Шрифт:
Ирина Дедюхова
ПОЗОВИ МЕНЯ ТРИЖДЫ...
...Мне говорят, что нет любви в помине,
Она мертва, а жизнь - лишь пот и кровь.
Но почему безумцы и поныне
Творят свою бессмертную любовь?
Я вижу их истории начало
В улыбке глаз и ветре в волосах,
Но надо, чтобы Время зазвучало
В наивных и беспечных голосах.
Не сочиняют свыше наши встречи,
Не оставляют горечь на потом.
Мы сами зажигаем cердцем свечи,
Чтоб тот огонь нести из Храма в Дом...
ЧАСТЬ 1. ЧТО БЫЛО
В ПОДПОЛЬЕ
– Вот все как договаривались, Макаровна!- сказала полная молодая женщина, выкладывая содержимое кошелки на кухонный
– Ой, даже не знаю, как и сказать-то такое, Валя, но сёдни Терех у меня сидит!
– решившись, выдохнула Макаровна, будто бросилась в омут.
– Да ты чо? Дык, я-то как? Мне же на работу! Мы ж договорились...
– Я тоже отказать не могла. Мы же по папаше ихнему сродственники. Этого архаровца опять в садик не приняли, вот Дуся перед тобой его и завела. Да ты не бойся, один денек ни чо не будет! Заводи свою прынцессу! Вот какие у нас девочки! Какое платьице! Валь, где такое платье покупала? У меня у племянницы дочка чуть помоложе твоей Катерины, гостинец бы собрать... У тебя ни чо не осталось с Катюшки сильно не заношенного?
– Может, и осталось, Макаровна, надо поглядеть, - растерянно сказала Валя.
– Как мне сейчас на работу-то идти, если эта сволочь у тебя сидит?
– Да не бери в голову, касатка! Он один, что ли? У меня еще Галины близнецы сидят, ясли у них на карантине. Ну, Галю-то Кондратьеву знаешь? Цельный колхоз у меня! Не пропадет твоя Катерина, вместе им будет еще веселее, - умильно проговорила старуха, подхватывая Катьку на руки. Давай, мамочка, на работу вали, а мы тут с бабушкой посидим, да?
Валя с грустным лицом пошла к двери, стараясь не оглядываться на Катьку, которая, почуяв недоброе, набрала побольше воздуха для крика и принялась отталкивать вцепившуюся в нее старуху. Уже в подъезде Валю настиг отчаянный крик дочери. Она втянула голову в плечи и, удерживая слезы, побежала к трамвайной остановке.
Макаровна, понимая, что Катькин вой ей все равно не унять, сразу из коридорчика прошла с ревущим ребенком на руках в небольшую комнату. Повернуться там особо было негде, потому что все пространство занимали шифоньер, огромный кожаный диван с откидными валиками и круглый, во всю комнату стол, покрытый бархатной скатертью.
– Терех! Ты там, а?
– спросила старуха.
– А куды я денусь?
– рассудительно ответил ей рыжий веснушчатый мальчик лет пяти, выглянув из-под стола.
– Мне до телеграфа бы сбегать надо, переговоры у меня с Ленкой... Опять, видно, денег просить станет, - раздумчиво сказала Макаровна.
– Ты бы не пялил зенки, как враг народа, а
посидел бы с девчонкой тети Вали Савиной, а? Ее Катериной зовут. Валя полкурицы принесла, я тебя крылышком угощу!
– На фиг мне крылышко! Я ножку хочу!
– пробурчал Терех.
– Вот и договорились! Вот и поладили!
– радостно сказала Макаровна, запуская плачущую Катю под стол.
– Ступай-ка, мила дочь, в подполье! Обвыкайся!
