Позывной «Грэй»
Шрифт:
Пришлось отснять пустующее разбитое здание школы и самостоятельно приукрасить события. Я понятия не имела, когда именно и при каких обстоятельствах разрушили школу, был ли в ней на момент бомбёжки кто-то вообще, но было нужно напустить страха и ужаса на общественность. С воображением у меня всегда был порядок.
Я не могла показать несуществующие трупы детишек или учителей, но в моём довольно убедительном репортаже их были сотни! Невинные жертвы, убитые горем родители, героически прикрывающие своих учеников учителя, детские кишки и трупики – вроде ничего не упустила.
Я понимала, что моё повествование – по большому счёту бессовестное враньё от начала до конца, но выбора не было.
В само здание мы с Бертой заходить побоялись. Вдруг оно рухнет на наши головы? Нас даже некому будет спасти. Службы спасения работали в режиме нон-стоп. Когда дошла бы очередь до нас? По той же причине я отмела идею подруги поджечь мусор в здании, чтобы оно якобы всё ещё горело и смотрелось эффектнее.
В конце репортажа я передала привет родителям и сообщила, что у меня всё хорошо. От звонков домой я всё так же воздерживалась, но не переставала думать о родных и Марселе. Так они узнают, что я ещё жива, но мне придётся выдать название населённого пункта, так как я упомянула его на видео.
Здесь царил такой бардак и хаос, что даже если отец всё же выяснит, где я, и бросится в погоню, пройдёт не один день.
– Ну, ты и сказочница! – рассмеялась Берта, возвращая мне видеокамеру. – Я едва не прослезилась! Бедные дети!
А что делать? Таскаться и впустую и дальше за военными в нечеловеческих условиях?
– Теперь все узнают в каком мы городе!– Меня тревожило совсем другое, нежели Берту. – Мне придётся включить телефон, чтобы связаться с менеджером канала.
– Дюпон наверняка в курсе, что мы вместе. Он вычислит нас по моим репортажам. Рискни! Тем более что мы скоро уезжаем отсюда.
Это было правдой. Наконец-то!
Мы прикрепились к фрогийским пехотинцам, и они пообещали взять нас с собой на фронт. Когда конкретно планировалось наступление, нам не говорили. Может быть, солдаты и сами не знали, а может быть, это было военной тайной, но то, что наступление будет, сомнений не было.
Скорее бы уже!
Я не знала, что мне удастся заснять в бою, потому что сама "войнушка" никого по большому счёту не интересовала, только её последствия. Я просто устала ничего не делать. Не в том плане, что я скучаю по уборке туалета, мне нужно было найти хоть что-то полезное, иначе я сойду с ума от отчаяния. Иначе всё, что было в Кижах, было зря!
Мой телефон разорвало от сообщений, стоило мне включить его. Как же велико было искушение прочесть хоть одно из них! Хотя бы от мамы! Но я была стойкой, хоть и расплакалась от чувств.
Ещё через четыре дня мы выдвинулись из госпиталя. Дорога уже не казалась такой утомительной, а болтовня с пехотинцами отвлекала от нелёгких мыслей.
И всё равно мне казалось, что всё как-то затянуто и неорганизованно. Я понимала, что воздушное пространство контролируют берлессы, железные дороги разбиты, но если подкрепления приходится ждать месяц, а то и больше, как тогда воевать?
Только когда мы прибыли на место, я ощутила мощь и силу кижанского сопротивления!
Я не могла видеть всю имеющуюся военную технику и людей, рассредоточившихся на местности, но масштабы меня впечатлили. Вместе с тем стало тревожно. В такое огромное скопление противника берлессы будут целиться в первую очередь, а это не сулило ничего, кроме смерти.
Часть нашей армии развернулась на границе с Северо-Боровинской области в небольшом лесу.
Окопы, блиндажи, замаскированные гаубицы и танки. Я ничего не понимала в оружии и технике, но была в восторге от увиденного.
Уже без стеснения и страха, мы с Бертой заселились вместе с фрогийскими мужчинами. Брезентовая палатка прогнила понизу, крыша тоже была дырявой, зато нам уступили двухъярусную кровать. На тканевых лежаках можно было спать без матраса, а по бокам они были оборудованы карманами для всякой мелочи.
Скорее всего, ночью нас сожрут заживо комары, но это было такой мелочью. У меня начало получаться не смотреть на всякое дерьмо с отвращением и ужасом, и радоваться кружке сладкого горячего чая.
Берта, уже по привычке, снимала наш быт, пока мы готовились ко сну, а я с улыбкой наблюдала за ней, в очередной раз завидуя её энтузиазму, когда в палатку вошёл мужчина.
Я не обратила на него никакого внимания. Мало того что солдаты сновали туда-сюда, так ещё и были для меня все на одно лицо.
– Анна! – окликнул меня вошедший.
Я присмотрелась внимательней к мужчине, и обмерла! Это был Марсель! Я не знала, радоваться мне иди бежать, поэтому застыла на месте.
Тогда он бросился ко мне и сгрёб в объятия. Парень зарос колючей бородой и вообще выглядел неважно, вот я и узнала его с трудом.
– Девочка моя! Я нашёл тебя! Нашёл! – радовался он, как безумный.
А вот я не могла в полном объёме разделить его радость.
11. Анна
– Как ты меня нашёл? – всё ещё ошалело спросила я, хотя в глубине души знала ответ на свой вопрос.
С помощью Андре, конечно. Меня поразил подвиг Марселя. Я не понаслышке знала, какой путь ему пришлось пройти и какие невзгоды преодолеть, чтобы добраться сюда. Это было… Приятно.
– Давай поговорим наедине, Анна? – предложил Марсель.
Он подождал, пока я переобуюсь в ботинки, перекинувшись парой фраз с Бертой, а потом мы вышли из палатки на улицу. Уйдя достаточно далеко от лагеря в лес, мы остановились.
Парень притянул меня к себе и жадно поцеловал. Я с готовностью ответила на поцелуй. Только сейчас я поняла, как сильно скучала по нему. В объятиях Марселя я как будто бы вернулась домой, где тихо, спокойно и безопасно.
Это обманчивое ощущение продлилось недолго. Стоило Марселю меня отпустить, меня накрыло тревогой. Я-то надеялась, что он уже отправился во Фрогию. Но он здесь, и теперь я буду волноваться ещё и о нём.