Позывной «Душман»
Шрифт:
— Вот, возьми. Пиши. Сегодня вечером передадим ее дежурному сотруднику прокуратуры.
Павел взял лист бумаги, ручку и сев за стол начал писать.
Лавров шел по улице, чувствуя на себе пристальный взгляд оперативника, который приклеился к нему от самых ворот изолятора временного содержания. Вчера вечером, его привели к начальнику криминальной милиции Новикову.
— А, ты оказался проблемным человеком, Лавров, — произнес Новиков, когда Павел присел на стул.
Он промолчал на эту реплику. Ему не хотелось, не только спорить с ним, но даже разговаривать.
— «Душман»! Давай, поговорим на чистоту. Неужели ты не понимаешь, что ты рано или поздно проколешься? Не может же тебе все время вести, когда-нибудь это везение закончится, что тогда?
— Извините, но я не понимаю, о чем вы говорите. Что вы от меня хотите?
— «Душман»! Послушай, мой добрый и бесплатный совет. Уезжай из города. Неужели ты не понимаешь, что ты лишний в этом городе. Может, ты действительно герой, афганец, но это здесь не самое главное. Ты мешаешь спокойно жить многим людям, в том числе и мне.
— И чем я вам мешаю Владимир Иванович? У вас своя жизнь, у меня своя. Мы, по-моему, пока нигде не пересекались, чтобы я вам мог в чем-то помешать.
Новиков пристально посмотрел на него.
— Я тебе еще раз говорю, уезжай. Так будет лучше для тебя, а иначе я тебя посажу.
Лавров невольно усмехнулся и задумался. Он не знал, стоит ли ему озвучивать то, что он знал об этом человеке или нет. Прикинув про себя, что сейчас это не так главное, он промолчал. Новиков по-своему оценил молчание Лаврова. Он посчитал, что сказанное им, заставило его задуматься.
— Ну, ты сам подумай, «Душман». У тебя в городе больше никого нет. Ты один, как перст. Что тебя здесь держит?
— Что меня здесь держит, спрашиваете вы? Я скажу честно, память и месть, — коротко ответил Павел и посмотрел на Новикова.
Тот не ожидал подобного ответа от Лаврова. Он на какой-то миг растерялся, а затем его лицо исказила кривая улыбка.
— Я так и думал, что это ты убиваешь этих людей. Ты маньяк, «Душман». Самый настоящий маньяк.
— Скажите мне, разве я не имею право это делать? За что они убили мою девушку. Разве она была виновата в том, что я задержал и расколол «Кактуса». Я понимаю, что это эксцесс исполнителя, что он не должен был убивать ее, но он все-таки убил. Ведь этот Гришин выполнял указание тех лиц, которым я мешаю жить. Так почему вы его тогда не посадили? Почему из моего сейфа пропали документы, а взятый вами протокол допроса «Кактуса» бесследно исчез? Кто его уничтожил, Владимир Иванович, случайно не вы? Вся эти люди виноваты в смерти моей девушки и матери, начиная с «Жана» и кончая вами. Так знайте, что я не успокоюсь до тех пор, пока все вы ходите по этой земле. Вы им передайте, что скоро я доберусь и до них. Это вы и ваши друзья сделали из меня карателя, поэтому вы все и боитесь меня.
Новиков не знал, как реагировать на слова Лаврова. В принципе это было его признание в совершении этих преступлений. Однако, он почему-то не догадался зарядить свой магнитофон и теперь это признание остается лишь словом и ничем больше. Он посмотрел на Лаврова и сразу понял, что ничего подобного он больше никогда не услышит. Он невольно вспомнил испуганное лицо «Жана» и его слова об этом человеке. Он действительно представлял большую опасность не только для бандитов, но и для него лично.
Владимир Иванович впервые за все это время почувствовал реальную опасность, исходящую от этого парня.
«Если он действительно пойдет по цепочке, то непременно выйдет и на меня. Почему он обратился ко мне, со словами, чтобы я предупредил всех их, в том числе и „Жана“, что он не остановится. Выходит, он знает или догадывается, что я связан с „Жаном“ — подумал он. — Теперь, уже нужно думать мне, как избавиться от этого парня».
— Значит, не договорились, — произнес Новиков. — Мне очень жаль.
Он вызвал конвой и попросил его отвести Лаврова в камеру.
Отсидев в камере трое суток, он был освобожден. За все это время с его один раз допросил следователь прокуратуры, не считая его разговора с Новиковым. Он вышел из здания городского УВД и сразу же направился в столовую авиационного института. Пообедав, он вышел из столовой и медленным шагом направился в сторону улицы Баумана. То, что за ним неотступно движется оперативник, он уже знал, так как хорошо запомнил лицо этого парня. Лавров пересек улицу Ленина и стал спускать вниз по Чернышевского. Он не заметил, как наступил на ледышку и, хватая воздух руками, упал на заснеженный тротуар. Он моментально почувствовал, как его тело пронзила сильная боль. Он с трудом поднялся с тротуара и хромая, побрел дальше.
Лавров вышел на улицу Баумана и, свернув направо, направился к остановке троллейбуса. Он оглянулся назад, парень, словно приклеенный шел за ним, стараясь держать необходимую дистанцию.
«Это хорошо, что они повесили за мной хвост, — подумал он. — Непонятно, на что они рассчитывают? Думают, я, как выйду из камеры, так сразу же побегу кого из них убивать. Пусть походит немного, потаскаю его с недельку, а там посмотрим».
Он зашел по дороге к дому в магазин. Пройдя по отделам магазина, он купил все необходимое и направился домой. Около подъезда он снова оглянулся и, увидев всю ту же знакомую фигуру, вошел в подъезд дома. Раздевшись, он прошел на кухню и начал готовить себе ужин. В прихожей настойчиво зазвонил телефон. Павел вытер руки кухонным полотенцем и направился в прихожую.
— Привет Павел, это Громов, — услышал он голос отца Надежды. — Ты знаешь, мы с женой на тебя в обиде. Что мы тебе такого сделали, что ты забыл о нас. Прости, может, я что-то не так тебе сказал или сделал, но ты поступаешь не хорошо в отношении нас.
— Простите меня, Гаврил Семенович, — начал оправдываться Лавров, понимая, что тот абсолютно прав. — Кручусь, как могу. Вы же сами хорошо знаете все. Пока я валялся в больнице, меня почему-то уволили с работы. Кто-то похитил из моего сейфа документы, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы обвинить меня в халатности и превышения должностных полномочий и нарушения законности.
— Слышал я о твоих приключениях, но это не дает тебе оснований забывать нас стариков. Сколько ты у нас не был? Вот и я говорю, что около пяти месяцев. Так, что приходи завтра, жена испечет пироги, посидим, поговорим по душам.
— Хорошо. Завтра обязательно зайду ближе к вечеру.
— Вот и договорились, — произнес Громов и положил трубку.
Павел вернулся на кухню и прежде чем заняться приготовлением ужина, подошел к окну и слегка отодвинул краешек занавески. В дальнем конце двора стояла незнакомая ему «шестерка», окутанная клубами выхлопных газов.
«Давно стоят. Греются», — подумал он, так как сразу все понял, что именно эта машина сейчас караулит его.
Он задернул штору. Поужинав, он направился в ванную комнату. Наполнив ванну горячей водой, он погрузился в нее с головой. Он мылся долго, стараясь смыть с себя этот кисловатый и противный запах камеры. Погасив свет в квартире и прежде чем лечь спать, снова посмотрел на улицу. Машины на прежнем месте не было.
«Наверное, снялись, — подумал он. — Не караулить же им меня всю ночь».