Сначала под столом было темно, а потом Катя, всхлипывая и размазывая сопли по щекам, разглядела двух совершенно одинаковых мальчиков, сидевших тихонько в самом углу и спину Тереха. Терех не смотрел на нее, потому что он был очень занят постройкой деревянного домика с окошком из специальных палочек. Маленькие деревянные елочки были расставлены здесь же под столом в улицу, тут же стояли и другие деревянные домики, не разбираемые, из кубиков. По улице уже ехали машинки, а у домиков стояли деревянный милиционер, маленький пластмассовый Буратино и голый резиновый негритенок. Буратино был в коротких штанах, в белой рубашке и красной шапочке, нос у него был обломан, поэтому Катя решила, что это - пионер. Про Буратино она пока еще ничего не знала, а пионеров видела, когда гуляла с мамой. Мама показала ей мальчиков и девочек в таких же штанах и рубашках, которые шли с флагом и барабаном, и сказала: "Вот, Катенька, это пионеры!" Она ткнула пальчиком в Буратино и пропищала сквозь слезы: "Пи!"
– Не, Катька, этого "Пи" тебе нельзя, это бабкин "Пи". А негритоса бери, пожалуйста!
– дружелюбно сказал Терех, отдавая ей в ручки негритенка.
Негритенок был мягкий и гладкий, его было удобно держать в руке, а голова прекрасно влезала в рот. Десны чесались, поэтому Катя с удовольствием принялась его жевать, наблюдая за строительством Тереха. Вдруг близнецы разом накуксились и заревели. Терех оставил игру и с ненавистью сказал Кате: "Вот, Катерина! Ты когда-нибудь видала таких никчемных пацанов? Им уже почти три года, а они молчат, как немцы, до последнего, а потом в штаны напустят и воют! Сколько раз говорено, чтобы выли раньше! Сколько бить-то вас можно!"
Терех щедро раздавал подзатыльники, близнецы орали, и Катя тоже присоединилась к ним. Подошедшая с телеграфа Макаровна крикнула от дверей: "Терех! Катька-то жива?" и, услышав утвердительный ответ Тереха, спокойно пошла на кухню, готовить детям обед из принесенной их родителями снеди.
После обеда Макаровна выставила раскладушку, постелила на нее ватное одеяло, а сверху положила подушку-думку с вышитым пуделем.
– Вот, Терех, обустраивайся! Да проследи ненароком, чтобы близнецы покрывало на диване не обсикали!
– Их уследишь, как же!
– А и то правда! Ладно, что диван кожаный, покрывало я застираю, в случае чего, - умиротворенно сказала старуха, укладывая Катю с собой на большую кровать с горой подушек у самой стенки.
На стенке висел плюшевый ковер, на котором усатый дяденька вез куда-то на коне красивую тетеньку, прижимая к себе. Вокруг них были желтые горы, поросшие кривыми деревьями, а из-за гор торчали странные дома с острыми крышами... Он вез ее и вез, все дальше и дальше...
– Катенька! Просыпайся, радость моя, мамочка пришла!
– разбудил ее голос мамы. Макаровна, сонно зевая, сидела в изголовье кровати в большой фиолетовой майке с крестиком на заношенном шнурке. Близнецы спали, обнявшись, а с раскладушки на них пялил зенки Терех.
– Рано ты чо-то, Валь, - сказала Макаровна.
– Меня сегодня пораньше мастер отпустил, - пояснила мама.
– Завтра кушать не носи, завтра Дуся Терехова принесет.
– А он... он опять завтра будет?
– осторожно поинтересовалась мама.
– А куды его денешь?
– резонно заметила бабка.
– Да хорошо они играются, не переживай!
Зайдя в квартиру, Валя спустила дочку с рук на пол, а сама наклонилась расстегивать боты. Катя, не дожидаясь, пока мама разуется, потопала в комнату. Вдруг Валентина вспомнила, что, уходя на работу, она нарочно оставила открытым балкон для проветривания разложенных перин. С опустившимся сердцем Валя заглянула в комнату, Кати уже нигде не было. "Ка-ать..." - позвала она, но горло перехватил сухой спазм. Побелев, Валя опустилась на пол с ботами в руках, стук сердца отдавался в висках. Сквозь него не сразу дошло, что стучатся и в дверь. Валя, держась за сердце, чтобы оно не выпрыгнуло из груди, медленно открыла дверь. Там стояла Дуся Терехова с ихнего участка. Она оставалась за Валю в очереди купить яиц, продававшихся после смены у них в цехе по пропускам, пообещав, что занесет яйца вместе с пропуском после работы.