Позволь мне тебя коснуться

Смирнова Лана

Подумать только. Макс дрался за меня. Может это и обычное дело, но меня еще никто и никогда так не защищал.

– Держи крепко.
– У меня внезапно возникла идея о том, как еще можно отвлечь Макса.
– Я сейчас приду.

– Honey, не оставляй меня.
– Но я была уже на балконе и проверяла высохла ли краска, которой я покрывала Борд. Проверив лак и полную готовность своей работы, я взяла доску в руки и пронесла в комнату.

Я встала за ней, осторожно прокручивая ее то одной стороной, то другой, будто была представителем

ценного артефакта на какой-нибудь жутко пафосной выставке.

Я гордилась своей работой.

В последние дни я так переживала из-за Макса, что все это выплескивалось через бумагу, доску или планшет, на которых я рисовала.

– Нереально.
– Глаза Макса распахнулись. Казалось, он хочет немедленно соскочить с кровати и, несмотря на покалеченное состояние, выхватить у меня доску и помчаться рассекать волны.
– Ааааа, неужели это крутая доска теперь моя?

– Ну, нет, я, конечно, могу себе оставить.
– Я усмехнулась, разглядывая серф под разными углами.

– Дай мне потрогать, - взмолился Макс, протягивая руки к доске. Я смерила его предостерегающим взглядом.

Обратная сторона серфа создана из сплошной абстракции, навеянной моим вдохновением: это был океан с разводами густых волн, в котором были затеряны маленькие звезды. Я постаралась сделать воду пятицветной, подарив ей многогранность и загадочность. Голубой, бирюзовый, насыщенно-зеленый - эти цвета перекликались друг с другом образуя между собой единые градиентные линии.

На лицевой стороне царствовало пламя: феникс, изображенный на доске, гордо расправил свои крылья и обнимал ими другую сторону с океаном.

И мы с Максом знали, что больше ни у кого не было такого серфа. Из пустого, обычного куска пластика он превратился в частичку чего-то душевного и живого.

– Иди ко мне, - просто сказал Макс, убирая поостывшую бутылку.
– Эми.

Я оставила серф у стены и покорно легла рядом с Максом на бок к нему лицом. Тяжесть его руки опустилась на мою талию, и с прежней силой он подтянул меня к себе, закидывая мою ногу на свое бедро.

– Макс.
– Уткнувшись в его предплечье, в очередной раз вдохнула его запах.

Если бы даже хотела забыть этот момент, не смогла бы вычеркнуть его из памяти.

Ни один момент проведенный с Максом.

Мы бы были парой, которая вечно ругается, страстно спорит до нервных срывов и лихорадочной дрожи. А наши отношения, как непрерывная диаграмма взлетов и падений... И всё же, я знала, что все произошло так, как должно быть.

Я в самом безопасном и лучшем месте на земле - в его объятиях.

***

– Ну что, ты готов к главной игре всего сезона? – Я и Кендалл пришли перед матчем к Максу и Кайлу для того, чтобы приободрить второго перед важной игрой.

– А ты готов к своим соревнованиям? – парировал он, вставляя шину себе между зубов. Ему будет необходима эта защита в сегодняшней «кровавой бойне».

Матч будет непростым –

за этот сезон команда Кайла потерпела так много поражений, что побила все рекорды за всю историю существования команды Колледжа. И это при том, что все предыдущие года Команда всегда занимала первые или призовые места в большом спорте. Благодаря своим прекрасным заслугам, Кайл получал стипендию на обучение, хотя совершенно в этом не нуждался. Его любили, по большей части, как футбольного игрока и душу компании, и после череды проигрышей ему, правда, пришлось нелегко. Но, в последнее время, дела у команды пошли в гору – казалось, у Кайла открылось второе дыхание, и он стал играть даже лучше, чем прежде, по крайней мере, так говорил Макс. Наш университет одерживал победу за победой, и сегодняшняя игра решала дальнейшую судьбу Кайла и его положение в большом спорте.

– Эмили подарила мне шикарный борд. Мне плевать на эти соревнования. Главное, что у меня есть обновленная доска, и я наконец-таки побываю в трубе. Я же не собираюсь покорять мир, как серфер. А вот тебе стоит напрячься сегодня. – Я сидела на коленях у Макса, а его подбородок опирался на моё плечо, которое он периодически покрывал поцелуями.

– Нет, ну вы посмотрите на него, – усмехнулась Кендалл, глядя на нас. – И этот парень, который ещё два месяца назад…

– Так, замолчи, Вайтроуз. Сейчас ляпнешь лишнее, – грозно пригрозил Макс, виновато улыбаясь мне.

– Ладно, ладно, ловелас. Смотри мне, если обидишь мою подругу, узнаешь, какова я бываю в гневе! – заверила его она, взмахнув своими помпонами – она была в полной готовности выступать на сегодняшней игре.

Кайл шутливо выхватил у неё из рук помпоны и откинул их на кровать.

– Ты такая болтушка, Кендалл.

– Если не хотим опоздать, нам нужно выходить на игру, прямо сейчас. Вы готовы, мой капитан? – спросила она, обвивая его руками за шею, и я в душе порадовалась за ребят, и вздохнула с облегчением.

Сандра была невероятно тиха в последние дни. С Кендалл она не разговаривала, несмотря на то, что девушка была её вице-капитаном. Когда я спрашивала подругу о том, как теперь проходят их тренировки по чирлидингу, она обычно отмахивалась и ворчала себе под нос, что-то наподобие: «лучше не спрашивай.»

– А ты готова? – Мы встали, чтобы последовать за Кайлом и Кендалл, но Макс остановил меня взмахом руки.

– К чему? – спросила я, посмотрев на то, как он достал свой второй Университетский бомбер из шкафа. Обычная спортивная ветровка, как и у каждого второго в нашем университете.

– Быть девушкой Макса Кенинга. У всех на глазах, – гордо заявил он, накидывая мне на плечи куртку, и притянул меня к себе вместе с ней.

– Мне не нравится выражение «девушка». – Тут я имела ввиду girlfriend – значение этого слова в Америке было сильно принижено. Каждый уважающий себя человек в возрасте от 13 до 25 лет, как правило, заводил себе girlfriend или boyfriend – и нет, не из-за высоких чувств друг к другу, а просто, чтобы был.

– Dann bist du mein Sonnenschein (прим. Немецкий язык – «тогда ты мой свет»), – на чистом немецком произнёс он, и я растаяла от звуков сексуального шепота Макса.