Позови меня
Шрифт:
Вообще-то она никогда не любила этот цвет и не покупала себе черных вещей. Да и Дерек был с ней согласен. Несмотря на то, что их супружескую жизнь никак нельзя было назвать удачной, Кэролайн все же жалела мужа. Ведь когда-то она была влюблена в него. А теперь Дерек умер… Странно это – чувствовать себя вдовой. Вдовой в неполные девятнадцать лет… Хороша вдова!
Кэролайн безумно раздражали собравшиеся па похороны друзья Дерека. Типичные представители гринвич-вилледжской богемы, они даже в день траура не могли удержаться от своих обычных кривляний. Иногда Кэролайн прикусывала губу, чтобы не крикнуть им, как они ей противны. Вся эта шумная
Если бы рядом с ней был кто-нибудь, на кого она могла бы положиться! Кто-нибудь сильный, чтобы опереться о его плечо! Но такого человека не оказалось. Она была на Земле одна, мать и отчим мертвы: два года назад, еще до их свадьбы с Дереком, они разбились на своей машине. И Кэролайн казалось, что все, кого она любила, покинули ее навсегда. Единственным близким человеком оставался Дэвид. Но и его нельзя было назвать по-настоящему близким. Кэролайн даже не могла сказать, чего было больше в их отношениях: детской дружбы, неосознанного влечения, зависти, соперничества, вражды…
В ответ на посланное Дэвиду сообщение о смерти Дерека Кэролайн получила подчеркнуто изысканный букет белых лилий и коротенькую записку с соболезнованиями, не принесшую ей ни малейшего утешения. Он не позвонил и не пришел на отпевание. Она буквально свернула шею, все время, оглядываясь по сторонам в надежде отыскать его среди присутствовавших в церкви…
Священник произнес последние слова прощания, и гроб стал медленно опускаться в могилу. Кэролайн подняла руку. В ее скрюченных от холода пальцах была зажата алая роза. Холодный ветер трепал нежные лепестки цветка. Театрально трагическим жестом, который наверняка пришелся бы по вкусу покойному, Кэролайн бросила розу на крышку гроба. Затем, сама не зная почему, сорвала с рук лайковые перчатки и отшвырнула их в сторону. И ветер закружил их и кинул в могилу, рядом с уже лежавшей там розой.
Внезапно Кэролайн ощутила какое-то движение в толпе. Подняв бледное, измученное лицо, она оглянулась. Странное, острое чувство пронзило ее, когда она наткнулась на пристальный, завораживающий взгляд Дэвида Редферна. Его черные глаза были холодны, как этот промозглый зимний день… На красивом лице застыло надменное и даже брезгливое выражение. Просто удивительно, какими ледяными могут быть его глаза…
Кэролайн показалось, что в этот миг она, наконец, пробудилась от нескончаемого, тягостного сна. Потрясение от встречи с Дэвидом вызвало приступ острой боли в ее сердце. Кэролайн почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, а голова закружилась. Только бы не упасть в обморок, успела подумать она. Через несколько секунд Дэвид уже стоял рядом с ней. Это принесло Кэролайн внезапное облегчение, словно его присутствие придало ей сил. Она обернулась и посмотрела ему в лицо. Несмотря на то, что на ней были туфли на трехдюймовых каблуках, ей пришлось задрать для этого голому. Кэролайн всякий раз при встрече с Дэвидом восхищалась его громадным ростом. Он был самым высоким из знакомых ей мужчин. И самым красивым…
– Здравствуй, Кэролайн. – Как всегда его голос пыл низким, глубоким и неосознанно чувственным. Впрочем, к его внешности именно такой голос подходил лучше всего.
Она не видела его уже целый год. С той самой встречи, накануне ее свадьбы, когда он бесцеремонно заявился в отель, в котором они остановились, словно к себе домой, и угрожал расстроить бракосочетание. С каким злорадством она тогда наблюдала
– Привет, Дэвид, – тихо ответила Кэролайн.
– Как ты, Кэрри? – неожиданно мягко спросил он. Его голос казался таким участливым, искренним…
– Я… Я… – Она смутилась, не зная, что ответить.
Возможно, это произошло потому, что Дэвид назвал ее старым, детским именем – Кэрри… Или, еще вернее, потому, что его голос при этом был непривычно нежным. Так или иначе, но Кэролайн внезапно почувствовала, как к глазам подступают слезы. В носу защипало, горло сжалось. Еще не хватало ей разреветься перед Дэвидом!
Он снова нахмурился, словно осуждая ее за женскую слабость.
– С тобой все в порядке?
Дэвид протянул было к ней руку, видимо намереваясь взять ее под локоть, но передумал и снова засунул руки глубоко в карманы брюк. Кэролайн поймала себя на том, что невольно восхитилась непринужденным изяществом этого жеста и великолепной фигурой Дэвида.
– С тобой все в порядке? – повторил он свой вопрос.
– А как ты думаешь? – с горечью откликнулась она.
Сейчас Дэвид был для нее единственным в мире человеком, на поддержку и помощь которого она могла хоть как-то рассчитывать. Ему лучше, чем кому-либо другому известно, как несправедлива порой бывает жизнь!
– Не думаю, что тебе захочется услышать, что я об этом думаю на самом деле. – В его голосе прорывалось явное раздражение. Кэролайн даже испугалась его непонятной злобы.
Да, Дэвид Редферн отнюдь не принадлежит к числу людей, которых называют добрыми и душевными, но именно в эти минуты ей нужен был кто-то, кто знал ее лучше других. Однако хотя бы в этот день он мог бы вести себя потактичнее…
– Я готова услышать любую правду, какой бы горькой она ни была, – тихо сказала Кэролайн. Она с надеждой взглянула на Дэвида, словно умоляя его помочь ей, не оставлять ее в трудную минуту. – Ответь мне, Дэви, что ты обо всем этом думаешь?
Вместо ответа он лишь покачал головой и холодно процедил:
– Сожалею по поводу смерти Дерека.
Зародившаяся было в душе Кэролайн робкая надежда вмиг улетучилась. Да и смешно было на что-то надеяться. Дэвид не из тех, кто щедро расточает слова утешения. Задрав голову, она пристально посмотрела ему в глаза.
– Ты, конечно, не ангел, Дэвид Редферн, – с вызовом заявила она, – но вот ханжой тебя я никогда не считала! Зачем эти лицемерные слова? Ты думаешь, хоть кто-нибудь не догадывается, как ты на самом деле относился к Дереку?
Выслушивая эту гневную тираду, Дэвид и глазом не моргнул. Он взглянул на Кэролайн с искренним недоумением, как человек, не чувствующий за собой ни малейшей вины.
– Да, не буду скрывать, Дерек мне не нравился.
– Скажи лучше, что ты ненавидел его, – ядовитым тоном уточнила она.
– Для тебя, Кэрри, всегда существовали только крайности – черное или белое, никаких полутонов, – спокойно усмехнулся он. – Я ненавидел Дерека? Слишком громко сказано. Чтобы ненавидеть кого-то, его надо, прежде всего, уважать, считать равным себе. А вот этого про твоего покойного супруга я сказать никак не могу.