Позови меня
Шрифт:
Будучи истинной француженкой, она держала в сетях своего очарования сразу многих мужчин, и в первую очередь собственного мужа, что немаловажно — о чем часто забывают англичанки, — если другой мужчина служит лишь для pour passer le temps 8 .
Граф с удовольствием приветствовал Уинстона как старого знакомого и часто вел с ним пространные беседы о лошадях и о тех блаженных временах, когда он занимался псовой охотой.
Они спорили, кто же будет победителем на предстоящих скачках в Дерби и других классических скачках в Англии в этом сезоне.
8
Для
Уинстон сидел с Гленкернами за одним столом в ресторане, а они часто приходили к нему в каюту после обеда.
Но когда граф удалялся на покой и остальные пассажиры тоже разбредались по своим каютам на ночь, Ивет, в прозрачном и очень открытом домашнем платье, снова открывала дверь каюты уже ожидающего ее Уинстона.
Ивет соблазняла, возбуждала и утоляла, и, когда она стала уговаривать его побыть с ними в Париже, у него возникло большое искушение отложить на несколько дней поездку в Сорренто.
Он прекрасно знал, как много друзей встретит в Париже в это время года.
Скоро должны распуститься каштаны на Елисейских полях, цветочницы на углах улиц стоят с полными корзинами пармских фиалок, пахнет весной, а в ресторане «У Максима» будет еще шикарнее, чем прежде…
Во время своего последнего приезда в Париж Уинстон развлекался с одной из последовательниц grandes cocottes Parisiennes 9 девяностых годов Габи Десли — как разузнала миссис Вандерфельд по каким-то ее секретным каналам.
9
Известнейших парижских кокоток (фр.).
Габи Десли была театральной штучкой, о которой последнее время говорил весь Париж, и Уинстону, как, впрочем, и всем остальным ее обожателям, было совершенно ясно, что они станут свидетелями необычайного, феноменального успеха.
В ней совершенно не было той красоты, которую Уинстон обычно искал в женщинах. Но ее ангельски невинное личико, томный взгляд из-под тяжелых век, пунцовые губы, на которых постоянно блуждала чувственная улыбка, ее добродушие и веселый нрав делали Габи совершенно непохожей на других.
Она могла быть дерзкой, капризной, иногда грубой, но всегда напоминала райскую птичку — не только на сцене, когда на ней почти ничего не было, кроме перышек и драгоценностей, но и в постели, где она творила одной ей ведомые непостижимые чудеса.
Она обладала какой-то особой жизненной силой, придававшей чувственность всему, что бы она ни делала, и чем более расточительной и скандальной она становилась, тем больше мужчин теряли от нее голову.
С самого начала своей карьеры она, казалось, была олицетворением самого Парижа, и во время ее гастролей в Лондоне в прошлом году газеты писали о ней как о «la Vie Parisienne» 10 .
10
Здесь: душа Парижа (фр.).
Было бы забавно снова увидеться с Габи, подумал Уинстон, да и вообще, в Париже у него немало знакомых, кто примет его с распростертыми объятиями! Но он обещал Харви, что помешает
«Кайзер Вильгельм Великий» не уложился в свое официальное время следования от Нью-Йорка до Саутгемптона — пять дней, двадцать два часа и сорок пять минут. Из-за плохой погоды он опоздал на целых сорок часов.
Еще сутки Уинстон потратил на то, чтобы выехать из Шербура, и только поздно вечером 8 апреля он прибыл наконец в Париж.
Таков был кратчайший путь до Рима, но Уинстон был рад провести ночь в Париже в ожидании утреннего экспресса до Рима.
К сожалению, на экспресс он опоздал.
Это и понятно — он попал в свой номер в шикарной гостинице «Ритц» только к шести часам утра после бурной ночи, искрящейся и пенистой, как бокал шампанского!
Габи, сверкающая перьями и драгоценностями, танцевала на столике в ресторане «У Максима», и, когда Уинстон отвез ее под утро домой, ему уже никак было не успеть на экспресс, отходящий от Восточного вокзала без четверти семь.
Еще хуже было то, что следующий экспресс на Рим отправлялся из Парижа только на следующий день. Конечно, можно было бы добраться на местных поездах с несколькими пересадками, но это не давало никакого выигрыша во времени.
Он чувствовал себя таким виноватым перед Харви! Но в конце концов утешил себя мыслью, что в Сорренто ведь нет болтливых американских газет и, если подруга Элвина еще и не остудила свой пыл, то уж по крайней мере будет претендовать на какую-то приемлемую сумму!
Он думал о Марине, пересекая Атлантику, и пришел к выводу, что Харви был не прав — не может быть, чтобы она ждала ребенка от Элвина… Элвин никогда бы не сделал такого — или все-таки сделал?.. Но у него никогда раньше не было женщины — ведь вся его жизнь была для Уинстона как на ладони, хотя вообще-то они расставались с ним довольно надолго.
Будучи вместе, они чувствовали себя более близкими, чем со старшими братьями; но Уинстон так много бывал за границей, что Элвин вполне мог завести связи, о которых тот и не подозревал.
Уинстону всегда казалось, что в Элвине есть что-то от сэра Галахада. 11
С детства слабый и много болевший, он читал гораздо больше остальных детей в семье, и Уинстон всегда старался заводить с ним беседы о философии или психологии, и они почти никогда не касались современных или житейских тем. Но нельзя сказать, что Элвин не проявлял никакого интереса к женщинам, хотя и знал о них очень мало.
11
Сэр Галахад — рыцарь в романе Т. Мэлори «Смерть Артура», отличался благородством и самопожертвованием.
Из телеграммы Марины было ясно, что она имела в виду какие-то вполне определенные моменты в его жизни. Что он ей обещал и о чем говорил в своих письмах? Ответов на эти вопросы не было, кроме тех, которые он начисто отвергал.
И когда наконец Уинстон выехал вНеаполь, он уже чувствовал сильное раздражение. Если только эта женщина причинила Элвину зло, он ее просто задушит!
Элвин занимал особое место в его душе, и Уинстон не позволил бы никому запятнать или опорочить его память. И вполне вероятно, что именно эта причина заставила его поехать в Европу, а совсем не истерический страх Харви за свою предвыборную кампанию.