Позволь ей уйти
Шрифт:
— Я устал после премьеры, Мил. Чай не буду, спать очень хочется, — ответил он. — Ладно уж, так и быть, оставайся, но не буди меня и постарайся слишком не шуметь. Где чистое постельное бельё и полотенца — знаешь. И… если Тёма вдруг вернётся не один… пожалуйста, не лезь и не мешай, а?! Сиди тише воды, ниже травы.
— Ну что же я — совсем дурная, что ли? — Милка всплеснула руками. — Что я — не понимаю?!
Он лишь закатил глаза:
— А какая же ещё? Дурная и есть. На всю голову!
В
И всё-таки сегодня был хороший день. Хороший несмотря ни на что, подумал он, утыкаясь лицом в подушку. Вот только с Дашей неловко вышло. Впрочем, всё пустое. Всё неважно, кроме танцев. Кроме балета, некогда столь ненавистного. Которого он стыдился и долго скрывал от знакомых, чем занимается… пока не понял, что это — его единственный путь.
Уже в полудрёме, где-то на границе между явью и мороком, он увидел себя в танцклассе у станка… А затем — посреди зала, выполняющего классические тридцать два фуэте ан турнан.* Это было последнее, что он запомнил, прежде чем окончательно провалиться в сон.
Среди ночи Павел почувствовал чужеродное тепло под боком и, даже не открывая глаз, догадался: Мила! Она знакомо прильнула к нему под одеялом, обняла одной рукой, устроив голову на его плече, и щекотно засопела прямо ему в ухо. Вот нахалка, сонно подумал Павел, у неё ведь есть в этом доме своя раскладушка, которую Милка, конечно же, поленилась разложить…
Он притянул её к себе, привычно приобнял в ответ, вдохнул запах её волос… и снова отключился — на этот раз до самого утра.
___________________________
* Фуэте ан турнан (от фр. Fouett'es en Tournant) — виртуозное движение в балете: ряд последовательно повторяющихся вращений в быстром темпе на одном месте, при выполнении которых работающая нога по окончании каждого оборота на 360° открывается точно в сторону. Общепринятое сокращённое название — фуэте.
=21
Таганрог, 2007 год
Пашка плёлся по коридору, лихорадочно размышляя на ходу, что успел натворить за последние дни. Окно в классе разбил? Так это ещё на прошлой неделе было, вроде дело замяли… Подрался с Семенихиным в понедельник? Да ну, тот — знатное ссыкло, вряд ли он стал бы его закладывать.
— Входи-входи, Паша, — приветливо кивнула ему Высоцкая, когда он, постучав, осторожно просунул голову в директорский кабинет.
У него немного отлегло от сердца: голос у Татьяны Васильевны был совершенно не сердитый, так что, судя по всему, распекать
— Зд-драсьте, — с запинкой выговорил он.
— Ну здравствуйте, здравствуйте, Павел Калинин, — произнесла она иронично. — Что же вы — думали, я не разыщу вас?
Она сохраняла безупречную осанку даже в положении сидя. Спина была прямая как палка, подбородок горделиво вздёрнут.
Пашка промолчал, не зная, что можно ответить на её вопрос. Он вообще не задумывался о том, легко ли его разыскать, хотя, конечно, дело-то и впрямь ерундовое: наверняка во всех детских домах Таганрога не так уж много его полных тёзок, если они в принципе есть.
— Паша, почему же ты смолчал о том, что сама Ксения Андреевна Хрусталёва тобой заинтересовалась? — мягко пожурила его директриса. — Она личность у нас в городе известная, это невероятное везение и удача, что она пригласила тебя заниматься в свой кружок.
Он неопределённо пожал плечами, кося под дурачка. Ах, какая честь — его пригласили в балет. В ножки ей теперь кланяться, что ли, или ручки целовать? А может, присесть в реверансе?
— Подойди-ка, — резко перейдя на “ты”, властно произнесла вдруг балерина, кивнув Пашке. Он не посмел ослушаться и сделал несколько шагов в её направлении.
— На шпагат можешь сесть? — спросила она. — Покажи.
В поперечный шпагат он уселся легко, играючи, а вот с продольным возникла заминка. Впрочем, немного попыхтев, Пашка сделал и это.
— Подними ногу кверху, — скомандовала она. Пашка тут же, стоя на одной ноге, задрал вторую выше головы.
— Прекрасная, прекрасная растяжка… — одобрительно пробормотала Ксения Андреевна. — А теперь сними рубашку. И брюки.
— Чего?! — обалдел он. Ну рубашку-то ладно, но остаться без штанов?!
— Паша, Ксения Андреевна посмотрит на твои ноги, — вмешалась директриса. — Это… это важно для балета.
— Что я — в трусах должен буду остаться?!
— Ну не без трусов же, — хмыкнула Высоцкая. — В чём проблема?
— Да не буду я! — возмущённо заявил Пашка, весь красный от негодования.
— Павел, пожалуйста, — подала голос Хрусталёва. — Я тебя очень прошу. Мне нужно окончательно оценить твои данные.
Пашка нехотя, будто бы через силу, медленно расстегнул пуговицы на рубашке и сбросил её прямо на пол, а затем спустил штаны и неловко переступил через них, оставшись перед балериной в майке, трусах и носках.