образовавшемся просвете я неожиданно увидела затылок и голые плечи Патрисии. Она была одета в шелковое платье глубокого бутылочного цвета. Ее спину оголял такой рискованный вырез, что на секунду мне стало неловко, а возможно завидно? Слишком уж красивой была эта смуглая гибкая спина, эта длинная шея с крупной родинкой возле изящного ушка. Рядом с ней в вечернем безупречном смокинге сидел Арчи.
Я жадно разглядовала его мужественный профиль с длинным породистым носом, крупный подбородок выбритый очень тщательно. В приглушенном свете его кожа казалась глянцевой, а губы ласково улыбались.
Захотелось стереть эту ласковую, мечтательную улыбку которая была предназначенна не мне. Расцарапать глянец ухоженной кожи лица, подрать в клочья этот безупречный черный смокинг. Вот когда во мне проснулась кошачья сущность! Ревность способна творить чудеса. Но кажется слишком поздно она проснулась во мне.
Наверное я посылала такие яростные флюиды, что Арчи дернулся как от удара и резко повернулся в мою сторону. Наши взгляды встретились. Он замер, словно парализованный кролик перед жутким удавом. Именно жуткой я наверное сейчас показалась мужчине. Как иначе объяснить этот ужас в его глазах, это поспешное движение целью которого было закрыть за своей спиной просвет в шторах. Стремление никоим образом не побеспокоить наслаждающуюся пением и музыкой Патрисию?